Евпатий Коловрат, стр. 1

ЗЛОДЕЯНИЕ В ИСАДАХ

Половецкое торжище на Рясском поле весной 1217 года удалось на славу. На торжище прибыли кочевники из дальних улусов на Волге-реке, с Калмиуса и медведицы. Половцы пригнали большие косяки коней, навезли множество товаров из Персии, из арабских и тюркских стран, невольниц из далекой Индии, чудесные веницейские зеркала, самоцветы и благовонные масла. А больше всего вывели на торжище дикие кочевники русских пленников, за которых назначали крупные выкупы.

На Руси в том году было сытно. Князья рязанские прибыли на торг с полными мешками золота и серебра, что добыли в походах на балкарское царство и на племена лесной мордвы. Князья не скупились на выкуп пленников, пировали с половецкими ханами, любовались на конские игрища, где состязались русские наездники с половцами, пили хмельные напитки, от которых кружилась голова…

Особенно шумно гуляли на торжище два брата — рязанские князья Владимировичи, Глеб и Константин. После торжища князья эти позвали друзей-половцев с собой на Рязань. Те пошли двумя полками, с обозом и с запасными конями, словно отправлялись в боевой поход.

Прибыв вместе с половцами в княжеское село Исады, Владимировичи позвали на пир своих родичей — князей рязанских и пронских, муромских и коломенских. «Приходите, — говорили гонцы Владимировичей, — да пир сотворим и уряд учиним: жить всем князьям в мире и положить предел усобицам!»

Ночью, накануне пиршества в Исадах, к рязанским стенам прискакал на взмыленном коне одинокий всадник. Воротная стража долго выспрашивала прибывшего. Нетерпеливый всадник колотил рукоятью меча в окованные полотнища дубовых ворот. На стук пришел к воротам сотник Коловрат и, признав по голосу ночного путника, приказал впустить его в город.

Коловрат проводил всадника до княжеского терема.

Ночного гостя встретил в рубленных сенях молодой невысокий и быстроглазый князь Юрий. Он окинул взглядом могучего гонца.

Тот переступил с ноги на ногу и тихо сказал:

— Поостерегись, Юрий Игоревич, и князя Ингваря удержи. В Исады вам пути нет.

— Что так? Почему такие речи, Ополоница?

— Злое умыслили Глеб и Константин на вас и на прочих своих сородичей. Быть великой беде.

Юрий сбросил с плеча легкий цветной кафтан и схватил Ополоницу за руку:

— Садись и говори к ряду!

…Ополоница вышел из княжеского терема под утро, когда над стенами города появилась багряная полоска погожей зари. Воин сел на отдохнувшего коня и погнал его в сторону Исад.

Княжеский пир начался в обеденную пору.

На зов родичей пришли с малой дружиной, с воеводами и ближними боярами Кир-Михаил Всеволодович Пронский, Ростислав Святославович, Глеб и Роман Игоревичи да родной брат хозяев пира — Изяслав Владимирович.

Князья-гости вошли в шатер. Перед каждым из них слуги-отроки распахивали алый полог и принимали от них мечи.

Столы, ломившиеся от яств и серебряных ковшей с игристыми заморскими винами и домашними выдержанными медами, говорили о широком радушии хозяев.

А тем временем в стольной Рязани царила тревога. По зову князей Ингваря и Юрия в город прибыли воины из посадов и ближних застав. Княжеские люди собирали на Оке и Проне плотогонов, гребцов, гостей и чужеземных воинов, выдавали безоружным мечи и секиры и вели на городские бойницы. Небольшой отряд княжеских всадников во главе с храбрым сотником Коловратом выехал под вечер за городские ворота и углубился в лес, что обступал дорогу на Исады.

Глеб, широкоплечий и сильный, с сухим лицом и ясными ястребиными глазами, усадив гостей, складно заговорил о братской верности, о том, как надлежит князьям любить отчую землю и заботиться о ее благе. Князья слушали насторожено: уж давно просачивались к ним слухи о похвальбе Глеба перед великим князем Владимирским, об умысле его собрать воедино всю Рязанскую землю и возвеличить ее над всей Русью.

Гости переглянулись и подняли первые ковши с опаской. Каждый подумал о своем уделе и о том, что не пристало Владимировичам возвеличиваться над старшими ветвями Святославовичей и Игоревичей. Но за первым ковшом потянуло на второй. Речи Глеба перестали резать уши и тревожить сердце. Князья и бояре братски чокались коваными ковшами и распустили запоны своих шитых парчой и золотом кафтанов.

За столом прислуживали тихие отроки. И некто из гостей не обратил внимания на то, что под одеждой у отроков висели короткие мечи.

Когда пир стал шумен, полы шатра вдруг распахнулись и в шатер ворвались половецкие воины. Половцы были в рысьих шапках и боевых кожаных нагрудниках, расписанных священными идольскими знаками. Князья-гости и их ближние схватились за поясные ножи, но тихие отроки удержали их сзади за локти. Угрюмые половцы взмахнули кривыми клинками. На столы с яствами брызнула кровь.

Ополоница стоял за спиной Глеба. Ни один мускул не дрогнул на лице его при виде, как один за другим падали на стол князья и бояре — «узорочье рязанское». Но когда пал грудью на стол белокудрый красавец Изяслав, сраженный подлым ударом в спину, Ополоница с силой сжал рукоять своего меча…

Почти десять лет он служил князю Глебу. Он высоко ценил его за ум, за редкую среди князей ненасытность знания, за храбрость и сильную вволю. Давно поделился Глеб со своим верным сотником мыслями объединить под своей рукой Рязань, отплатить князю Владимирскому за унижения, что претерпели рязанцы от неистового Всеволода-Дмитрия, прозванного Большим Гнездом, потом протянуть свою руку на Днепр и Волхов — к древнему Киеву и богатому Новгороду… Ополоница разделял мысли князя и отдавал ему должное: по уму и быстроте мысли не было ему равного среди князей рязанских и владимирских. Отталкивала Ополоницу от Глеба лишь его жестокость.

Когда половцы, вытирая о полы окровавленные клинки, потянулись к выходу из шатра, Глеб обернулся к Ополонице:

— Поднимай дружину, друг сотник, — и на Рязань! В руках твоих жизнь Ингваря и Юрия.

Ополоница склонил голову и вышел из шатра.

Вместе с князьями были перебиты все воины и именитые люди, прибывшие на званый пир. Тела убитых сбросили в ямы, из которых княжеские гончары брали недавно глину, и чуть присыпали сверху землей и угольем.

Вечерело. В саду, замлевшем от солнца и пчелиного звона, пахло мятой и огуречной травой. Вокруг стояла такая мирная тишина, что у воина закружилась голова.

Через некоторое время дружина Глеба, числом до двухсот воинов, спешной рысью пошла в сторону Рязани.

Поздним вечером, когда над окской поймой вспыхнули во множестве звезды и кровавым пламенем загорелся в лугах костер табунщиков, младший из князей убийц, Константин, также повел большой свой полк на Рязань.

Был этот Константин невысок ростом и широкоплеч; большая круглая голова его поросла темным волосом; такими же темными были у него глубоко посаженные глаза. Этот князь он сидел в городце Мещерском — все время проводил в бранных походах, воевал мурому и ерзю 1, доходил со своими войсками до рубежей Суздальской земли, и много страшных рассказов ходило в народе об этом жестоком воителе.

Глеб понимал, что войско на Рязань надлежало вести ему, чтобы сразу же занять большой стол. Но даже у него не достало сил обнажить меч на двух братьев Игоревичей, один из которых, Юрий, был спутником его детских лет.

— Пойди на Рязань, ты, брат, — сказал Глеб Константину. — Ополоница поможет тебе, и к утру завтра мы займем с тобой рязанский стол.

Полк Константина шел размашистой рысью. Хмельные воины перекрикивались и бряцали оружием. Склонив голову на грудь, Константин ехал молча. В его темных барсучьих глазах зеленым светом отражался ущербный месяц.