Танцы с саквояжем Вуду, стр. 39

19

Ласло Вудбайн повесил телефонную трубку, дописал что-то на листе бумаги и придвинул его сидящему напротив молодому человеку в котелке.

— Что это? — спросил молодой человек.

— Масса полезных советов, малыш, — ответил великий детектив. — Указания, как найти старого моряка. Он живет в порту, который называется Аркхем.

Молодой человек прочел указания вслух.

— Выйти через дверь кабинета. Повернуть налево, спуститься по ступенькам и выйти на улицу. Повернуть направо. У бара Фанджо снова свернуть направо в переулок. В конце переулка начинается пустыня Пойдешь-не-вернешься. Добраться до Шальных гор на другом конце пустыни. Пройти через пещеру Тихого ужаса в страну Визгливых черепов. Там спросить.

Наступила тишина. Молодой человек был явно разочарован,

— Что за бред? — наконец спросил он. Ласло Вудбайн улыбнулся.

— Тебе лучше знать, приятель. Я же сказал, моя стихия — улицы. Мне на эти Шальные горы начихать.

— Мне тоже. Так вы сказали — Аркхем? Я сам подумаю про дорогу туда.

— Не выйдет, — Ласло махнул рукой.

— Почему?

— Потому что ты никогда не был в Аркхеме. У тебя нет соответствующих воспоминаний, которые можно было бы отыскать в памяти. Чтобы попасть в Аркхем, тебе придется идти указанным маршрутом. Обходного пути нет.

— Но он должен быть.

— Малыш, обобщим то, что тебе уже известно. Этот твой Некронет занимает то же самое гипотетическое пространство, что и сновидения, а следовательно, и воображение, так? Именно там зарождаются мысли, именно оттуда они приходят. Я литературный герой, я плод воображения автора. Кроме того, я завладеваю воображением читателей. Каждый читатель видит меня и окружающий меня мир немножко не так, как остальные. Но это единый мир, и он находится здесь. — Ласло постучал себя по виску.

— Не понимаю, что вы хотите сказать.

— Я хочу сказать, что тебя здесь быть не должно. Затея Билли Барнеса и компании «Некрософт» порочна. Я не говорю, что порочна технология. Нет. Но соединить два мира — внешний и внутренний, физический и метафизический — значит нарушить ход вещей.

— Все равно не понимаю.

— Ладно, объясняю на пальцах. Тебя загрузили, так? Ты уже не в собственной голове, так?

— Так.

— Так в чьей ты голове, как ты думаешь?

— Ни в чьей. Я в киберпространстве. Внутри Некронета.

— А где это конкретно?

— Конкретно — не знаю.

— Ну так я тебе скажу.

— Говорите.

— Приятель, ты в голове у Господа Бога.

Должен признаться, что я пришел в замешательство. В сильное замешательство. Когда, распрощавшись с Ласло, я вышел из его офиса, повернул налево, спустился по лестнице на улицу, повернул направо, а потом снова направо в переулок рядом с баром Фанджо, я испытывал сильное замешательство.

Разумеется, я знал, как каждый из нас знает, что без сновидений и воображения человечество не было бы человечеством. Но мысль о том, что когда мы думаем, мы проникаем в разум Господа, оказалась для меня неожиданной.

Так что я сейчас делаю? Я посмотрел на свои ноги. Прогуливаюсь у Бога в голове?

Тогда почему на мне веллингтоны?

Взгляд заскользил по одежде.:

И вечерний костюм!

Я ощупал голову.

И котелок!

Я никогда его не придумывал!

— О боже, — сказал я. — Похоже, я начинаю сходить с ума. Нет, так не пойдет — спятивший внутри Господа Бога!

И тут до меня дошло. Как это обычно бывает. До меня дошло, что Ласло Вудбайн хотел сказать, когда говорил о нарушении хода вещей. Когда Билли Барнес и его банда из компании «Некрософт» загружает людей в Некронет, те невольно попадают в божий разум. Получается как бы множественный распад личности Господа, и тот становится параноидным шизофреником.

Значит, в конце концов Всевышний сойдет с ума.

Я огляделся. Позади меня — улицы Манхэттена, впереди — пустыня Пропавших. В переулке — никого. Я опустился на колени.

— Господи, — сказал я, складывая перед собой руки. — Знаю, в прошлом я просил у Тебя всякого. Но за последнее время я поднабрался ума-разума относительно того, что давать и что брать. Поэтому сейчас я не хочу ни о чем Тебя просить. Обращаюсь к Тебе затем, чтобы сказать, что мистер Вудбайн просветил меня по поводу того, что я нахожусь у Тебя в голове, и все такое. Хочу сказать Тебе, что намерен выбраться отсюда. И когда я это сделаю, я вытащу всех остальных и оставлю Твой разум в покое. Вот и все, что я хочу сказать. Я ни о чем Тебя не прошу. Я просто предлагаю свои услуги. Я буду стараться. Хорошо? С любовью, Роберт. Аминь.

Я перекрестился, поднялся на ноги и отряхнул брюки.

— Хорошо, — сказал я. — Пусть будет пустыня Пропавших. Но берегись, Билли Барнес! Я до тебя доберусь!

Если человек в котелке, вечернем костюме и веллингтонах, пересекающий пустыню Пропавших в голове у Всевышнего, и доставлял Билли Барнесу беспокойство, то тот хорошо это скрывал.

Билли сидел в кабинете Блейзера Дайка. Правда, теперь на двери кабинета красовалась табличка с именем Билли Барнеса.

Раздался сигнал внутренней связи.

— Да? — сказал Билли.

— К вам государственный секретарь, сэр.

— Государственный секретарь? А я думал, премьер-министр собственной персоной.

— Какое-то срочное дело международного характера.

— Где-то на стороне.

— Извините, сэр?

— Не важно. Пусть государственный секретарь войдет.

— Непременно, сэр.

Дверь отворилась, и в кабинет вошла новая секретарша Билли — женщина необычайной красоты, но с безумными глазами, — а за нею человек совершенно обычной наружности.

— Джайлс Гримпин, — представился государственный секретарь, протягивая руку. — Рад познакомиться.

Билли Барнес пожал протянутую руку. Она оказалась потной. Билли улыбнулся гостю. Надо же, какой потливый. Полный и не импозантный. Да еще перхоть на плечах не по фигуре скроенного пиджака.

— Садитесь, — сказал Билли. Государственный секретарь сел.

— Кофе? — предложил Билли. — Или, может быть, что-нибудь покрепче?

— Эх, начнешь — не остановишься. Пожалуй, рюмочку виски.

— Разумеется.

Билли подошел к бару, налил полный стакан госсекретарю и содовой себе.

— Спасибо, — поблагодарил Джайлс, взяв стакан с виски.

— Полагаю, ваше ведомство уже ознакомилось с документами, которые я вам представил, — сказал Билли, вновь заняв свое место.

— Да, — Джайлс Гримпин кивнул. — Со всей технической документацией.

— И как вам мое предложение?

Джайлс Гримпин повертел стакан в своих толстых пальцах.,

— Довольно радикальное предложение, — сказал он.

— Согласен. Но экономические выгоды налицо.

— Так-то оно так, — сказал Джайлс, — но…

— Но?

— Принудительная загрузка в возрасте шестидесяти пяти лет. Вот что вы предлагаете, если коротко.

— Процесс полностью нами отработан. Добровольно загрузились уже тысячи людей.

— Видите ли, — вздохнул Джайлс Гримпин. — Это ваше слово «добровольно». Оно ведь не совсем точно, не так ли? По сути, люди платят вам вперед по тысяче фунтов, чтобы вы загрузили опостылевших им родственников.

— По сути, да, — согласился Билли. — У вас есть какие-то возражения?

— В общем, нет, но…

— Но только на прошлой неделе мы загрузили вашу тетю.

— Бедняжка, — сказал Джайлс Гримпин. — Врачи считали ее безнадежной. Это был акт гуманизма.

— Вот именно, — сказал Билли. — Впрочем, можно ли случай сварливой старухи, без приглашения являвшейся к вам в дом лишь для того, чтобы пожаловаться на строительство объездной дороги, проходящей как раз мимо ее сада, квалифицировать как «безнадежный»…

— Она была очень больна, — сказал Джайлс Гримпин. — Душевно.

— Акт гуманизма, — сказал Билли. — У нас что ни акт, все гуманный. Отправка близких людей в рай — что может быть более гуманным?