Танцы с саквояжем Вуду, стр. 10

— Наверное, о наименее наиболее очевидном из наименее наиболее очевидных способов, шеф. Потому что наименее наиболее очевидный способ был бы наиболее очевидным способом, что делало бы его наиболее очевидным способом, а…

— Заткнись, Барри.

— Извините, шеф.

— Наименее наиболее очевидный способ исчезнуть — это просто уйти отсюда среди бела дня.

— Здесь я предвижу пару проблем, шеф.

— Замечательно.

— Замечательно, шеф?

— Замечательно, Барри. Чем больше проблем, тем невозможнее задача. А чем она невозможнее, тем больше она оказывается наименее наиболее очевидным способом побега.

— Когда вы объясняете, шеф, все сразу становится понятно.

— Всегда ли?

Я вернулся к себе в палату один. Неплохое начало, поскольку обычно меня туда сопровождали. Дело в том, что санитар Сесил самозабвенно дубасил Дэна палкой и кричал что-то насчет тоннеля. Поэтому, когда я проходил мимо, он меня не заметил.

Я уложил вещи в чемодан, надел уличную одежду и вышел в коридор. Мимо прошел уборщик, споткнулся, упал, поднялся на ноги и пошел дальше. Я поднял оброненные им ключи и отпер дверь, отделяющую исправительное учреждение для теоретиков заговора от остальной части больницы.

Там я столкнулся с медсестрой, которая приняла меня за посетителя.

— Вызвать вам такси? — поинтересовалась она.

— Да, пожалуйста, — ответил я.

— Увы, я пошутила.

— Весьма мило.

— Но если хотите, я могу вас подвезти. У меня как раз закончилась смена.

Я оглядел медсестру с ног до головы. Очень недурна. Великолепные белокурые волосы, проникновенный взгляд карих глаз, чувственный рот, шикарная грудь…

— Не возражаете? — спросила медсестра.

— Извините, — сказал я. — Просто подумал вслух.

— Со стороны — так по вам психушка плачет.

— Ха-ха-ха. — Я зашагал прочь.

— Так вас подвезти или нет?

— Да. Пожалуй.

Мы с медсестрой прошли к ее машине — одной из тех современных, что работают на солнечных батареях. Шикарной. Высокотехнологичной. Сам я вожу «Кадиллак Эльдорадо» 1958 года выпуска, цвета голубой металлик, с большими вертикальными стабилизаторами и все такое. Надо видеть.

Я уселся рядом с медсестрой.

— Итак, — сказала она, — куда изволите? Надо подумать. Самое очевидное место — мой офис. Когда Сесил и компания меня хватятся, они в первую очередь отправятся туда. Какое же наименее наиболее очевидное место? И еще: мне необходимо продолжить ведение дела о саквояже вуду и спасти мир так, как это могу сделать только я. Но не самым очевидным способом. Очевидно.

— Почему бы не поехать ко мне домой? — спросила медсестра.

— Очевидный шаг.

— Но я хочу попросить вас об одной услуге.

— Продолжайте.

— Мне нужен помощник, чтобы выгрести хлам с чердака. Не откажите в любезности.

— Согласен. Что за хлам?

— Просто хлам, — сказала медсестра. — Вещи, принадлежавшие моей тетушке, тряпье, картины, зонты и саквояж вуду…

По дороге я все время улыбался и с благодарностью думал о Хьюго Руне. Когда мы подъехали к дому, я был приятно удивлен его внешним видом. Шикарный особняк эпохи Георгов. Никогда не скажешь, что в нем живет простая медсестра.

Умопомрачительно.

Медсестра проехала по широкой покрытой гравием подъездной дороге, въехала в гараж и остановилась рядом с уже стоявшим там «роллс-ройсом».

— Идем, — сказала медсестра, и я последовал за ней к большой парадной двери. Она оказалась открытой.

— Странно, — сказала медсестра. — Я уверена, что запирала ее, когда уходила.

— Позвольте мне, леди, — сказал я. — Я профессионал.

Может быть, вы не заметили, но я обронил слово «леди». Я сказал: «Позвольте мне, леди», хотя мог бы просто кинуть: «Позвольте мне». Конечно, я мог бы сказать: «Позволь мне, дорогая» или «Позволь мне, любовь моя», но я этого не сделал, а ограничился словами «Позвольте мне, леди». А сказал я так потому, что входил в роль. В очень специфическую роль американского частного сыщика образца примерно 1958 года (того самого, в котором был выпущен мой «Кадиллак Эльдорадо», что отнюдь не случайно).

В те времена ваш американский частный сыщик был прагматичным, чисто выбритым, элегантным, попивающим бурбон, курящим сигареты с фильтром, одиноким, вооруженным и очень опасным ловеласом, любящим к тому же решать всякие головоломки и пострелять.

Именно таким, как Ласло Вудбайн.

Вудбайн, охарактеризованный сэром Артуром Конан Дойлом как «детектив детектива», — детище английского писателя П. П. Пенроуза. Вудбайн — классический частный сыщик Америки пятидесятых годов двадцатого века. Рабочих мест у него было четыре: его кабинет, где он принимал клиентов, бар, где он проводил время в непринужденных беседах, переулок, где он попадал в различные переделки, и крыша, где происходили его финальные схватки с преступниками. Первая глава всегда заканчивалась тем, что он получал сзади удар по голове и проваливался в небытие. Ни в одном из своих ста пятидесяти восьми захватывающих приключений он ни на шаг не отошел от этого столь выигрышного формата.

Вудбайн был настоящим мужчиной.

Он не разменивался по мелочам, был основателен и всегда доводил дело до конца. Его окружала атмосфера, насыщенная сексом и насилием, он оставлял после себя горы трупов, а в финале — эффектная развязка на крыше. Ни одного промаха, ни одной упущенной возможности. И все от первого лица. А литературный стиль, а язык, а образы! Завораживает.

Но для полноты картины вернемся к «Позвольте мне, леди».

— Позвольте мне, леди, — сказал я. — Я профессионал.

Леди сделала шаг в сторону, и я внимательно осмотрел замок. Это был «Давстоун Уилберфорс» — трехрычажный врезной замок с блокировкой. Пять реверсивных механизмов плюс один дополнительный мультифасетный. Я знал этот замок. Каждый хороший детектив должен его знать.

— У кого-нибудь еще есть ключ от этого замка? — спросил я.

Хозяйка лишь бросила на меня острый как нож взгляд и покачала своей красивой головкой.

— Тогда позвольте осмотреть помещение. Ждите здесь.

Я просунул в проем ногу и распахнул дверь настежь. Затем ворвался в прихожую, перекатился по полу и приготовился к стрельбе.

И уже затем я получил сзади удар по голове и провалился в небытие.

А все так хорошо начиналось.

Кочегары и носильщики