Хроники Амбера. Книги Корвина (авторский сборник), стр. 36

А как другие мои братья? Почему ни один из них не установил со мной связь? Ведь так легко было вытащить мою карту и прервать приговор Эрика.

Однако, никто этого не сделал.

Я долго думал о Мойре, последней женщине, которую я любил. Что она делала? Думала ли обо мне? Наверное, нет. Может, она была сейчас любовницей Эрика или его королевой? Говорила ли она с ним когда-нибудь обо мне? Тоже, наверное, нет.

А как сестры? Забудь их. Все они ведьмы.

Я уже был слепым раньше, и случилось это от вспышки пороха в восемнадцатом веке на Отражении Земли. Но это продолжалось всего лишь месяц, а потом зрение вернулось ко мне. Эрик же, отдавая приказ, имел в виду постоянную слепоту. Я все еще потел и дрожал, и иногда просыпался с криком, когда мне вновь и вновь являлся призрак раскаленного железа, опускающегося ко мне, висящего перед глазами, дотрагивающегося до них!..

Я застонал и продолжал мерить камеру шагами.

Я абсолютно ничего не мог предпринять. И эта безысходность – самое ужасное из всего, что со мной произошло. Я был так же беспомощен, как зародыш в чреве матери. Родиться вновь с прежним зрением и возможностью удовлетворить свою ярость – за это я продал бы душу. Даже если бы зрение вернулось ко мне на час, но чтоб у меня в руке вновь был меч для решительной дуэли с моим братом.

Я улегся на матрас и заснул. Когда я проснулся, у двери стояла пища и я поел, потом вновь начал мерить камеру шагами. Ногти на руках и ногах отросли до безобразия. Борода опустилась ниже пояса, а волосы все время падали на глаза. Я был сам себе противен, настолько грязным и вонючим я себя чувствовал. Тело непрестанно чесалось. Я даже подозревал, что у меня завелись вши. Б-р-р-р!

То, что принца Эмбера возможно довести до такого состояния вызывало в моей душе целую бурю гнева. Я привык думать о нас, как о несокрушимых и вечных созданиях, чистых, холодных, хладнокровных, твердых, как отшлифованный бриллиант – такими, как наши изображения на картах. Как выяснилось, это было не совсем так.

По крайней мере, мы были такими же, как и остальные люди, разве что с большим запасом прочности.

Я играл сам с собой в уме, я рассказывал сам себе всевозможные истории, я вспоминал самые приятные минуты моей жизни – а их было немало. Я вспоминал волю: ветер, дождь, снег, летнюю жару и прохладные весенние ветерки. На Отражении Земли у меня был свой небольшой аэроплан, и я наслаждался чувством полета. Я вспоминал сверкающую панораму цветов и расстояния, кажущиеся сверху миниатюрными, города, широкий голубой разлет неба, стада облаков (где-то они сейчас?) и чистое пространство океана под крылом. Я вспоминал женщин, которых любил, вечеринки, военные учения и битвы. И когда все воспоминания подобного рода кончались и мне не о чем было больше думать, только тогда я начинал вновь думать об Эмбере.

Однажды, когда я думал о нем, мои слезные протоки неожиданно вновь начали функционировать, и я заплакал!

После непередаваемого количества ушедшего времени, заполненного провалами, темнотой и сном, я услышал как в замке поворачивается ключ.

Прошло так много времени после визита Рейна, что я уже забыл и вкус сигарет, и запах вина. Я не мог точно сказать, сколько времени прошло, но чувствовал, что очень много.

В коридоре было двое людей. Я определил это по звуку шагов еще до того, как услышал их голоса.

Один голос я узнал.

Дверь распахнулась и Джулиан произнес мое имя.

Я не ответил ему сразу и он повторил:

– Корвин! Поди сюда!

Так как особого выбора у меня не было, я выпрямился и подошел к нему. Остановился совсем рядом.

– Чего ты хочешь? – спросил я.

– Пойдем со мной.

И он взял меня за руку.

Мы пошли по коридору и он шел молча, и будь я проклят, если бы заговорил первым или задал ему какой-нибудь вопрос.

Судя по эху наших шагов, мы вошли в большой зал. Вскоре после этого он повел меня вверх по лестнице. Все выше и выше, пока мы не оказались в самом дворце.

Меня усадили на стул. парикмахер залязгал ножницами, подрезая бороду и волосы. Я не узнал его голоса, когда он спросил, предпочитаю ли я просто подстричь бороду или побриться.

– Брей, – ответил я, и маникюрша принялась работать над всеми двадцатью моими ногтями.

Затем меня вымыли, и после ванной помогли облачиться в свежие одежды. Они свободно висели на мне. Я ведь здорово похудел, но совершенно забыл об этом.

В другом, так же темном для меня помещении, звучала музыка, вкусно пахло, слышались радостные голоса и веселый смех. Я узнал столовую замка.

Голоса стали звучать как будто тише, когда Джулиан привел и усадил меня.

Я сидел, когда прозвучали фанфары, и меня силой заставили подняться. Я услышал, как был провозглашен тост:

– За Эрика Первого, короля Эмбера! Долго живи, король!

Я не стал за это пить, но этого, казалось, никто не заметил.

Тост произнес голов Каина откуда-то из глубины стола.

Я ел столько, сколько мог вместить мой желудок, и еще больше, потому что это была лучшая трапеза, которую мне предложили с того проклятого дня коронации. Из застольных бесед я понял, что сегодня как раз исполнялась годовщина того дня, а это означало, что я провел в подземелье целый год.

Никто не заговаривал со мной, и я ни к кому не обращался. Я присутствовал всего лишь как дух. Чтобы унизить меня, чтобы показать пример моим братьям, что происходит с ослушниками, вот для чего, несомненно, я был приведен сюда. И каждому было велено забыть меня.

Пиршество затянулось далеко за полночь. Кто-то все время подливал мне вина, что по крайней мере утешало, и я сидел, чуть развалясь и слушал музыку, под которую танцевали.

К этому времени столы убрали и меня усадили в уголок.

Я напился, как сапожник, и наутро меня полу-тащили, полу-несли обратно до камеры, когда уже все закончилось и помещение начали убирать. Единственное, о чем я жалел, что напился все же не до такой степени, чтобы облевать пол или чей-нибудь нарядный костюм.

Этим и был ознаменован конец моего первого года тьмы.

9

Я не наскучу вам ненужными повторами. Второй год моего заточения был таким же, как и первый, и с тем же финалом. В этот второй год Рейн приходил ко мне дважды, принося по полной корзине вкусной еды и целые ворохи новостей. Оба раза я запрещал ему приходить снова… В третий год он спускался ко мне шесть раз, через каждый месяц, и каждый раз я говорил ему, чтобы он больше этого не делал, съедал все, что он приносил и выслушивал новости.

Что-то плохое происходило в Эмбере. Странные ЧУДИЩА шли из Отражений, устраивали над всеми насилие, пытались проникнуть дальше. Их, конечно, уничтожали. Эрик все еще пытался понять, почему все так могло произойти. Я не упомянул своего проклятия, хотя значительно позже убедился, что был прав в своем предположении.

Рэндом, как и я, все еще был пленником. Его жена все же присоединилась к нему. Положение остальных моих братьев и сестер оставалось неизменным. С этим подошел я к третьей годовщине коронации. Было и кое-что еще, что заставило меня вновь начать жить.

Это!!! Однажды ЭТО произошло, и такие чувства вспыхнули у меня в груди, что я немедленно открыл бутылочку вина, принесенную мне Рейном и распечатал последнюю пачку сигарет, которые хранил про запас.

Я курил сигареты, прихлебывал вино и наслаждался чувством, что все-таки я победил Эрика. Если бы он обнаружил, что произошло, я уверен, это было бы для меня смертельно.

Но я знал, что он ничего даже не подозревает.

Поэтому я радовался, курил, пил и веселился, смакуя перспективы в свете того, что произошло.

Да, именно в СВЕТЕ.

Справа от себя я обнаружил какие-то полосы света.

Попробуйте вспомнить: я проснулся в госпитальной постели и узнал, что оправился слишком быстро. Ясно?

Я вылечиваюсь быстрее, чем другие. Все принцы и принцессы Эмбера имеют это свойство в большей или меньшей степени.