Спасти дракона, стр. 87

– Все потом, Айт! Скорее, надо Пенька спасать, вдруг там сыроеды его уже едят!

– Какого… Кого… – Змей уперся ногами в пол. Сравняться силой с драконом Ирка не могла – его рука вырвалась из ее пальцев, он остановился, недоуменно глядя на нее. – С каких пор сыроеды предпочитают дерево живому мясу, и почему этот пень надо спасать?

– Пенек не дерево, хоть и пенек, это я его так зову – Пенек… – приплясывая от нетерпения, завопила Ирка. – Он как раз мясо, в смысле, человек! Местный парень!

– Мясной? – Он знакомо приподнял бровь. – Зачем спасать какого-то поселянина? Сыроеды тоже должны кормиться.

– Хотя бы затем, что это он тебя спасает! Чтоб мы в башню могли пройти! – рявкнула Ирка. – А ты… Айт, ты вообще ничего не соображаешь? Прямо какой-то… тормоз! Некогда мне с тобой разбираться! – Ирка кинулась к лестнице и в мгновение ока исчезла из виду. Кот пестрой молнией метнулся за ней, только укоризненно мявкнул на застывшего посреди зала змея.

– Надо спасать кого-то, кто спасает меня, – ошалело пробормотал тот. – При этом он – пенек, а я – тормоз. Бр-р-р! – Он встряхнул длинными темными волосами, ошарашено поглядел на опустевшую лестницу. – Она что… совсем убежала? Эй, ты куда? Погоди! – И кинулся следом.

Глава 46. Спасение спасателя, дежавю

Черная борзая мчалась через лес. Примятая дорожка показывала путь, пройденный цепочкой сыроедов, а бьющие в нос запахи рассказывали историю так, будто Хортица все видела своими глазами. Вот здесь Пенек бежал, спотыкаясь о подвернувшиеся под ногу корни и запутываясь в подлеске. А сзади – шлеп-шлеп! – вроде бы не быстро, но неутомимо и неуклонно следовала цепочка сыроедов, извилистой лентой огибая препятствия. Здесь хрипло дышащий Пенек врезался в поваленное бурей дерево, перебрался, оскальзываясь по гниющей коре и обдирая ладони и колени о сучья – на лежащем поперек дороги стволе остался запах его крови. Спотыкаясь, побежал дальше. Из чащи вытянулась цепочка сыроедов и, как трактор на гусеничном ходу, перевалилась через поваленный ствол. Пенек бежал, ветви хлестали по лицу, а преследователи скакали следом, и на лицах-масках не отражалось ничего. Они не торопились. Они знали.

Пенек ловил ртом воздух. Он слабел. Споткнулся опять, упал на колени. Скок-скок! Сыроеды выдвинулись из-за кустов. Скок-скок! Они приближались. Со стоном вытолкнув воздух из стиснутой груди, Пенек поднялся и заставил себя двигаться дальше. Ему даже казалось, что он бежит, но шаг его становился все медленнее… Скок-скок! Не ускоряясь, но и не замедляясь ни на миг, сыроеды следовали за ним. Пенек оглянулся, лицо его исказило отчаяние – запах этого отчаяния еще витал над землей. Сыроеды прыгали прямо у него за спиной. Вверх-вниз, вверх-вниз одноглазые физиономии-маски опускались и подскакивали, опускались и подскакивали… Пенек швырнул себя вперед – быстрее, быстрее, быс… Он растянулся во весь рост. Шлеп-шлеп! Неумолимое шлепанье было совсем близко. Вспыхнула острая боль – словно пробуя на вкус, предводитель цепочки сыроедов скользнул клыками по ноге. Пенек взвыл от боли, попытался ползти… Сыроеды накрыли его, как приливная волна. Земля разверзлась прямо перед Пеньком. Цепочка прыгающих страшилищ обмоталась вокруг него… и его потащили внутрь. Он отчаянно раскорячился, упираясь руками и ногами. Еще мгновение видны были его цепляющиеся пальцы, потом края дыры осыпались и он исчез окончательно.

Черная борзая с треском проломилась сквозь кусты, ринулась к полузасыпанной дыре под корнями деревьев и принялась рыть. Земля посыпалась, Хортица коротко тявкнула и… вместе с грудой земли рухнула в проход.

– Га-а-аввв! – то ли лая, то ли скуля, бешено тормозя лапами, Хортица неслась вместе с потоком осыпающейся земли с такой скоростью, что уши отгибались назад. – Ва-а-аа! – мимо мелькали стены туннеля – вдоль них тянулись поручни, как в танцевальном зале – видно, чтоб сыроеды могли цепляться, когда ходят по одиночке. Проносились комнаты, аккуратные, как в фильме про хоббитов, – у порога перед низенькими полукруглыми дверями, поджидая хозяина, всегда стояла тапочка. Одна. Дохнуло холодом, Хортица просвистела мимо распахнутой двери в настоящий ледник – на выточенных из цельных кусков льда кубах лежали замороженные мясные туши. Ирка с грохотом вылетела в кухонную пещеру.

Сразу понятно, что кухонную – с потолка свисали крюки для туш. А на разделочном столе… лежал мертвый кот. Крупный, как Иркин, и наверняка такой же разумный. Он был наглый, отважный и независимый… До того, как стал едой. Для одноглазых толстобрюхих человечков.

Одноглазые толстобрюхие человечки медленно, один за другим, обернулись к вломившейся в их кухню Хортице.

– Собака! – щеря серповидные клычки, протянул один.

– Оборотниха! – поправил второй, и шнуровидные пасти начали довольно щериться.

– Оборотниххх-ха! Сама пришшшшла!

– Нечего на нее пялиться! Сюда глядите своими зенками погаными! – Весь исцарапанный, всклокоченный, так что светлые волосы торчали во все стороны как на старой щетке, Пенек замер посреди кухонной пещеры. Одной рукой парень крепко сжимал свисающий с потолка крюк… А в другой держал ухваченного за тонкую шейку сыроеда! Сыроед отчаянно дергал болтающейся в воздухе ногой, коготками на единственной руке пытался царапать стиснутые на его шее пальцы Пенька. Пенек немедленно сжимал хватку крепче, сыроед начинал судорожно хватать губами воздух. Торчащий посреди лба глаз вертелся в треугольной дырке-глазнице.

– Передовожшшша! – отворачиваясь от Ирки, зашуршали сыроеды. – Отпусти Передовожу, человек!

– А вы отпустите нас! – испуганным, срывающимся чуть не на писк, но от того не менее решительным голосом выкрикнул Пенек. – Как отойдем от вашего логова на три… нет, на пять верст, так и отпущу вашего Передовожу! А сунетесь следить – враз на крюк насажу! – он взмахнул крюком. Удерживающая крюк веревка натянулась до отказа.

– Не насадишшшь! – Сыроеды всей цепочкой скакнули вперед, сжимая кольцо вокруг парня. – Нашшш крючочек! К потолочку привязанный! И ты нашшш! И она нашшша!

Хортица оскалилась и зарычала, дыбя шерсть на загривке.

– Скажи им, чтоб отошли! – тиская шею сыроеда, будто тот был резиновой игрушкой, завопил Пенек. – Не то как ширну крюком прямо в глаз! – и нацелил острие крюка почему-то в затылок пленнику. Зато сыроеды немедленно замерли и недовольно ворча, во все глаза (по одному на каждого) уставились на Пенька. Ситуация образовалась явно патовая. Хортица аж припала на задние лапы от восхищения. Ничего себе Пенек – мало того что пожертвовал собой ради… ради нее! – он еще и почти выкрутился! Сам!

– Отпустить… не можем, – по-гусиному вертя шеей, прохрипел пойманный сыроед – Хортица поняла, почему Пенек целился ему крюком в затылок. У этого, кроме глаза во лбу, на затылке оказалось еще два, только маленьких. – Людей приведешшшь.

Пенек открыл рот, кажется собираясь сказать, что вокруг на несколько дней пути людей нет… но тут же крепко сжал губы и промолчал.

– Отпустишь… не съедим. – Трехглазый сыроед обвис у Пенька в кулаке, даже не пытаясь больше вырваться. – Будешь нам служить. На кухню… возьмем. У людей… руки ловкие. Разделаешь нам эту оборотниху.

Ни одним из трех глаз сыроед не замечал, как лицо Пенька наливается кровью так, что веснушки проступают темными пятнами.

– На кухххххню? Мне трактирщика мало, еще вы тут?! – И он вздернул сыроеда повыше, намереваясь грозно глянуть в два из трех его глазок. Хортица предупреждающе тявкнула, но было уже поздно. Трехглазый сыроед поджал единственную ногу… и точно механический поршень врезал по Пеньку. – Эк! – глаза Пенька выпучились и крутанулись в глазницах не хуже чем у сыроедов, его согнуло пополам…

– Прошшшто с людишшшками справля… – зашипел сыроед, и… Пенек швырнул его прямо на крюк. Из пасти Хортицы вырвался потрясенный скулеж. Сыроеды оттолкнулись ногами – и прыгнули на Пенька, вцепляясь в него зубами и когтями единственных ручек. Парень закричал. Налетевшая сзади борзая ворвалась в драку. Сорванный с Пенька сыроед врезался в стену, когтистая ручонка второго затрещала у Хортицы в зубах, но остальные уже лезли на борзую, извиваясь как червяки и цепляясь когтями за шкуру.