Миронов, стр. 53
– После реального училища окончил ускоренные краткосрочные курсы и вот – прапорщик. Назначен командиром взвода разведки в ваш 30-й Донской казачий полк. Начну, как и вы, папаня...
От этого детского обращения «папаня» Филипп Козьмич чуть не расплакался... Крохотный комочек, бывало, прижмется, беспомощный, пахнущий молоком матери... Первенец. Когда же он успел вымахать во взрослого казака?.. На войну прибыл. Конечно же, мечтает о подвигах, наградах, славе... А слава, как говорят англичане, – дым. Вот здоровье – это камень... А долго ли до беды... Война...
– Ты хоть чуточку понимаешь, какие трудности предстоят?
– Готов на любые.
– Что тебя привлекает в разведке?
– Собственный отец – герой Тихого Дона. И я не посрамлю фамилию и казачий род Мироновых.
– Я так и знал, что ты излишней горячностью можешь загубить себя, доказывая, что ты достоин отца. Это меня больше всего и беспокоит. Мы же такие разные с тобою. Характер, знаю, у тебя мягкий. Даже волосы русые. А у меня, видишь, черные и жесткие, как конская грива. Да и наполовину уж седые... Мне сорок четыре, тебе – двадцать...
– Отдам все силы за веру, царя и отечество. Не пожалею и самой жизни, – горячо, волнуясь, отвечал молодой прапорщик.
– Ну а невесту-то оставил?
– Какая невеста, когда Отечество в опасности?! Филипп Козьмич Миронов печально смотрел на сына: как спасти его? А себя? О себе, впрочем, как-то не думалось. Вот сын... Кровинушка. Продолжатель рода. Его спасти. Дон. Родимый край... Как спасти?.. Ведь у него еще и невесты нет. И, не желая, чтобы сын увидел на его лице невеселое выражение, отец излишне, может быть, бодро спросил:
– Значит, либо грудь в крестах, либо голова в кустах?
– Так точно, ваше превосходительство войсковой старшина!
Итак, отец и сын с этого момента начали, как говорят казаки, ломать службу разведчиков – сложную, опасную и беспощадную. Им первым приходилось лицом к лицу встречаться с врагом. Им первым раны получать и награды. Славу и погибель...
Командир боевого участка полковник Золотницкий доносил начальству: «...21 и 22 ноября у города Средний Сандец наступление противника с юга остановлено до подхода частей нашей 8-й армии. В ночном бою 22 ноября сотней под командованием подъесаула Миронова было взято в плен три офицера и 93 нижних чина...»
Филипп Козьмич за ночную разведку и бои был награжден орденом Св. Анны второй степени с мечами и получил очередной чин – есаула.
Получил очередной чин и его сын Никодим Миронов – чин хорунжего, и награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами.
Жизнь разведчика скоротечна... Через несколько дней после награждения и присвоения очередных званий Мироновым в распоряжение командира казачьей кавалерийской бригады генерал-майора Кунакова был выслан взвод разведчиков. Филипп Козьмич, прижаливая сына, решил сам вести его. Но Никодим с такой обидой воспринял замену, что отцу поневоле пришлось уступить честь сыну.
На другой день генерал-майор Кунаков доносил:
«...Особенно отличился разъезд хорунжего Миронова, последний, пренебрегая опасностью, с целью точного выявления сил противника, наступающего от деревни Хабалино на левом фланге 7-го гусарского полка, выдвинулся вперед и погиб смертью храбрых на высоте 453».
Не сообщил только генерал, что разведка боем происходила глубокой ночью и что казаки, ходившие в разведку вместе с хорунжим Никодимом Мироновым, то ли сробели, а попросту говоря, струсили, что на них не похоже, как они впоследствии сами говорили, то ли противник их неожиданно выбил с высоты, но когда они впопыхах уходили, то в темноте не заметили, что среди них нет командира... Спохватились только в безопасном месте. Растревоженные, кинулись к Филиппу Козьмичу. Не веря в страшное предчувствие, отец рванулся к высоте. Никого не взял с собою. Один в кромешной тьме пополз на животе на проклятое место. Думал, что собою заменит целую сотню разведчиков и спасет сына. Если он жив... Конечно, жив. Разве можно предположить, что любимый сын, гордость и надежда отца, погибнет где-то на неизвестной высоте, вдали от родного дома...
Такой мысли просто еще не приходило в голову. Не замечая, как из ободранных ладоней и ногтей течет кровь, Филипп Козьмич всю оставшуюся ночь ощупывал каждую выемку, бугорок, каждый кустик этого крохотного клочка земли, где лежал сын, ожидая помощи отца. Где, может быть, разразилась всемирная катастрофа и кончилась жизнь на планете... А вокруг рвались снаряды, строчили пулеметы... Ракеты бледным светом озаряли все вокруг, после чего еще чернее становилось в глазах...
Перед рассветом отец нашел сына. Но уже холодного... Еще до конца не осознав своего горя, не потеряв здравого рассудка, Филипп Козьмич унес тело сына с вражеской территории: перешел через передний край и незаметно для себя оказался в расположении полка.
День и ночь стоял у гроба сына, не разрешая предавать земле. Погибнуть в двадцать лет... Все кончилось. Слава. Мечты. Ничего нет. Погиб юный дворянин. Донской казак. Всемирная катастрофа черным крылом задела лично его, храбрейшего из храбрых, талантливейшего разведчика русской армии. Пуля-дура настигла самого дорогого человека. Где та точка на земле, где человек может повстречаться с нею?.. И жизнь оборвется... Что такое жизнь? Зачем она?.. Кто мы в ней? Зачем живем?.. Какой смысл в страдании?.. А как же Стеше сообщить о гибели сына? Ведь у нее от горя сердце разорвется...
9
Филипп Козьмич долго не мог решиться написать о судьбе сына. Так долго, что жена Стеша прислала телеграмму на имя командира полка, прося известить о местонахождении мужа, войскового старшины Филиппа Козьмича Миронова.
А фронтовая жизнь шла своим чередом. Бьют барабаны, орут команды офицеры, кидая в бой все новые жертвы. Теперь уж поневоле война засасывала в кровавый круговорот и Филиппа Козьмича Миронова. После гибели сына он стал угрюмым и неразговорчивым. Кидался в такие рискованные боевые схватки, что непонятно было, как он из них выходил живым. Будто намеренно искал смерти, а она его не брала. Его черед, стало быть, не наступил?.. А награды продолжали сыпаться. Орден Св. Анны 2-й степени с мечами... Орден Св. Анны 1-й степени...
В это время в полк пришла разнарядка на офицеров, достойных направления на учебу в академию Генерального штаба.
Филипп Козьмич Миронов, как известно, был старшим помощником командира полка по строевой части. А командиром – полковник Ружейников, тот самый, которому во время драки в гимназии Филька Миронов влепил несколько горячих пощечин... Тот самый Ружейников, который в 1906–1907 годах был окружным атаманом Усть-Медведицкого округа Войска Донского и арестовал смутьяна подъесаула Миронова. Когда Филипп Козьмич прибыл в полк и ознакомился с его боеспособностью, то понял, что полковник Ружейников как был посредственностью, так и остался – ни высокая должность, ни фронтовая обстановка ничему его не научили. И вот у такого бездарного командира Миронову суждено стать первым помощником. Полковник Ружейников к тому же оставался ярым монархистом и не терпел вольнодумства. Это особенно проявилось в характеристике, которую он выдал своему первому помощнику на предмет рекомендации для направления в академию Генерального штаба. Смысл ее был таков, что, мол, способнейший офицер, одаренный сверх меры, но в голове бродят социалистические идеи. Как был смутьяном еще в 1906 году, так и остался им... Полковник Ружейников дословно пишет следующее: «Миронов очень способный и храбрый офицер, и его следовало бы послать на учебу в академию Генерального штаба, но это, к сожалению, сделать нельзя: он чересчур революционно настроен. Я нарочно посылаю его в самые опасные операции. Сына у него убили, а его, окаянного, и пули не берут».
Вот так, Филипп Козьмич, ты для начальства не герой войны, не прославленный разведчик русской армии, а «окаянный» человек. Знал Миронов об этой характеристике, из-за которой чуть было не попал в «академики», до отмалчивался даже тогда, когда офицеры-сослуживцы заводили с ним разговоры или пытались вовлечь в какие-нибудь скупые фронтовые радости. Пока же он чувствовал себя живым человеком только в долге перед Отечеством, перед родимым краем. Признавал еще одно – ярость в бою с врагом. Смертельным... Тогда он становился просто-напросто убийцей?.. Все – убийцы на войне.