В полночный час, стр. 19

— Меня очень порадовали ваши темы курсовых работ, и каждому я написал несколько советов. Пожалуйста, помните о них и трудитесь. Работы должны быть готовы через восемь недель, к нашему последнему занятию. — С этими словами Гайдри выложил кипу листков на край своего стола. — Итак, заберите свои темы, и — желаю вам удачи.

Студенты потянулись к выходу. Вероника тоже подошла к столу Гайдри. Она схватила бумаги и в верхнем углу одного из листов увидела свою фамилию. Вытащив лист, девушка внимательно прочла советы Гайдри, и ее сердце остановилось.

— Это… это не моя тема, — проговорила она, потрясенная до глубины души, еще раз перечитав написанное.

— Не понял… — Профессор Гайдри снял очки и стал протирать стекла, — Я говорю, что это не моя тема!

— Это ваша фамилия в углу?

— Да.

— А почерк ваш?

— Да, но я не подавала этой темы. Я собиралась писать об общественных стереотипах поведения мальчиков и девочек и его влиянии на развитие общества, — сказала Вероника.

— Вполне хорошая тема. Область моего профессионального интереса относится к социологии и ее воздействию на сексуальное развитие.

— Я знаю, поэтому и придумала такую тему. У меня уже исписана целая тетрадь материалами по данному вопросу. Но эта… — Девушка посмотрела на листок. — Я не смогу писать на эту тему.

— Я уже одобрил ее.

У Вероники от страха так подвело живот, что она с трудом могла дышать.

— Но это не моя тема!

Гайдри снова надел очки и сердито посмотрел на девушку.

— Ваша маленькая шутка будет иметь для вас неприятные последствия, мисс Пэрриш. Вы легкомысленно отнеслись к моим занятиям в пятницу и задумали оскорбить меня, сдав такую тему. Но я не позволю себя обмануть.

Это тема, которую вы сдали. Я ее одобрил, и вы об этом будете писать, если только не предпочтете, чтобы я поставил вам «плохо» прямо сейчас. — Профессор потянулся за журналом.

— «Плохо»? — Вероника открыла от удивления рот. — Но… но я должна сдать этот курс! Мне нужен зачет, чтобы окончить университет!

Гайдри захлопнул журнал и убрал его к себе в портфель.

— Тогда я советую вам идти и работать.

— Но… — Девушка уставилась на листок бумаги, пытаясь усмирить свой желудок, который, казалось, подкатил к горлу.

«Пятьдесят шагов к полному сексуальному удовлетворению».

Слова были написаны почерком Вероники, а сверху была подписана ее фамилия. Но это была не ее тема. Она не знала ни одного шага на пути к сексуальному удовлетворению, а тем более пятидесяти.

«Ну хорошо, может быть, один знаю», — поправилась она, когда воспоминания о сне снова ворвались в ее сознание. Но одного сна, даже такого хорошего, было недостаточно, чтобы написать двадцатистраничный минимум для курсовой работы, заканчивающийся списком использованных источников. И где искать материал для такой темы? В «Плейбое», «Пентхаусе», в мужской раздевалке?

— Неужели вы не можете понять, что здесь произошла какая-то ошибка? Я бы никогда… я хочу сказать, что не могу… — Девушка пыталась найти слова, чтобы описать сумятицу, царящую у нее в душе. — Я не могу писать работу на эту тему.

— Вы можете и напишете, мисс Пэрриш.

Вероника посмотрела на профессора Гайдри, у которого был такой же солидный вид, как и у налогового инспектора, который приходил на одну из лекций по налогам в прошлом семестре.

Нельзя сказать, чтобы Гайдри был похож на пятидесятилетнего ревизора: у него не было залысин и пузатого живота.

Профессор был высоким — не ниже метра восьмидесяти — и молодым — ему было не больше тридцати. Один из самых молодых профессоров университета, как узнала Вероника, прочитав посвященную ему статью в университетской газете. Но в очках и с темно-синим галстуком он выглядел на все сорок, а благодаря его чрезмерной раздражительности ему вполне можно было дать и пятьдесят.

Если бы Гайдри снял очки, которые, казалось, навсегда врезались в его лицо, и смотрел бы более жизнерадостно, то он выглядел бы не так уж плохо. У профессора были классическая креольская внешность и густая черная шевелюра. Непослушные волосы, если бы им предоставили такую возможность, закрутились бы вокруг его ушей. Поэтому Гайдри зачесывал их назад и пользовался при этом отвратительным гелем. Ни один волос не должен был коснуться сурового лица профессора, а тем более упасть на его черные глаза и помешать процессу мышления.

Ладно, здесь, наверное, потребуется нечто большее, чем просто контактные линзы и новая прическа. Переделку Гайдри нужно начинать с замены старого сердца на новое. А может быть, у профессора вовсе и не было сердца?

— Сэр, — дрожащими губами произнесла Вероника, с трудом сдерживая слезы. — Пожалуйста! Я просто не смогу!

Ее просящие глаза встретили сердитый взгляд профессора.

— Вы должны были подумать об этом раньше, а не пытаться легкомысленно относиться к моему предмету и к этому заданию. Понимаете, я ожидал большего от такой взрослой женщины, как вы, мисс Пэрриш, — вы же студентка последнего курса. К тому же вы старше своих сокурсников и на несколько лет старше большинства первокурсников в этой группе. Я сильно разочарован в вас. К тому же я не выношу розыгрышей, особенно если они касаются дела моей жизни.

— Но я не…

— Именно это вы и сделали, и теперь вам придется столкнуться с последствиями. Эту тему вы подали, и эту тему я одобрил. Дальнейшие разговоры бесполезны, мисс Пэрриш. Всего хорошего, до свидания.

Гайдри убрал свой план лекции в портфель и вышел из аудитории. У Вероники закружилась голова, она пристально смотрела профессору вслед, и лист бумаги дрожал в ее руках.

«Пятьдесят шагов к полному сексуальному удовлетворению».

Что двадцатишестилетняя девственница знает о сексуальном удовлетворении? Да, она целовалась с несколькими парнями и чуть не вышла замуж за одного из них, но Раймонд всегда вел себя как настоящий джентльмен. Он был согласен дождаться медового месяца, чтобы начать сажать семена своей семьи — их семьи. А до этого момента Раймонд позволял себе только целомудренные поцелуи легкие пожатия руки и страстные взгляды.