Рассветный шквал, стр. 57
– Мак Кехта?
– Да. Фиал Мак Кехта. Уж ее-то я в самой меньшей мере могу заподозрить в злом умысле против своего народа...
– Мы знаем, мой король...
– Не прерывай меня! Я слушал вас внимательно. – Эохо Бекх прибавил в голос металла. – Горе Фиал столь велико, а огонь мести, сжигающий ее, столь горяч, что...
– Мой король! – Утехайр умоляющим жестом воздел руки. – Прошу простить меня, мой король!
Пламенная тирада прервалась. Эохо Бекх шумно вздохнул, но тут же принял тот каменно-невозмутимый вид, с коим начинал беседу.
Филид удовлетворенно кивнул.
– Мой король, мы ни в коей мере не пытались опорочить честь рода Мак Кехты, славного своим героическим прошлым и после трагической гибели навеки поселившегося в сердцах всех сидов, или рода Мак Куана, из которого происходит истинная героиня Фиал, ставшая в супружестве Мак Кехтой, чей пример должен вдохновлять молодежь на бескорыстный подвиг служения народу сидов...
– Но расшифрованные нами знаки, – снова вступила в разговор Морана, – полеты птиц, рисунки полночных сполохов, внутренности отданного на заклание жертвенного зверя неизменно показывают ее присутствие около Средоточия Зла. Какая судьба ей уготована? Быть может, именно ей предначертано судьбой уничтожить угрозу и тем самым вписать свое имя золотыми буквами в скрижали вечности...
– Но нельзя закрывать глаза и на прямо противоположный поворот событий. – Опять Семь Звезд. – Вольно или невольно она может оказаться орудием тех безвестных сил – хоть я и догадываюсь, с чем придется нам столкнуться, – которые уничтожат нас.
Воцарилось тревожное молчание, непрочное, как молодой ледок на луже, как сухой снег на склоне.
– Хорошо. – Эохо Бекх кивнул. – Я принял ваше сообщение. Сегодня же крылатые дозоры разнесут по самым отдаленным замкам приказ готовиться к войне. Самой страшной в нашей истории. Что предпримет Большой Совет в свою очередь? Как поможет своему народу и своему королю?
Вот так прямо. Без обиняков. Слишком уж часто в последние годы самоустраняются филиды от служения долгу крови и чести. Пытаются ограничиться лишь советами и поддержкой тыла.
Утехайр сглотнул подступивший к горлу комок. Только это и выдало его волнение. Сторонний наблюдатель ничего не смог бы прочесть по каменному лицу с болезненно обтянутыми кожей высокими скулами.
– Мой король... Ты все рассудил как должно, но...
– Этих мер мало, – снова вмешалась Морана.
– Да?
– Истинно так. Нужно попытаться опередить события.
– Мы еще не готовы ударить по салэх, – помрачнел Эохо Бекх. – И будем ли готовы, не ведаю. Только оборона. Конечно, если ваше чародейство перестанет наконец-то служить одному лишь предсказанию погоды...
– Пусть простит меня мой король. – Канесэх слегка виновато улыбнулся краешками губ. – Я не говорю о предупредительной войне... При том соотношении численности армий, какое выявилось в последней, это и впрямь невозможно.
– Что же тогда?
– Пошли малый отряд на подмогу Мак Кехте, коль уж она так связана с надвигающейся бурей...
– Мы сможем дать командиру такого отряда талисман, указывающий направление, – добавила Пенный Клык.
– Разумно, – согласился король. – Куда должны направиться наши воины?
– К юго-востоку. В бывшие владения ярла Мак Кехты на правом берегу Аен Махи. В самоцветные копи.
Эохо Бекх задумался на мгновение, и вдруг лицо его осветилось от внезапно пришедшей догадки.
– Мак Тетба!
– Мой король?.. – осторожно переспросил глава Большого Совета.
– Последний морской ярл. Его замок на берегу Дохьес Траа, у самого устья Ауд Мора...
– Но мы думали, конная дружина минует перевалы...
– Когда вы, мудрецы, отучитесь перебивать короля? – Гнев его был все равно притворным. Разозлиться на старших филидов король не смог бы, даже заставляя себя.
– Просим прощения. – Утехайр и Морана разом сделали полшага назад, разводя руки в стороны. – Мы лишь хотели...
– Перевалы вскоре закроются снегом. Или вам под силу остановить приближение зимы? Мак Тетба держит в готовности корабли из числа тех еще, чьи носовые фигуры помнят Б’энехт Ольен. На веслах и под парусом он поднимется вверх по Ауд Мору настолько быстро, что успеет к Лесогорью еще до ледостава.
Король с торжеством глянул на мудрецов. Пусть мудрят себе в высших сферах. Определяют стратегию, если им так нравится. А в вопросах тактики пока еще он сильнее всех. Король и военный вождь с полуторатысячелетним опытом.
Филиды молчали. Да и что они могли сказать? Хвалить короля за правильное решение – бессмысленно, возражать – глупо.
Эохо Бекх перевел взгляд на телохранителя.
Простоявший в течение всей беседы резным изваянием Лох Ньета кивнул и вышел. Он-то все понял без слов. И передаст крылатым дозорным приказ так, словно исходит он от самого короля.
Глава X
Правобережье Аен Махи, холмы, яблочник, день первый, пополудни.
Если запрокинуть голову и долго-долго смотреть в небо, рано или поздно появляется ощущение полета. Кажется, что твердая опора выскальзывает из-под ног и бескрайняя синь ласково принимает тебя в объятия. И спешащие куда-то по своим делам, со своими заботами-хлопотами облака становятся ближе. Так близко, что видно каждый бугорок, каждую впадинку, скрывающую лиловую тень, игру солнечных бликов. А самый легкий ветерок, едва шевеливший перед тем волосы на макушке и едва тронутую желтизной листву, вскипает могучей силой урагана и несет, несет тебя, будто паутинку над подернутой рябью стремниной Отца Рек.
Не дано человеку лететь, как птице, но, почувствовав стремительную легкость, я невольно раскинул руки, уподобляясь крылатым. Еще теплый, но пронизанный ароматом незаметно подкравшейся осени воздух ворвался в легкие, опьяняя куда сильнее ржаного повесского вина.
Все это вкупе – небо с чередой розоватых облаков, подкрашенных склоненным к горизонту светилом; воздух, напоенный запахом провяленных летним пеклом трав и ночной сырости начавшегося яблочника; трепещущие кроны деревьев, где зубчатые края листьев несмело подернулись золотом и багрянцем, но ближе к жилкам густая зелень еще не торопится уступать свои права, – щемящей истомой ворвалось в душу, исторгая из глаз предательскую влагу умиления, а из груди буйный крик восторга.
Конечно, я и не подумал заорать, чтобы не быть принятым своими спутниками за умалишенного. Но, должен признать, долгожданное освобождение из подземной тьмы того стоило...
Когда мы, уже отчаявшись, блуждали по пещерным промоинам и ходам скорее для того, чтобы иметь хоть какую-то цель, а не сдаться, опустив руки, главной моей мечтой стало – увидеть небо. Синее безоблачное или затянутое снеговыми тучами – все равно. Лишь бы не грязный сырой свод. Вот ради этого стоило выжить. Не только ради этого, конечно... Просто небо казалось воплощением мечты о спасении.
И когда, почти отчаявшись, голодные – последние припасы пришлось растягивать, ведь никто не знал, сколько еще продлится заточение, – мы вдруг ощутили легкое дуновение свежего ветерка, а через три сотни шагов в узком провале мелькнула зажатая скалами синева, мне захотелось упасть на колени и молиться. Просить у Сущего Вовне прощения за вольные и невольные прегрешения. Но вместо этого пришлось прикрикнуть на Желвака, норовившего первым выбраться на свет. Кто мог сказать, что ожидает нас снаружи? Нет ли какой нежданной беды?
Сперва стоило выглянуть осторожно, осмотреться.
Никогда не претендовал на роль отважного воина, грудью встречающего опасности. Храбрости в моей душе всегда было ровно столько же, сколько у чернохвостого суслика. Но в данной ситуации трусость, как и разумная осторожность, были только на пользу.
Тем более что кто-то же должен быть первым. Желвак для этого дела явно не подходил. Не годились также Гелка – ребенок, что с нее взять – и Мак Кехта, раздавленная горем. А Этлен остался глубоко под землей. Навсегда.