Любовь Орлова. 100 былей и небылиц, стр. 10

Однако едва закончился этот «процесс», пришлось приступать к другому обучению езде на автомобиле. Это далось актрисе гораздо легче, чем «поцелуйный батан».

«Двадцать шестого (августа 1939 года. – Ю. С.), – пишет она аккомпаниатору Миронову, – состоялись первые съемки „Золушки“ (первоначальное, до переименования его Сталиным в „Светлый путь“, название фильма. – Ю. С.). Проезды на машине по павильонам (только что открывшейся ВСХВ. – Ю. С.). Ездила сама за рулем. Жертв нет».

31

Спустя несколько дней, 7 сентября, встретив Орлову там же, на ВСХВ, пришедший на осмотр Выставки корифей МХАТа В. Качалов сфотографировался с ней – Таней Морозовой.

А спустя пять лет, в Барвихе, написал на этом фото стихи:

Так «любил» и так «поклонялся», что собирался в паре с М. Блюменталь-Тамариной изобразить «жюри» на Олимпиаде художественной самодеятельности в «Волге-Волге»…

32

В отличие от «Волги-Волги», Сталин не пришел в восторг от следующего фильма Александрова «Светлый путь». И режиссер с актрисой не на шутку загрустили, особенно потому, что за полгода до окончания фильма Сталин оповестил страну об учреждении высшей, своего имени, премии в области литературы и искусства. А так как премия присуждалась за последние, естественно, достижения, то ее получение показалось звездной паре проблематичным. И Орлова, считает М. Кушниров, зная сталинскую непредсказуемость, даже мучилась бессонницей…

«Вечерами, – пишет он, – гуляя по Глинищевскому переулку, Александров и Орлова встречали В. Немировича-Данченко, соседа по дому, одного из председателей Комитета по Сталинским премиям, и с напускной беззаботностью, но выжидательно, поглядывали на него. Прикладывая руку к шляпе и любезно улыбаясь, он проходил мимо, давая понять, что решения еще нет. Но вот в один из таких вечеров он приостановился, улыбчиво поглядел на соседей и выразительно кивнул.

Новоиспеченные лауреаты тут же уехали во Внуково поджидать официальных подтверждений. Через день, 15 марта 1941 года, они, как всегда, вышли поутру на прогулку на заснеженную улицу, ведущую к Внуковскому шоссе. И тут же увидели вдалеке свою машину, рано-рано отъехавшую в Москву за покупками и газетами. Шофер, на ходу открыв дверцу, высунулся из кабины и, потрясая газетой, закричал: «Поздравляю лауреатов первой степени!» И, не успев вывернуть руль, глубоко зарылся в кювет».

В официальном сообщении было четко указано, что Сталинская премия первой степени дана Александрову и Орловой за картины «Цирк» и «Волга-Волга». Последняя картина, таким образом, достойной премии не признавалась. Так что это был «праздник со слезами на глазах»…

33

Однако мнение народа, даже такого послушного, как советский, не всегда совпадало с мнением Главного кремлевского критика. И о «Светлом пути» зрители сочиняли целые поэмы:

34

Но народ народом, а для вождя лучше «Волги-Волги» все равно ничего не было.

…В 1939 году после парада физкультурников в Кремле состоялся гранд-прием, рассказывает Кушниров. Участвовать в котором удостоились самые избранные, не более двух десятков человек. Орлова, естественно, в их числе.

Она собралась исполнить по одной песне из трех своих тогдашних фильмов: «Веселых ребят», «Цирка» и «Волги-Волги». Аккомпаниатор Миронов не советовал ей петь пушечную шансонетку «Диги-диги-ду» – вряд ли она придется Сталину по душе. Вождь действительно не проявил по поводу коронного номера актрисы особенного энтузиазма и сделал несколько равнодушных хлопков. Но когда Орлова запела «Песню о Волге», он улыбнулся, подхватил мелодию, сначала тихо, потом громче и в конце концов запел во весь голос и предложил свите присоединиться к своему дуэту с Орловой.

Но это был еще не триумф. Триумф начался потом, когда концерт кончился и его участников развели по столам… В какой-то момент Любови Петровне захотелось выпить за Сталина, и она поднялась, чтобы подойти к нему. Но то ли она сделала это слишком решительно, то ли охрана ничего не поняла, но несколько человек одновременно метнулось ей наперерез. Она приостановилась, растерянная. Сталин приподнял голову, мигом оценил обстановку и, коротким жестом отправив ретивых церберов на место, поднялся с бокалом в руке:

– Говорите, товарищ Орлова! Мы вас внимательно слушаем. Говорите сколько хотите! Будем все стоять и слушать…

И конечно же, все – и члены Политбюро и зал – поняли эти слова, как должно было понять. Встали и слушали.