Время карликов, стр. 12

3

Девушка, голос которой звучал на кассетах во всех ресторашках и дешевых кафешках, встретила его молча.

Если бы не моя врожденная склонность говорить все время правду, то я бы никогда не придумал дать эпизодическому персонажу профессию певички. Уж больно не люблю современную эстраду и все с ней связанное. Конечно, такому человеку, как Высоковский, больше бы подошла подруга – президент банка или доктор искусствоведения, на худой конец – диктор Центрального телевидения, рассказывающая проникновенным голосом о международных новостях: о забастовках в Японии или о расовых волнениях в Вашингтоне. А тут певица! Но надо быть верным исторической правде и точным в описании даже мельчайших подробностей.

Итак, девушка открыла и не сказала ни слова. Только еле слышно вздохнула. Высоковский чуть привстал на носочках и чмокнул ее в шею возле самого уха. Но певица быстро стерла ладонью его прикосновение, и это не понравилось Владимиру Фомичу. Но такой хороший день невозможно было испортить.

– Ну что, птичка, – сказал счастливый мужчина, – тащи что-нибудь выпить: я теперь свободен!

Певица подошла к стойке мини-бара, открыла бутылку виски и налила немного в бокал со льдом.

– Больше! – крикнул Владимир Фомич. – Еще! – кричал он, наблюдая, как льется виски.

Взял протянутый ему бокал, пригубил и с удивлением посмотрел на девушку.

– Я не хочу, – ответила она на его взгляд.

Высоковский сделал еще один маленький глоток и спросил:

– Может, и меня не хочешь?

Хозяйка квартиры посмотрела за окно, где на заснеженные крыши ложился сумрачный вечер, и промолчала. Далеко внизу звенел трамвай, а самое противное было то, что весь город, да что город! – весь мир жил ожиданием праздника – наступления Нового года. Пауза длилась недолго.

– Я люблю другого, – прошептала девушка, – уже полгода люблю.

– И кто он? – равнодушно поинтересовался Высоковский.

Глупая певица отвернулась, чтобы не смотреть в глаза своего покровителя, и сказала стене:

– Это не важно. Он даже не догадывается об этом.

Владимир Фомич поднялся с кресла, поставил бокал с недопитым виски на стол. Все! И эта предала, полюбила какого-нибудь рослого красавчика. Но, спускаясь по лестнице, Высоковский вдруг замер. «Интересно. Полгода она кого-то любит. Уж не Подрезова ли?» И эта мысль показалась ему не самой уж идиотской. «Ну что же, Витек, – пронеслось в умной голове, – ты меня еще узнаешь!»

Все правильно: идя вперед, не забывай оглядываться, чтобы знать, кто плюет тебе в спину. Быстро ходит не тот, у кого ноги длиннее, а тот, кто лучше выбирает правильную дорогу.

Автомобиль долго не хотел заводиться, но поворачивая ключ зажигания, Владимир Фомич отчетливо увидел вдруг, как в его московском офисе прекрасные девушки-секретарши, облачившись в прозрачные накидки, поздравляют его с днем рождения и поют сладкими голосами незамысловатую, придуманную ими песню:

И все это было, уже очень скоро все это произошло. Но тогда еще было только видением, промелькнувшим перед внутренним взором. Проскочило, не остановилось. А потом уехало далеко назад, в прошлое, в котором пожилые люди продолжали верить во всеобщее равенство, где у станций метро орудовали с наперстками будущие содержатели игорных домов, где начинающие певицы мечтали о славе и чистой любви одновременно, а некоторые высокорослые идиоты думали, что головка со светлыми кудряшками будет вечно склоняться к их могучему плечу.

Глава третья

1

Как всякая великая личность, Высоковский не был ни злопамятным, ни мстительным человеком. Как мы уже знаем, он ценил юмор и мог позволить подшутить над собой близким друзьям, когда собиралась теплая компания. Только так уже сложилось, что в последние годы у него не осталось времени ни для друзей, ни для приятных встреч. А без этого – ой, как тяжело живется! Потому и неудивительно, что в квартире Подрезовых однажды раздался звонок. Кто-то долго держал руку на кнопке возле двери, и хриплая трель пронзала все пространство двухкомнатной малогабаритки.

Виктор, конечно, очень удивился, увидев на пороге своего партнера и друга. Владимир Фомич был очень занятым человеком; после развода у него даже минуты свободной не было. Порой Высоковский звонил в середине дня в новый офис, где они теперь трудились вдвоем, возглавляя большой коллектив, и говорил:

– Витюша, я уже, наверное, сегодня не приеду: всю ночь работал над новым проектом, бизнес-план, экономические расчеты и все такое. Утром лишь часок поспал, а сейчас снова за письменным столом. Нельзя терять ни секунды – сам знаешь, какое нынче время.

И Подрезов с ним соглашался. А чем он сам занимался, никто толком не знал. Кто-то в офисе говорил, что Виктор Николаевич начал выпускать какую-то газету, кто уверял, что ему доподлинно известно об организации Подрезовым производства по сборке компьютеров, а третьи клялись, что партнер Высоков-ского пригоняет в порт суда, груженные латиноамериканским сахаром. Вот такой он был странный человек – даже его собственные подчиненные точно не знали, чем занимается начальник, как ни старались что-либо услышать из коридора или из соседнего кабинета. Хотя все истинным боссом считали все-таки Высо-ковского. Не тайной, правда, было то, что Владимиру Фомичу принадлежало только сорок процентов акций компании «Лидер», а Подрезову, соответственно, оставшиеся шестьдесят. Но народ не обманешь: все секретарши и менеджеры справедливо видели в этом какой-то подвох. Виктор тоже растерялся, когда увидел перед собой Высоковского.

– А что Вы дома сидите? – воскликнул Владимир Фомич. – Весна на дворе.

Он был, как всегда, прав. Только слепой не заметил бы, что с крыш капает, а машины веером разбрызгивают лужи.

– Собирайтесь! – весело сказал Высоковский, протягивая жене Виктора букет алых роз. – Едем ужинать в ресторан.

Ночью, укладываясь спать, Татьяна крикнула мужу, читающему за кухонным столом какие-то бумаги:

– А Володя – интересный человек. Только уж больно маленького роста.

Она помолчала с минуту и добавила:

– И несчастный. Жена бросила.

– Да-да, – подтвердил с кухни Подрезов, не слышавший последних слов.

– И чего этой дуре еще надо было? – совсем тихо произнесла Татьяна и закрыла глаза.

Как ни странно, именно эта фраза донеслась до ушей Виктора, и он подумал о жене с нежностью. Но изучение бумаг не оставил и сидел еще в одиночестве достаточно долго, и только перед рассветом, поглядев в окно, за которым была луна, висевшая над крышей противоположного дома, Подрезов закрыл глаза и горло его сдавило чувство благодарности судьбе, которая послала ему любящую жену и преданного друга. Он на цыпочках вошел в спальную, осторожно лег в постель, положил под голову руки и долго смотрел на темный потолок, и думал о том, что, наверное, великий писатель является автором человеческих судеб: раз еще полтора года назад он – Виктор Подрезов – сидел на дне глубокой и душной ямы, считая, что ничего другого в жизни не увидит, и всех новостей у него было – лишь падающие сверху пауки и ящерицы. А теперь вот рядом лежит любимая женщина, которая ждала его и верила, что муж вернется живым и невредимым.

Они поженились около пяти лет назад. Прожили вместе только год, потом Виктор поехал в Африку и чуть было не остался там навсегда. Тане, конечно, было не сладко. Может быть, она даже плакала по ночам. Подумав об этом, Подрезов понял, что он любит только одну ее, и будет любить всегда. Виктор оторвал свою голову от подушки, наклонился к пахнущим ромашкой кудряшкам и прикоснулся к ним губами.

– Ну-у, – протянула во сне Таня.