Его единственная любовь, стр. 61

– Я знаю, какая вы, – сказал Алек улыбаясь. – Вы всегда умели защищать тех, кого любите. Моему отцу очень повезло.

– Ты очень похож на него, – сказала она, разглядывая Алека. – Прежде я этого не замечала.

Дэвид беззаботно улыбался, отдавая честь каждому солдату, проходившему мимо. Возможно, для взрослого молодого человека это было непривычным и недостойным поведением, но не для такого ребенка, каким оставался Дэвид.

– Мы никогда не ссорились, – сказал Алек с отсутствующим видом, наблюдая за Дэвидом, но думая об отце. – У нас просто не было интереса друг к другу.

– Думаю, ему было тяжело выносить твое присутствие. Он очень любил твою мать.

– И мое присутствие воскрешало воспоминания о ней? – спросил он, бросая на нее недоверчивый взгляд.

– Нет. Только подчеркивало, что тосковать по ней бесплодно и бессмысленно, – ответила она, удивив его. – Когда тебя не было рядом, он мог притворяться, ну, например, что она уехала на лето. Или что гостит во Франции, у родственников. И это были места, откуда она могла вернуться. Думаю, поэтому он старался держаться подальше и от меня, – добавила она.

– В таком случае ему недоставало ума, – сказал Алек. – Не часто мужчина может похвастаться тем, что встретил в жизни двух замечательных женщин.

Его внимание привлек топот копыт. К ним приближался всадник. Это был Харрисон, он выглядел озабоченным. Адъютант стремительно спешился, приблизился к своему командиру и его гостям и поклонился, молча извиняясь за беспокойство.

– Сэр, приближается майор Седжуик, – сообщил Харрисон, и его лицо скривилось, как от боли. – Я встретил его на пути сюда.

– Да, это было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго, – сказал Алек, не скрывая своего раздражения. Он уже приготовился терпеть присутствие Седжуика в форту Уильям несколько дней, чтобы позже отослать его подальше со следующим заданием.

– Это еще не все, сэр, – сказал Харрисон. – Похоже, с ним генерал Уэсткотт и большой отряд солдат.

Алек отошел от мачехи – в его голове вихрем проносились мысли.

Его регулярные донесения генералу Уэсткотту содержали все необходимые сведения о форте Уильям. Существовало, вероятно, множество причин, почему генерал решил сопровождать Седжуика, но он не мог забыть о той, что представляла наибольшую опасность.

– Все, что может связывать меня с Вороном, должно быть уничтожено, Харрисон. Как и все, что связывает тебя с моей деятельностью, – сказал он, обеспокоенный судьбой своего помощника.

Харрисон кивнул.

– Что вы собираетесь предпринять, полковник? – с тревогой спросил он.

– Отправиться к Лейтис, – тотчас же ответил Алек.

Глава 27

– Я знал, что найду тебя здесь, – сказал он, и его голос звучал тихо и мрачно.

Она медленно обернулась, стоя в дверях, ведущих под арку.

– Естественно, ведь здесь все началось. Алек улыбнулся.

– А я думал, все началось в долине, – сказал он. – Когда я увидел тебя бегущей так быстро, что казалось, ты не касаешься травы, а летишь по воздуху. И облако волос разевалось у тебя за спиной.

– Это началось так давно?

– Как только я впервые тебя увидел, – сказал он, подходя к ней вплотную. Алек протянул руку и обвил палец ее рыжим локоном. – Твои волосы горят на солнце как огонь. Или горели тогда, давным-давно. – Он уронил руку, и его улыбки как не бывало. – Скоро сюда прибудет генерал Уэсткотт. До его приезда я хочу тебя отправить.

Смущенная, она нахмурилась.

– Какое отношение имеет ко мне этот генерал?

– Весьма вероятно, что меня арестуют, – сказал он, – а тебя или предоставят попечению Седжуика, или тоже посадят в тюрьму.

– Им известно о Вороне? – спросила она, потрясенная.

Он пожал плечами с притворным равнодушием. Но этот жест ее не убедил. Лейтис не поверила, что Йен равнодушен к аресту. Его подбородок выдавался вперед и, казалось, окаменел, уголки рта нервно подергивались. Руки были сжаты в кулаки.

– Даже если сейчас они ничего не знают, это только вопрос времени.

– Тогда в чем же опасность? – спросила она, сбитая с толку.

– За мной много прегрешений, Лейтис, – сказал он и криво улыбнулся. – Начнем хотя бы с Инвернесса. К тому же Седжуик так и не простил мне спасения твоей деревни.

– Но почему ты это сделал? – спросила она, пренебрегая тем, что уже слышала от него прежде. Тогда он говорил что-то о том, что деревню легче сохранить, чем отстроить заново.

– Потому что там жили люди нашего клана, – сказал он, снова протягивая руку и заправляя ей за ухо своевольную прядь волос. – Потому что это был твой дом, Лейтис.

– А будь это другое место, ты поступил бы так же?

– Хочется думать, что да, – ответил он. – Но возможно, и нет, – добавил он с обескураживающей честностью. – Не могу сказать, как бы я поступил, Лейтис. Я могу отвечать только за то, что сделал. – Он поднял глаза на потолок, пострадавший меньше всего после артиллерийского обстрела англичан. – Я служил своей стране верой и правдой, – сказал он. – Скотты будут считать меня за это предателем, а англичане тоже сочтут предательством мое превращение в Ворона.

Она уже не понимала, где правда, а где вымысел. Но Мясник из Инвернесса уже не внушал страха, он перестал быть чудовищем. Полковник оказался бунтовщиком, добровольно защищавшим скоттов. Йен превратился в Алека, и оба они слились в человеке, которого она любила.

– Каковы бы ни были мои грехи или ошибки, знай: я никогда не хотел причинить тебе зло, Лейтис.

– Единственное, что заставляло меня страдать, – сказала она честно, – это то, что ты англичанин.

Он посмотрел на нее с мягкой укоризной.

– Этого я не могу изменить, Лейтис, даже ради тебя. Тебе не кажется, что мне было бы легче полюбить женщину, которая не видела бы во мне врага? Женщину, не столь упрямую и бессердечную? – добавил он.

– Которая умела бы вовремя прикусить язычок? – спросила она, отстраняясь от него, и посмотрела на озеро.

Алек подошел и встал у нее за спиной.

– Которая не стала бы тебя отчитывать и учить уму-разуму?

– Или не плакала бы, когда ей не хватает слов, – сказал он с нежностью.

– Или когда она занималась с тобой любовью в пещере, – продолжила Лейтис тихо.

Достойная и добродетельная особа постыдилась бы произнести вслух эти правдивые слова. Какой бы она ни была распущенной, она не могла не покраснеть от стыда при воспоминании о том, как позволила себе забыться.

Он осторожно повернул ее к себе и прижал к груди.

– Видишь ли, – сказал он серьезно, – у меня нет выбора. Ты всегда была в моем сердце, с самого детства, и я не могу выбросить тебя оттуда.

Она отступила на шаг.

– Я готова признать, что ты не Мясник, каким я считала тебя до сих пор, но не могу примириться с тем, что ты поднял оружие против моей страны. Неужели это легко простить?

– Но ведь твои соотечественники делали то же самое, Лейтис, – сказал Алек. – Есть вещи, от которых нельзя просто отмахнуться, стереть то, что уже вписано в историю, или переписать заново, как бы мы этого ни хотели. Долгие годы я ненавидел скоттов за то, что они убили мою мать.

– За это в ответе войска генерала Уэйда, – ответила она смущенно.

– В то время я этого не знал, – ответил он. – Я не знал правды, пока ты не сказала мне об этом.

– Но ведь твоя ненависть не помешала тебе спасать скоттов в Инвернессе, – сказала она задумчиво.

– Их держали в холоде и голоде. В них я видел не скоттов, а людей, которые нуждаются в помощи. Я был бы настоящим чудовищем, если бы не захотел хоть как-то улучшить их ужасное положение. Кроме того, Лейтис, иногда случается, что ты вдруг перестаешь ненавидеть.

Его глаза смотрели на нее прямо и честно. Он пришел к ней с открытой душой, ничего не скрывая. Он открыл ей, кем был на самом деле: не чудовищем, не бунтовщиком, а человеком, сотканным из противоречий и слабостей, но все же сумевшим заслужить ее любовь и уважение.