Никогда, Никогда (ЛП), стр. 20
Я закрываю глаза.
— Сказки. Кто-то всегда оказывается проклят. Чтобы разрушить заклятье, они должны что-то узнать о себе… и…
— Что?
Я вижу, что он пытается воспринимать меня серьезно, но это только больше злит.
— Дальше поцелуй…
Парень ухмыляется.
— Поцелуй, значит? Я никогда ни с кем не целовался.
— Силас!
— Что?! Если я не помню, это не в счет!
Я складываю руки на груди и наблюдаю, как уличный музыкант поднимает скрипку. Он помнит первый раз, когда взял ее в руки, свои первые ноты, кто подарил ее ему. Я завидую его воспоминаниям.
— Я буду серьезен, Чарли. Прости.
Смотрю на Силаса уголком глаза. Он искренне сожалеет — руки в карманах, голова опущена, будто стала слишком тяжелой.
— Так, что, по-твоему, мы должны сделать? Поцеловаться?
Я пожимаю плечами.
— Попытка не пытка, так?
— Ты говорила, что, по сказкам, герои должны сначала что-то узнать…
— Да. Например, Спящая Красавица нуждалась в ком-то храбром, чтобы разбудить ее поцелуем и снять проклятье. Белоснежку вернул к жизни поцелуй истиной любви. Ариэль должна была поцеловаться с Эриком, чтобы разрушить заклятие морской ведьмы.
Он бодрится.
— Это мультики. Ты помнишь, как смотрела их?
— Нет, но я помню суть. Мистер Дитсон обсуждал сегодня сказки на уроке английского. Тут-то мне и пришла идея.
Мы идем к музыканту, играющему нечто медленное и грустное.
— Похоже, разрушение заклятия, по большей части, лежит на парне, — говорит Силас. — Он должен что-то значить для героини.
— Да… — Мой голос затихает, и мы останавливаемся послушать. Хотела бы я знать эту песню. Звучит знакомо, но я не могу ее назвать.
— Есть одна девочка, — тихо начинаю я. — Я хочу поговорить с ней… возможно, она что-то знает. Некоторые называли ее Креветкой.
Силас хмурится.
— В смысле? Кто она?
— Не знаю. Она была со мной на нескольких уроках. Это просто интуиция.
Мы стоим среди группки туристов, и Силас тянется за моей рукой. Впервые мне не хочется ее отдернуть. Я позволяю его теплым пальцам переплестись с моими. Свободной рукой он фотографирует скрипача.
— Чтобы запомнить первый раз, когда я взял тебя за руку.
12 — Силас
Мы прошли два квартала, а она до сих пор не отпустила мою руку. Может, ей нравится держаться за меня, а может, Бурбон-стрит немного… ну…
— О Боги! — девушка поворачивается ко мне. Она сжимает мою кофту в ладони и упирается лбом в руку. — Этот парень только что оголился передо мной, — она прыскает смехом в рукав. — Силас, я впервые увидела пенис!
Я смеюсь, продолжая вести ее через подвыпившую толпу. Через несколько минут она снова бодрится. Мы подходим к большой группе полуголых, воинственных мужчин. На их шеях висят украшения из бисера. Все они смеются и кричат людям на балконах. Девушка сжимает мою руку, пока мы успешно пытаемся их обойти. Вскоре она расслабляется и увеличивает расстояние между нами.
— Что это за украшения? Зачем кому-то тратить деньги на такую безвкусицу?
— Это часть Марди Грасской традиции, — говорю я. — Я читал об этом, когда искал Бурбон-стрит. Начиналось все с празднования в честь последнего вторника перед Великим постом, но затем это переросло в круглогодичное развлечение. — Я прижимаю ее к себе и указываю на тротуар. Девушка обходит лужу блевотины.
— Я голодна.
— Чья-то рвота пробудила в тебе аппетит? — смеюсь я.
— Нет, она навела меня на мысли о еде, и тут уж заурчал мой желудок. Накорми меня. — Она указывает на ресторан. Вывеска горит красным неоном. — Давай пойдем туда.
Чарли понеслась вперед, ведя меня за руку. Я опускаю взгляд на телефон и следую за ней. У меня три пропущенных вызова. Один от «Тренера», другой от брата и один от «Мамы».
Я впервые думаю о ней. Интересно, какая она? И почему мы до сих пор не встретились?
Чарли останавливается, чтобы пропустить машину, и я врезаюсь ей в спину. Ее руки поднимаются к голове, которую я ударил подбородком.
— Ай!
Я потираю челюсть и смотрю, как она убирает волосы на плечи. Подмечаю намек на тату, выглядывающий из-под ее футболки.
Она снова начинает идти, но я хватаю ее за плечо.
— Подожди. — Я опускаю ее ворот на пару дюймов. Прямо под затылком рисуется небольшой силуэт деревьев, выведенных чернилами. Я провожу пальцами по их контуру.
— У тебя есть татушка.
Она поднимает руки к месту, которого я касаюсь.
— Что?! — кричит Чарли. Она поворачивается и смотрит на меня. — Не может быть!
— Еще как может. — Я снова поворачиваю ее спиной и опускаю ворот. — Здесь, — провожу пальцами по деревьям. На этот раз ее кожа покрывается мурашками. Я прослеживаю взглядом за их дорожкой, идущей по плечам и скрывающейся под футболкой. Вновь смотрю на татуировку; она пытается нащупать ее. Хватаю девушку за пальцы и прижимаю их к коже. — Силуэт деревьев. Прямо здесь.
— Деревьев?! Зачем мне набивать деревья? — Она разворачивается. — Я хочу увидеть ее. Сфотографируй на свой телефон.
Я опускаю ее футболку, чтобы было видно всю татуировку, хоть она и не больше трех дюймов. Снова убираю волосы ей на плечо, и не ради фото, а чтобы утолить свое желание. Я также ставлю ей руки, скрестив их на груди и закидывая одну на плечо.
— Силас, — ворчит она. — Просто сделай гребаное фото! Это тебе не фотосессия!
Я ухмыляюсь и гадаю, всегда ли я такой — отказываюсь делать простую фотографию, зная, что нужно лишь немного усилий, чтобы сделать ее особенной. Поднимаю телефон и снимаю, затем смотрю на экран, наслаждаясь видом татуировки на ее теле. Девушка разворачивается и забирает его из моих рук.
— О Боже! — ахает она.
— Выглядит очень симпатично, — говорю я. Она вручает мне мобильный и закатывает глаза, идя в направлении ресторана.
Может закатывать сколько угодно, это не меняет того, что мое касание вызвало у нее мурашки по всей шее.
Я наблюдаю за ее походкой и понимаю, что раскусил Чарли. Чем больше я ей нравлюсь, тем более закрытой она становится. Тем больше сарказма льется на мою голову. Уязвимость заставляет ее чувствовать себя слабой, потому она притворяется более жесткой, чем есть на деле. Думаю, бывший Силас тоже об этом знал. За то и любил, ведь он азартный человек. Как и я.
Мы проходим через двери и Чарли говорит:
— Столик на двоих, пожалуйста.
Официантка не успела даже рта открыть. «Ну, хоть «пожалуйста» сказала».
— Сюда, — кивает женщина.
В ресторане темно и тихо, поразительный контраст на фоне шума и неонового света Бурбон-стрит. Мы коллективно вздыхаем, сев на место. Нам вручают меню и принимают заказ. Чарли периодически поднимает руку к шее, будто может нащупать татуировку.
— Как думаешь, что она значит? — спрашивает она, глядя в меню.
Я пожимаю плечами.
— Не знаю. Может, тебе нравился лес? Ты говорила о сказках. Разве они все не происходят в лесу? Может, парень, который должен разрушить твое заклятие поцелуем, это живущий в дебрях лесоруб!
Мы встречаемся взглядом, и я вижу, что мои шутки ее раздражают. Или Чарли бесит, что она считает их смешными.
— Прекрати издеваться надо мной. Мы одновременно очнулись без воспоминаний, Силас. Ничего абсурднее уже не придумаешь. Даже сказки с лесорубом.
Я невинно улыбаюсь и смотрю на свои ладони.
— У меня мозоли, — я показываю свою огрубевшую кожу. — Может, я твой лесоруб?
Чарли снова закатывает глаза и смеется.
— Меньше надо заниматься рукоблудством.
Я поднимаю правую руку.
— Но они не только на левой!
— Амбидекстр, — невозмутимо отвечает она.
Мы ухмыляемся, и нам приносят напитки.
— Готовы сделать заказ? — спрашивает официантка.
Чарли быстро просматривает меню.