Пресс-хата для депутата, стр. 41

Часть вторая

Кандидат в женихи

Глава 1

Отбросы общества

Я проснулся и еще не успел открыть глаза, как почувствовал, что мне в бок упирается какой-то острый предмет. Тогда я приоткрыл один глаз и увидел, что лежу в густой траве, такой густой, что не видно горизонта. Трава обволакивала меня со всех сторон и укачивала в своей прохладной постельке. Вот только какой-то сухой стебель упирался мне под ребра и портил общую картину утреннего пробуждения. А так хотелось еще понежиться в мягкой траве, позабыв обо всем, что со мной произошло. Но не видать мне покоя! Кто я? Где я? Что за злой дух отключил мою память и лишил меня всего?

Уже было довольно светло. Где-то в небесах сияло солнышко и пригревало грешную землю, по которой все еще ходят такие никчемные люди, как я — без имени, фамилии, дома, работы и прошлого. Такие люди не имеют права жить. Я увидел букашку, которая ползла по длинному зеленому стеблю. Какая-то неторопливая божья коровка, а тоже без этого самого — без имени и фамилии. И ничего, живет себе и радуется! Значит, и человеку без этого прожить можно! Чем он хуже божьей коровы! Ладно, попробуем еще раз. Если с третьей попытки не удастся, придется уйти навсегда.

Хорошо бы для начала выяснить, где я лежу. Неужели, на газоне посреди городского сквера! Ночью, уйдя от женщины с двумя детьми, я брел наугад, не разбирая дороги, пока не споткнулся обо что-то. Я свалился на землю и заснул, как убитый. Словно меня подстрелили на взлете.

Я чуть-чуть приподнял голову и огляделся. Да, точно, я лежал в густой траве, свернувшись калачиком и подложив под голову теплый булыжник. Лежал между люком подземной канализации и каким-то деревянным забором. Нет, это не похоже на сквер, скорее всего, это какие-то задворки. Иначе мимо проходили бы граждане, торопящиеся на работу, проносились машины, и меня давно бы уже прогнал дворник.

Из дырки в люке дымился пар. Мне было тепло и уютно, пар грел землю вокруг и прогревал меня до костей. Над землей стелился блеклый туман. Пелена пронизывала воздух и опускалась на меня противной холодной влагой. Если бы не утренняя мокрота, я чувствовал бы себя на верху блаженства. Я повернулся на спину и уставился в небо.

Да, я пришел сюда ночью, в потемках, споткнулся о камень и упал в траву. Хотел встать и пойти дальше, но вспомнил, что идти мне некуда, и решил заночевать там, где это было угодно судьбе. Вообще, после всех передряг я решил больше полагать на нее. Раз она не хочет, чтобы я вспоминал свое имя, то и не надо. Обойдемся без этого. Очень многие забывают свои имена, меняют фамилии и даже отчества, и ничего. Живут себе припеваючи! А мне, понимаешь, понадобилось до зарезу свое имя, как будто я какая-нибудь шоу-звезда. Да мне за мое имя и гроша ломанного не дадут!

И вдруг я услышал голоса. Их было два. Один дребезжащий и шепелявый, похоже, старческий, другой молодой, надтреснутый. Голоса быстро приближались, увеличивая громкость. В утренней тишине они разносились на всю округу.

Скоро я увидел, как две тощие фигуры бредут по траве в направлении люка, то есть в мою сторону. Я пока не попадал в их поле зрения, потому как не высовывался из травы. Зачем раньше времени афишировать свои гастроли в этих заброшенных краях?

— Когда ешь сырую рыбу, надо ее солить изнутри! — тем временем говорил старик.

— И что, ее даже не надо варить? — спрашивал молодой.

— Ты что, дурья башка? Сырая рыба намного полезней вареной. От варки пропадают все минеральные соли, они вымываются водой, — со знанием дела отвечал старый. — И лучше всего ее запивать белым вином. Не пивом, а именно вином. Белое вино придает сырой рыбе пряный вкус.

— Да где ж его взять-то? — удивлялся молодой. — Белое вино! Ты что, старый!

— Где хочешь! — объяснял старик. — Например, на детской площадке.

— На детской… что?

— Обычно по вечерам там сидят теплые компании и распивают всякую дрянь. На утро всегда остаются недопитые бутылки. И чаще всего недопивают именно белое вино. Оно слишком кислит. Кстати, пустую посуду можно сдать и купить немного черного хлеба. К сырой рыбе он как нельзя лучше…

Я высунул голову из моего естественного укрытия. Два бомжа, старый и молодой, в ужасных грязных обносках брели вдоль забора в мою сторону, перебирая ногами по траве и бурьяну. Они вели между собой увлекательную беседу о правильном питании, не обращая внимания ни на что другое.

— А куда мы идем? — спросил молодой.

— Я покажу тебе отличное место. Сейчас, два шага и люк.

— Люк? Там что, мягче трава?

— Там теплее, дурья башка…

Наконец, они подошли ко мне, нависли надо мной, как два платана, и стали удивленно разглядывать. Я чуть не задохнулся от резкого запаха пота и мочи. Запах пронизывал меня насквозь и выворачивал наизнанку все мои внутренности. Если бы я перед этим плотно позавтракал, боюсь, завтрак оказался бы на траве.

Вдруг старый со всей силы пнул меня ногой. Такого я от него никак не ожидал! Мне казалось, что они пройдут мимо, проявив уважение к своему собрату, ночевавшему на земле без малейшего намека на постель. Но им, видно, хотелось со мной познакомиться и поговорить по душам. А в качестве приветствия сгодится и хороший пинок.

— Что это здесь валяется? — со злостью буркнул старик, как будто увидел кучу старого тряпья.

Судя по дикции, последний зуб у него выпал лет десять назад. А судя по грязным свалявшимся волосам, именно тогда он их последний раз мыл. После его пинка я окончательно проснулся и, не желая получать еще один, с трудом приподнял свое измученное тело, упираясь руками в землю, и сел. Правая нога немного затекла от лежания на земле, и я не смог сразу встать на ноги. Пришлось разговаривать с ними сидя. Как королевской особе.

— Вам чего, мужики? — вяло сказал я, не желая поддерживать беседу. — Шли бы себе мимо! Я же вас не трогал!

Бомжи недоуменно переглянулись, словно не ожидали услышать живую речь от лежащей в траве колоды. Похоже, это возмутило их до предела.

— Ты чего на моем месте разлегся? — заорал старый, как будто я занял его любимую двуспальную кровать.

Я с трудом поднялся, осторожно наступая на затекшую ногу, заправил рубашку в брюки и застегнул пиджак. Как-то так мне сразу захотелось подражать их манере общения, и я тоже заорал:

— Каком еще месте, старый пень!?

Старик ткнул грязным корявым пальцем в траву.

— На этом самом! Вот здеся!

Я пригляделся повнимательней. Да, я слегка примял траву в том месте, где бросил свои бренные кости, но чем, черт возьми, это место отличается от другого такого же в метре от него, я так и не понял. Травы здесь столько, что можно гнать сюда на выпас хоть стадо коров.

— Ты чего, старый! — искренне возмутился я. — Совсем опух! Забор большой, травы полно, места всем хватит! Ложись, не хочу!

Старик сплюнул и хотел врезать мне кулаком по физиономии, как следует размахнувшись. Я это понял и сразу ушел в сторону, поскольку жизнь научила меня реагировать на малейшую угрозу со стороны. Но он не стал переходить к активным действиям, опустив руку, потому что еще держался в рамках приличия. Видно, и у бомжей есть собственная гордость и этика поведения. Наступить на ногу собрату у них считается верхом хамства. У нас, нормальных, на это обычно не обращают внимания.

— Забор-то, может, и большой, вот только люк здесь один! — нагло заявил он.

— Ну и что!? — удивился я. — Эка невидаль — люк! Что из этого?

— А то, что он мне по наследству достался! — прохрипел старый бомжара, и его глаза сверкнули такой молнией, что я невольно отшатнулся.

Вот это да! Тут, оказывается, пошли предъявы по поводу частной собственности! Может, он сейчас вытащит из кармана замусоленное свидетельство о праве владения люком и станет тыкать им мне в лицо?

— От кого это по наследству? — на всякий случай поинтересовался я. — От римского папы?