Девочка по имени Смерть, стр. 26
- Рассказала бы лучше, как от родителей хоть иногда избавляться! - Васька потянула с руки резиновую перчатку.
- Тоже, наверное, песней.
«We will, we will rock you», - закрутилось у него в голове. Нет, все-таки гимн он бы дальше уже не выдержал.
- Мы раскачаем этот мир! - тоненьким голосом протянул Муранов.
- Пел бы ты лучше «Голубой вагон», - скривилась Вербицкая, весьма низко оценив певческие таланты одноклассника.
- Да я и про «Killer Queen» могу. - В музыке Влад разбирался неплохо. На этом Бородинском поле он чувствовал себя Наполеоном. - А еще можно из Дорз. «Light My Fire»…
- Ой, прошлый век! - встрепенулась Васька. - Ты бы еще Тимберлейка вспомнил. Или Бритни Спирс! Это не модно.
«Королева» все-таки вытеснила из его головы гимн, и теперь Влад спешно вспоминал слова - в английском он был не силен.
- И вот что я вам скажу напоследок. - Васькина мама не выдержала и вернулась в коридор. - Людьми надо быть! Думать, что делаете. Родители жизнь прожили, многое повидали. Может быть, вам кажется, что мы старые, ничего не понимаем? Но есть какие-то общие законы жизни. Если их не соблюдать - ничего не добьешься. Никто вам не хочет плохого, только хорошее. Вы же, как железобетонные, пытаетесь проверить свой лоб на прочность. Зачем? Взрослые вам и так скажут - ничего хорошего из этого не выйдет. Ну, это как совать пальцы в розетку. Током ударит! Вы же все равно их туда суете, как будто вам наших слов мало. Больше того - вас раз тряхнет током, два тряхнет током - нет, вы снова в розетку лезете. Словно с третий раз что-то изменится! Ничего не изменится! Ток из розетки исчезнет, если электричество вырубить! Все же очевидно! Будете плохо учиться, потом сами пожалеете - в институт не поступите, в жизни не добьетесь того, чего вам хотелось бы…
- Ма! - позвала Васька.
Мама не смотрела на них. Она глядела на дверь Васькиной комнаты, как будто там стоял тот, к кому она обращалась.
- Вы думаете, что вокруг вас - одни враги, что все хотят вам плохого? Учителя в школе, взрослые на улице, родители дома. Вы ведете себя, как бойцы на передовой - все время отстреливаетесь, все время идете в бой, ни одному слову не верите. С кем в бой? С какими призраками? Никто вам войну не объявлял, вы сами себе все придумали!
- И часто она у тебя так? - растерялся Влад.
- Не обращай внимания. - Васька двинулась было к маме, но Муранов перехватил ее за руку:
- «We will, we will rock you…» Как там дальше?
Вербицкая пропела строчку куплета, с тревогой глядя на мать - та говорила и говорила, медленно, шаг за шагом, уходя в комнату дочери.
Песня приятной волной растеклась по сумбуру мурановских мыслей, выгнав из его головы все лишнее.
- Почему вы считаете, что с нами нельзя говорить? Что со взрослыми можно только ругаться и врать нам? Нам ведь тоже нелегко всегда быть с вами терпеливыми и внимательными! Встаньте на наше место! То вы одним увлекаетесь, то другим, то есть прекращаете, то пьете какую-то гадость, то вдруг влюбляетесь и вообще перестаете что-либо понимать. А жить надо размеренно. Жить надо так, чтобы видеть цель!
- Как ты думаешь, - осторожно коснулся Васькиного плеча Муранов, - то, что говорила твоя мама, можно считать длинным советом?
- Конечно, можно. - Вербицкая ничего не понимала, поэтому раздраженно хмурилась.
- Тогда мы сейчас избежали смерти!
Васька закатила глаза, демонстрируя всю глубину отчаяния от того, что ей приходится общаться с таким недалеким человеком.
В коридоре за поворотом мелькнул край черного платья.
- «We will, we will rock you…» - быстренько запел Влад.
И где-то на заднем плане двумя ударами ноги и хлопком в ладоши ему подыграла перкуссия.
Глава восьмая
Ночь на Лысой горе
Муранов и Василиса сидели на лавочке во дворе и смотрели на окна бесконечно длинного дома. Где-то включали свет, где-то выключали. Линия огоньков меняла очертания: то расползалась на несколько этажей, то худела до пунктирной отметки, то ломалась зигзагом. Жильцы выглядывали во двор, хлопали форточками, с треском задергивали шторы, с шумом опускали жалюзи. С верхнего этажа выкинули бутылку. Жизнь лениво текла своим чередом.
- Странно все как-то… - пробормотал Муранов, не отвлекаясь от наблюдений.
- Нормально… Родителей часто слушаться - вредно для здоровья.
Вербицкая качала ногой, томно прикрывая глаза. Она не понимала почему, но сейчас ей было хорошо, а главное - спокойно. В голове вертелась невесть откуда залетевшая туда «Шутка» Баха. «Там-тара-там-тара-там-тара-там…» - и никаких проблем.
Влад оторвал глаза от переползавшего по фасаду дома червячка света, жирненького такого червячка, вполне довольного судьбой.
- Не, ну, вообще, у тебя мать ничего. Сносная. - Муранов мысленно поставил себе галочку в умении говорить комплименты.
- Мама у меня хорошая, - согласилась одноклассница - на улице она проявляла удивительную благожелательность. - Так, иногда только что-нибудь скажет. - Влада наградили лукавым взглядом. - Это она сегодня что-то разошлась. Тебя, наверное, увидела.
- А у меня дома всегда шумно, - вздохнул Муранов - после андалузского гадания его потянуло на вздохи. - Мать, чуть что не так, начинает плакать и кричать, что я весь в отца, такой же мерзавец.
- А он какой?
- Не помню. Свинтил он от нас. Короче, «космонавт».
- Твой папа космонавт?! - Василиса чуть не свалилась с лавочки от восторга. Что же Муранов раньше молчал?! Папа космонавт - это… это… это круче, чем мама писательница или даже папа директор банка! Ну где бывал этот директор? На Канарах, на Сейшелах… А космонавт…
Додумать она не успела. Влад презрительно скривился:
- Какой он космонавт? Обыкновенный продавец! Видел я его недавно. Все на судьбу жалуется. Это раньше мать твердила, что отец в космосе, на секретном задании.
Васька поскучнела. Все это ей было неинтересно. Влад заерзал на занозистых досках лавки.
- Не, я таким не буду, - заторопился он. - Я буду поэтом. Стихи начну писать… понимаешь?
- Известным? - Вербицкая прониклась торжественностью момента и выпрямилась.
- Как получится. - Столь далеко Влад не заглядывал. - Я в детстве много писал, это все у бабушки сохранилось. Вырасту - снова стихи писать начну.
Васька критично оглядела Муранова, видимо, пытаясь примерить к его голове кудрявую шевелюру Пушкина, к подбородку - бороду Толстого, в руках увидеть ружье Некрасова, а на плечах - косоворотку Есенина. Картинка не сложилась. Ну ладно, поживем - увидим.
Муранов не заметил скепсиса в глазах одноклассницы и со значением продолжил:
- Отец стихи писал. А я - в него.
- Такой же мерзавец? - хихикнула Васька, осторожно выговорив ругательное слово.
Она попробовала его на языке, обкатала между зубами, приспособилась к новому сочетанию звуков. Начинается другая жизнь! Неколебимая вера в родителей таяла. Василиса видела себя человеком, постепенно отдаляющимся от маминых требований, папиных ожиданий, учительских наставлений… Это произошло сразу и вдруг. Осознание этого чудесного превращения защекотало ее душу, заставило Ваську прислушиваться к себе, радостно принять все новое - например это ругательное слово. Теперь она его тоже может произносить, независимо оттого, нравится это кому-то или нет.
Влад решил не обижаться на это печальное сравнение. У них и так получался непривычно откровенный разговор.
- Мне кажется, мать хочет, чтобы я был похож на отца, - признался Муранов. - А я его даже не помню.
- Родители и сами не знают, чего хотят, - вновь стала серьезной Василиса.
- Это точно, - согласился с ней Влад. - Андалузская мамашка вряд ли поначалу хотела убить Аньку. А теперь - пока не зашибет ее, не успокоится.
- Может, родители просто не догадываются, что, если их желания сбудутся, ну, их дети станут такими, как им хочется, - начнется настоящий кошмар?