Роковой бриллиант дома Романовых, стр. 6
III
В самом деле, это было почти как во сне. Староста бегло просмотрел бумагу и не говоря ни слова проводил. Бренкена к одному из крестьян. Этот крестьянин имел интеллигентную внешность. "Должно быть, ссыльный интеллигент", — подумал Бренкен, с первого взгляда поняв, с кем имеет дело. Но все его попытки завязать разговор с этим мрачным бородатым человеком кончились неудачей. Казалось, будто этот непроницаемый человек дал обет молчания. В его избе находились его жена и теща, обе простые крестьянки. Но и они очень мало говорили и относились к нему весьма сдержанно. Бренкен почувствовал, что здесь скрывается трагедия, которую он не в состоянии понять. Он в душе был благодарен, что этот человек не задавал ему никаких вопросов, и сейчас же постелил ему на полатях. Беглец моментально погрузился в глубокий сон.
Он провел эти два дня молча, мучимый беспокойством, возраставшим с каждым днем. Он твердо решил вернуть царице голубой Могол. Его путь вел в Петроград. Но разве ему удастся проникнуть незамеченным в столицу?
Наступил вечер долгожданного дня. Он молча крепко пожал на прощание руку человека, который укрыл его. Они стояли на крыльце, снег отливал синевой, глубокая тишина окружала их. Казалось, что бесконечность дышит глубоко и беззвучно.
— Вы социалист-революционер? — спросил крестьянин.
— Нет.
— Большевик?
— Это было бы одно и то же.
Мнимый крестьянин почти с сожалением посмотрел на него.
— Значит, вы не принадлежите ни к какой партии? Ну, Вера уже будет знать. — Он поклонился.
— Ну, счастливого пути и помогай вам Бог!
Курьер царицы со странным чувством двинулся в путь и отправился на станцию. Он спрятался в снегу на противоположной стороне. Но у него было еще достаточно времени. Станция казалась вымершей. Мимо прошел только какой-то служащий.
Повалил снег.
Бренкен больше не был в состоянии сдерживаться. Шатаясь, он направился к станции. Перед длинным красным кирпичным зданием стояла деревянная доска. На ней был прибит свежий плакат. Он прочел:
Злодеяние.
"Вчера были убиты начальник тобольской тюрьмы
полковник Надеждин и бывший губернатор князь Савицкий
в тот момент, когда оба покидали офицерское собрание.
Злоумышленников было двое. Сначала Вера Полякова,
отец которой в свое время умер в тюрьме, пыталась
застрелить начальника тюрьмы. Но ее выстрелы не
попали в цель. Сейчас же после этого известный
большевик Дмитрий Тихорецкий бросил бомбу. Полковник
Надеждин тяжело ранен, князь Савицкий убит.
Тихорецкому и Поляковой в наступившем общем смятении
удалось скрыться. Они, по всей видимости,
воспользовались помощью членов партии с. д.
большевиков."
Бренкен несколько раз перечитывал плакат при тусклом свете лампы, качавшейся на стене… Он читал и с трудом заставил себя собраться с мыслями: Вера Полякова, эта гордая девушка с детским лицом и героической женской душой, убийца? Может ли это быть?
Но у него не было времени для размышления. Поезд пришел несколько раньше, чем это полагалось по расписанию. Порядок в России стал похож на дырявый занавес: местами он сохранил еще старый блеск, но в большей части был изорван в клочья. Уже в течение многих дней поезда не ходили по расписаниям. Охрана путей, предписанная правительством, была отменена, причем никто не знал, кто отменил этот порядок? Никто не интересовался одиноким человеком, бродившим по снегу, и Бренкен мог спокойно скрыться в темноте. Дрожа от холода, он побежал совершенно механически, охваченный чувством неуверенности, вдоль поезда и был поражен при виде полуоткрытой двери. Вагон в темноте казался таким же черным, как и все прочие. Ни один вагон не был освещен.
— Заходите, офицер, — послышался голос из зияющей тьмы в глубине вагона.
Он замялся. А что, если в последний момент ему расставили ловушку? Если все время его только убаюкивали, говоря, что он находится в безопасности?
Но тут две руки схватили его и втащили в темноту. В этом вагоне царила настолько непроницаемая и давящая тьма, что Бренкен содрогнулся.
Его что-то пугало здесь. Без того, чтобы он был в состоянии отдать себе отчет в своем смутном страхе.
Теперь кто-то прошел мимо него и выскочил из вагона. Тот самый, который втянул его. Бренкен узнал силуэт. Это был шофер Шнейдер. Стоя внизу, он повернул к нему свое лицо.
— Здравствуйте, господин офицер! Да хранит вас Бог!
— Это вас я вижу опять? — затаив дыхание, спросил Бренкен.
Ответа не было.
Какую связь все это имело между собой? Как попал сюда этот таинственный немец?
Шнейдер тяжелыми шагами направился к паровозу и исчез в темноте.
Бренкен уселся у открытой двери. Но в следующий момент кто-то с сильным треском захлопнул выдвижную дверь. Бренкен уперся в нее. Изнутри ее нельзя было открыть. Кто-то возился снаружи. Потом подошел еще кто-то, и Бренкен услыхал:
— Готово?
— Так точно, запломбирован!
— Хорошо.
Послышался шум удаляющихся шагов.
"Значит, я пойман, — подумал Бренкен, — но кто же поймал меня?"
Поезд тронулся…
Вольдемар фон Бренкен долго сидел в темноте и мечтал. Вдруг он вспомнил о своем карманном фонарике. Слава Богу, он спасен!
Он достал фонарик из кармана грязного сюртука и нажал пуговку.
Луч света, как ножом, прорезал темноту. Вагон был пустой. Только в одном углу на деревянных нарах стоял какой-то ящик. Нет, это не был ящик. Бренкен осторожно подошел поближе, направив свет на его темные очертания.
Перед ним лежало что-то длинное. И Бренкен сразу узнал, что это был за жуткий багаж. Это был гроб.
Он пожал плечами. Ну что же поделать? Гроб. Во время войны он попадал в худшие переделки, чем сейчас, где его везли вместе с гробом в запломбированном вагоне пленником какой-то неведомой силы.
Он осветил гроб.
Тут он свистнул от величайшего изумления, перешедшего в следующий миг в сильную сердечную боль.
В крышку гроба над изголовьем было вделано стекло. А под стеклом безжизненное лицо Веры Поляковой. Анархистка, большевичка или социалистка-революционерка, — ах, все это мало интересовало Бренкена в тот момент, когда он снова увидел перед собой милую девушку, которой был обязан жизнью.
Следовательно, она знала, что это дело будет ей стоить жизни. Она знала, что ее тело отправят в Петроград, и она придумала это… свидание.
Усталый и безутешный, Вольдемар фон Бренкен уселся на краю нар, обратив свой взор на женское лицо с плотно закрытыми глазами.
Поезд мчался во тьме ночной.
Гроб со своим жутким содержимым скрипел и покачивался. Бренкен, утомленный сильным душевным потрясением и всеми переживаниями, задремал. Он видел сон:
Он не сводил глаз с мертвой, которую никогда в жизни не сумеет забыть. Вдруг ему захотелось бежать и громко крикнуть, но с его губ не сорвалось ни звука, и его члены настолько отяжелели, как будто налились свинцом. Он не был в состоянии двигаться, но видел, да, он видел… Вера открыла глаза. Умершая медленно открыла глаза и посмотрела на него долгим-долгим загадочным взглядом. Взглядом сфинкса, который с незапамятных времен скрывает в себе все загадки женщины… Но тут Бренкен проснулся.
Была ночь, электрический фонарик валялся на полу, он больше не действовал. Батарейка выгорела.
Умершая по-прежнему спала сном вечности.
— Черт побери, — громко сказал Бренкен, чтобы успокоиться от звука собственного голоса. — Как могли мне присниться такие жуткие вещи? — Он опустился на пол. Его сердце учащенно билось, и спазмы подступали к горлу. Он хотел спать. Он чувствовал себя невероятно усталым. Поезд остановился. Внезапно под ногами Бренкена дрогнул пол вагона. Его охватил ужас. Он отскочил. Как вдруг в сиянии электрической лампы снизу вынырнула голова, вслед за головой показались руки и плечи. Это был шофер Шнейдер. Он влез в вагон, положил карманный фонарик на гроб и подал офицеру руку.