Дети утренней звезды, стр. 48

– Мари…

– Лучше бы ты спустился, – долетело снизу, и Арвет просиял:

– Роджер!

Он слетел по лестнице, в дверях столкнулся с Роджером. Мари лежала у Бредли на руках.

– Разбрасываться девушками – не самая лучшая идея, они этого не любят, – предупредил Роджер, укладывая Мари на кушетку. Пламя ее жизни горело слабо, но ровно. Следов «бабушки» Клементины видно не было.

– Как ты…

– Решил, что от меня будет больше толку внизу, – сказал дрессировщик. – Девушка, юноша, ночь, романтика – зачем мешать?

– Иди к черту. – Арвет понял, что краснеет.

– Серьезно. – Роджер прошелся по гостиной, перешагивая через горстку пепла, в которую превратилась приемная бабушка Мари, заглянул на кухню:

– Неужели бабка не держала ни капли?

– О чем ты думаешь?! – возмутился Арвет.

– О том, что чуть спину не сломал, когда ее ловил, – рявкнул Роджер. – О том, что я не подряжался сражаться с призраками, похищающими тела. Это, знаешь ли, не по моей части. И кстати, эта тварь удрала.

Арвет закусил губу. О чем она говорила? Откуда это существо знает Талоса Далфина?

Глава двадцать девятая

– Первый ингредиент для создания голема – красная глина, из которой создается его тело. Второй – искра флогистона, дающая существу жизненную силу, третий – ртуть, которая удерживает флогистон в себе путем абсорбции и наполняет все тело голема энергией. Еще необходима флегма, которая стабилизирует ртуть. Таков рецепт древних. Киноварь, вермиллион, циннорбер не требуются.

– Мы все знаем основы, – сказал Эжен. – Что берем первым, стратег?

Они стояли в начале полигона, Луна катилась над головой, снег на елях серебрился, беззвучно смеялся им в глаза. А впереди исходило паром поле, усеянное валунами. Из черной земли вздымались укрепления из застроенных бревен, между ними качались узкие веревочные мостики.

– А куда делся снег? – Виолетта расстегнула шубу, обмахнулась рукавицей.

– Избыток флогистона, от него и растаял, – Эжен принюхался.

– Простой лабиринт, – сказал Зорич, изучив картинку с беспилотника, который завис над поляной. – По мосткам от одного бревенчатого кольца к другому. В каждом кольце – свой элемент. Когда пройдешь весь лабиринт, соберешь комплект для создания.

Мэй подцепила мыском сапога палку с земли, перехватила ее, метнула вперед, в пространство под мостками. Толстая стрела раздробила ветку в щепы. Откуда она вылетела, никто не понял.

– Как и говорила Сара, все нашпиговано ловушками, – сказал Эжен. – Шаг вправо, шаг влево – и пиши эпитафию. У тебя есть эпитафия? Я вот себе заготовил…

Итальянка побледнела, но не отступила:

– Мы же приехали учиться, а не в скаутов играть.

– Соберем элементы – спросишь у него, – пожал плечами Зорич.

– Ага, ответит он, как же. – Виолетта подняла длинную палку, обрубила атамом веточки, ошкурила в шест. Покрутила в руках. Ткнула в землю перед собой.

– Как раз ТАМ нет ловушек, – засмеялся Эжен.

– Я предпочту проверить, – парировала Виолетта и перескочила на мостки. Пошла по шатающимся досочкам, хватаясь за канаты.

– Пункт первый: красная глина, – сказал Зорич, вступил на мостик. – Дамы вперед.

Виолетта легко добежала до первого пункта, перегнулась через острые, будто обгрызенные, стволы частокола – навстречу ей пружиной от земли метнулось синее, хрипящее, оскаленное!

Она отпрыгнула, едва не сверзившись вниз, Эжен удержал ее на краю. Втащил обратно, насмешливо спросил:

– Отгадай загадку – синее, но не кит, рычит, но не пес, любит человечину, а не Ганнибал Лектор?

Виолетта повела шалыми глазами, шест просвистел в воздухе, Эжен отскочил в сторону.

– Не смешно, Эжен!

– Зато про корокотов. Песики охраняют красную глину.

Виолетта щелкнула клавишей кейса, поймала выпавшую пробирку, в которой трепетал злой зеленый огонек.

– Готов, Фламмель? – Она вылила пробирку вниз, оттуда повалил ядовитый дым, вой утроился, забор зашатался. – У тебя минута, они дезориентированы.

– Мэй, ты прикрываешь, – распорядился Андрей, – Виолетта, готовь следующую пробирку.

Француз надвинул противогаз, перемахнул через забор, упал в туман. Игра пятерок для команды «Гамма» началась.

…Жарко. Пар вырывается клубами изо рта и уносится прочь. Сердце в груди колотится, в крови будто кипит электричество. Темный-темный лес кругом, снег скрипит и взрывается тысячами алмазных искр. Каждая из них – совершенный кристалл, каждая видит Луну, и звезды, и темный лес, и девушку, которая бежит по этому лесу. Вслед за девушкой мчатся тени, синие тени с желтыми глазами, с белыми зубами, с жаждой убийства, клокочущей в горле.

Рядом с девушкой летит белая с дымчатыми подпалинами кошка, расстилается в длинных прыжках, сбивает густые шапки с обвисших ветвей. Снежные искры видят, как эта парочка убегает прочь, и после они падают обратно, сливаются со снегом, чтобы заснуть до весны. А девушка и ее спутник продолжают бег по зимнему лесу. Ели расступаются перед ними, яркая луна выкатывает им под ноги дорогу, сугробы разлетаются под лыжами.

Сара… нет, Дженни уводит за собой стаю. Она обещала своей пятерке, своим… друзьям? врагам? союзникам? – что поможет. Пусть они постараются, пусть сделают больше, чем могут, – только так можно что-то изменить. Их цели различаются: они хотят власти – она хочет покоя и счастья всем, кого знает, но и за власть и за покой надо сражаться.

Там, в Океане Вероятности, возвращаясь во Внешние земли, она окончательно поняла кое-что. Если ты не готов отдать все силы и поставить сверху жизнь на кон, не стоит затевать никакого дела. Этому учил ее цирк, этому учил ее Марко и этому же, оказывается, учит своих адептов Фреймус. О да, она знала этот блеск в глазах колдуна – этот блеск она часто видела в глазах деда, когда он говорил о новом, небывалом фокусе, в глазах Эвелины и Эдварда, Людвига и Дьюлы. Она находила его в Германике, в Юки и даже в Тадеуше – милом, лохматом Тадеуше.

Все они жили как шли по канату. Быть может, Магус и темники вовсе не так различны меж собой, как хотят казаться, быть может, они и правда родственники. Только между братьями может быть такая вражда, между теми, в ком одинаково ярко горит огонь.

А она слишком долго колебалась, слишком долго разбиралась с собой. Нельзя больше медлить, на кону теперь не только ее жизнь, но и жизнь многих членов Магуса. Ей надо быть сильной. Эта стая всего лишь небольшое препятствие на ее пути, она не может проиграть. Она должна победить.

– Они нас зажимают – просигналил Лас. – Если будешь так ковылять, сожрут с костями.

– Сам ты ковыляешь! – возмутилась Дженни. – Как мы далеко?

– От лагеря – уже порядком. У тебя эта штуковина на руке все показывает.

– Некогда смотреть! – Дженни взлетела на холм, вонзила палки в снег, оперлась.

– Вот они, голубчики, – девушка сняла варежки, растерла ладони. Сверилась с навигатором – Зорич и остальные только подошли к полигону, копуши! Ее тут без соли сейчас слопают! Стая обступала холм, желтые огни горели под елками, замыкали в кольцо. Массивные взгорбленные тела на высоких, тонких почти паучьих ногах. Мощные челюсти, большие, как плошки, глаза. Хриплое дыхание, смрадные пасти.

– До чего же противные твари, – сказала Дженни. Отстегнула сережку Арлекина. Ночь не покажет, насколько она изменилась, к тому же перевертыши едва ли знают студентов в лицо. – Корокоты и то приятней. Ну, Лас, поехали!

Она охнула, когда Лас прыгнул на спину, вонзил когти в куртку:

– Больно же!

Они полетели вниз с холма. Наперерез рванулись два перевертыша, один лязгнул зубами у ее лодыжки, другой прыгнул к горлу, но снежная шапка рухнула с ветки, запорошила ему глаза.

Она думала, что проскочила, но внезапно уловила беспощадную нить намерения, она протянулась к ее горлу, Дженни пригнулась, закрылась рукой – и едва ее не лишилась: зубы вцепились в навигатор, слабый ремешок лопнул, и творение Зорича исчезло в пасти перевертыша.