Тарантул (илл. Н. Кочергина), стр. 39

— Я знаю. Слушай внимательно. Следи за мной. Я задержу одного вора и поведу в отделение. Ты не отставай. В переулке освободи его. Толкни меня посильней и удирай вместе с вором. Постарайся с ним познакомиться. Понимаешь?

— Понимаю.

— Меня зашибить не бойся. Дело важное. Твоя задача — попасть в их компанию и посмотреть, чем они занимаются, кроме воровства. Крадут они хлебные и продовольственные карточки… Вот он… Надеюсь на тебя. Сам соображай.

С последними словами Бураков отвернулся и, сделав несколько шагов в сторону, попал в поток людей, двигавшийся через ворота на улицу. Миша не отставал. Коричневая кепка Буракова была хорошо заметна, и он не боялся потерять его. За воротами Бураков круто свернул в сторону и остановился возле железной загородки. Мишу вынесло на середину мостовой. Здесь было свободно. Бураков временами медленно передвигался вдоль загородки, стараясь не упустить кого-то из виду, но кого именно, — Миша не видел.

Время шло. Они уже обогнули рынок и оказались у входа со стороны улицы Некрасова. Бураков по-прежнему никого не задерживал, но здесь Миша заметил будущего знакомого. Невысокого роста парень стоял около ворот и с независимым видом курил. Черные штаны его были запрятаны в сапоги, кепка сдвинута на затылок, пестрый джемпер с застежкой «молния» красиво выделялся под темным пиджаком.

В воротах образовалась пробка. Вор наметил жертву и быстро юркнул в толпу. Миша не видел, что он там делал, но Бураков моментально оказался на месте. В толпе произошло замешательство, раздался женский крик и брань, затем толпа расступилась и Бураков за шиворот вытащил на мостовую извивающегося парня.

— Пусти… — плаксиво кричал тот, садясь на землю. — Чего ты душишь? Больно-о…

Бураков почти на весу крепко держал вора за воротник.

— Оставьте мальчика, — вы делаете ему больно, — заступилась какая-то сердобольная женщина.

— Держи, держи!

— В милицию его отправить, — раздались голоса.

Парень почувствовал, что большинство окружающих людей не на его стороне, и перестал ломаться. Он был опытным вором и сделал еще одну попытку вырваться. Выбрав подходящий момент, он быстро закружился на одном месте, рассчитывая воротником сдавить державшую его руку. Этот прием был известен Буракову, и он тотчас парировал его, подставив навстречу кулак.

— Ну, успокоился! Не вышло? — спросил Бураков, когда тот выпрямился.

Миша замешался среди любопытных. Встретившись взглядом с вором, он подмигнул ему.

Все дальнейшее произошло точно так, как это мысленно представил себе Миша. Бураков повел вора в отделение милиции. Сначала их провожали некоторые свидетели, но вскоре они отстали. Теперь можно было действовать. Когда Бураков с вором свернули на пустую улицу и поравнялись с разбомбленным домом, Миша сорвался с места, догнал Буракова и с размаху толкнул его в спину. Бураков выпустил вора и упал.

— Удирай! — крикнул Миша и, не оглядываясь, пустился бежать.

Он слышал за спиной топот ног спасенного. На углу улицы остановился и оглянулся. Погони не было. Вор перегнал его, свернул за угол и прижался к стене.

— Ну что? — спросил он, тяжело дыша.

— Никого нет, — ответил Миша.

Парень высунулся из-за угла и некоторое время смотрел туда, где упал Бураков.

— Здорово! Ты его финкой стукнул?

— Нет.

— Ну, значит, об камни брякнулся. Не встает.

Миша подумал, что, может быть, Бураков действительно ударился о камни и разбился.

— Идем…

— Погоди, — ответил Миша, не зная, что делать. Оставить Буракова без помощи он не мог. На улице никого не было, и неизвестно, когда появится какой-нибудь прохожий. А если и появится, то может не обратить внимания на лежавшего без движения человека.

К счастью, в это время Бураков зашевелился, пощупал голову, надел упавшую кепку, посмотрел по сторонам и, пошатываясь, отправился назад.

— Теперь ученый, — с руганью сказал парень и захихикал. — Надолго запомнит!

Нового «приятеля» звали Шурка Крендель.

Всю дорогу они шли, оживленно разговаривая, причем вор не мог сказать ни одной фразы без крепкой ругани. Это коробило Мишу, и он, не выдержав, спросил:

— А чего ты ругаешься?

— Как чего? Так… — вор даже растерялся от неожиданного вопроса. — А чего не ругаться? Ты не умеешь, что ли?

— Я почище тебя умею, а зачем? Какой смысл язык поганить? Уж если ругаться, то по делу.

Сказал это Миша совершенно спокойно, чем сильно озадачил вора. Видимо, ему никогда в голову не приходило задать себе вопрос: зачем он через каждое слово прибавляет бессмысленное ругательство?

9. Противогазы

За час до того, как Миша сбил Буракова с ног и освободил Шурку Кренделя, его настоящие друзья в раздумье стояли на набережной, не зная, что делать. Неожиданно Степа расхохотался.

— Ты чего? — спросил Вася, не видя никакой причины для этого смеха.

— Одному ослу справа привязали овес, а слева сено. Понимаешь? Ну вот он, значит, и не знал, что сначала есть. Хочет с овса, а потом, понимаешь, передумает и решит сначала сено есть и опять передумает… Ну и сдох с голоду. Так и не решил, с чего начать. Вот и мы с тобой. Стоим, как осел, и не знаем, что решить. Пойдем домой, что ли?

— Лучше на рынке поискать.

— Ну, пойдем тогда на рынок.

Они быстро зашагали по набережной. Пройдя Горбатый мостик, свернули на Фонтанку, затем по улице Чайковского вышли на Литейный. Здесь им перерезала дорогу военная колонна с новыми пушками. Молодые красноармейцы с довольной улыбкой поглядывали по сторонам.

— Вот это пушечки! — с восторгом сказал Степа. — Эта долбанет так долбанет.

— Маленькие.

— Маленькие, да удаленькие. Стволы-то какие длинные! Все пробьет насквозь.

Ребята первый раз видели подобную технику. Такие пушки, видимо, были новинкой, потому что на довоенных парадах они бы не ускользнули от внимания ребят. Глядя на артиллеристов, захотелось быть самим на их месте, двигаться на фронт и бить врага.

Они пошли по Литейному, рядом с колонной.

Новенькие пушки как нельзя лучше действовали на настроение ленинградцев. На лицах встречных пешеходов ребята подметили гордые и радостные улыбки.

— …Я верю в русский народ, Павел Федорович, — услышали ребята голос за собой. — Это самый талантливый народ на земле. В такие короткие сроки мы освоили самую сложную технику. Раньше говорили, что мы можем только землю ковырять, да и то первобытным способом. А теперь? И в воздухе, и на воде, и на земле — везде русские как дома. Простой деревенский парень, который и в городе-то никогда не бывал, — через полгода первоклассный летчик.

Степа оглянулся. Говоривший был мужчина средних лет, в шинели, с портфелем под мышкой и в больших роговых очках. Рядом с ним шагал пожилой человек в штатском, высокий, с длинным носом.

— На колесах — резина. Все честь честью, — сказал второй. — А ведь они в Ленинграде делались.

— В Ленинграде…

— Лошади сытые и сбруя новая…

— Вы все с хозяйственной точки зрения, Павел Федорович…

Из подъезда дома на дорогу выскочили две женщины в домашних блузках.

— Бейте их крепче, товарищи! — крикнула одна и замахала платком.

Ехавший впереди расчета командир козырнул и, улыбаясь, закивал головой.

В ответ ему замахали пешеходы, а красноармейцы взяли под козырек.

Около Кирочной ребятам удалось проскочить через улицу в интервале между подразделениями.

У входа на рынок остановились.

— Народу-то сколько! Как тут его найдешь?

— Найдем. Иди за мной.

Они пошли между ларьками. Очень скоро Степа кого-то увидел и схватил приятеля за рукав.

— Стой! — скомандовал он. — Вижу!

Вася, думая, что тот увидел Мишу, вертел головой по сторонам.