Утопия у власти, стр. 274

В конце 1988 г. существовало, по официальному подсчету, около 30 органов, проверяющих торговлю. Еще больше «органов» проверяет деятельность кооперативов, борется со «спекуляцией» и многочисленными другими «преступлениями», рожденными хроническим дефицитом и советскими законами. С началом 1989 г. профсоюзы ввели в действие еще одно звено «единой системы проверяющих органов» — рабочий контроль. Рабочие контролеры, подведомственные советам профсоюзов, независимые от администрации, в сотрудничестве с министерством внутренних дел, должны гарантировать честность и социальную справедливость. В 20-е годы такой «контроль» осуществляли «отряды легкой кавалерии», состоявшие из комсомольцев и действовавшие по указаниям партии.

Необходимость усиления контроля очевидна. Ленину принадлежит открытие: «Проверять людей и проверять фактическое исполнение дела — в этом, еще раз в этом, только в этом теперь гвоздь всей работы, всей политики». Приводя эту цитату, «Правда» говорит о неотложной необходимости сочетать «гласность и действенность контроля», о необходимости «возвращения к ленинским принципам всенародности контроля».

Весь народ контролирует весь народ. Это — очередной рецепт повышения эффективности советской системы, открытый после 5 лет «перестройки».

Аграрная стена

 «Раскрестьянили» — слово новое, вошедшее в политический словарь вскоре после начала «перестройки». Оно означает не связанный с развитием цивилизации процесс урбанизации страны. Михаил Горбачев признает, что «мы», имея в виду партию, уничтожили крестьянство как профессию, связанную с особым отношением к земле, с особым пониманием природы.

Признание пришло с великим трудом. Через два года после начала реформ. «Раскрестьянивание» означает превращение крестьян в колхозников — наемных рабочих, имеющих очень мало общего с землепашцами. Михаил Горбачев продолжает, однако, считать коллективизацию исключительно важной и благотворной мерой. Подводя итоги 70-летию советской власти, генеральный секретарь отметил, что «линия на борьбу с кулачеством» была «сама по себе правильной». Ошибка заключалась в том, что линия «трактовалась так широко, что захватила и значительную часть середняков». Тем не менее, оценивая «в целом» значение коллективизации «в деле укрепления социализма в деревне», Горбачев настаивает на том, что «она, в конечном счете, была поворотом принципиального значения. Коллективизация означала коренное изменение всего уклада жизни основной массы населения страны на социалистических основах. Она создала социальную базу для модернизации аграрного сектора и перевода его на рельсы культурного хозяйствования, позволила значительно повысить производительность труда, высвободила значительную часть рабочих рук, необходимых для других сфер социалистического строительства». Более года спустя, уже после принятия очередных новых мер по улучшению положения в советском сельском хозяйстве, Горбачев элегически вспоминает о коллективизации: «Одно время было исторически необходимо, как говорится, подналечь на село, привлечь его ресурсы для создания промышленного потенциала».

Похвала коллективизации, нежелание раз и навсегда осудить не ее эксцессы, а политику партии по ликвидации крестьянства, совмещались у генерального секретаря с пониманием необходимости принятия каких-то мер. В конце 1987 г. он еще мог с удовлетворением говорить: «...нам удалось собрать урожай зерна более чем в 210 миллионов тонн. Это — результат огромных усилий нашего народа, партии, поднявшей его на работу по-новому!» Каждый добавлял от себя: результат нового динамичного руководства. Год спустя даже этого удовлетворения не было: урожай 1988 г. упал до 195 млн. тонн.

Смысл «раскрестьянивания страны» лучше всего передает мнение американца, продающего зерно Советскому Союзу и великолепно знающего колхозно-совхозное сельское хозяйство. На вопрос председателя колхоза, долго ли еще мы будем покупать зерно в США, он ответил весело: «Всегда!» Не желая обидеть собеседника, он разъяснил, что русским выгоднее приобретать то, что у них плохо получается, а заниматься тем, в чем они сильны.

Страна с самым большим пахотным ареалом в мире обречена «всегда» покупать зерно за границей. Каждый второй кусок хлеба, съедаемый в СССР, привезен из-за границы. В марте 1989 г. — через 4 года после прихода к власти — Горбачев констатирует: «Действительность такова, что продукции сельского хозяйства нам не хватает».

В 60-е годы, когда лучшим комментатором положения в стране было «армянское радио», широкую популярность приобрел диалог: «Есть ли выход из безвыходного положения? — На вопросы о сельском хозяйстве не отвечаем». Проблема сама по себе не была сложной. Она, как показала история, была неразрешимой: каким образом сочетать общественные и личные интересы, каким образом закрепощенный колхозник мог кормить государство и не умирать с голоду? Превращение крестьян в колхозников решало первую часть проблемы: государство стало получать столько сельскохозяйственных продуктов, сколько могло отобрать у колхозников. Оставалась вторая часть: сколько выделять на выживание.

В 1935 г. Сталин, объявив о победе, о том, что 90% крестьян уже работает в колхозах, подчеркнул, что необходимо учитывать «кроме общих интересов колхозников, их личные интересы...» Товарищ Сталин выразил свое неудовольствие тем, что «некоторые думают, что корову нельзя давать, другие думают, что свиноматку нельзя давать. И вообще вы хотите зажать колхозника. Это дело не выйдет. Это неправильно». Сталин не позволял «зажимать» колхозников без его прямого, сталинского, указания. Демонстрируя тем самым важнейший принцип советской системы: воля Вождя определяла политику, в том числе и политику аграрную. Никита Хрущев в первые годы своего правления значительно облегчил положение колхозников. Затем, однако, он решил, что поскольку облегчение их положения не побудило колхозников производить гораздо больше, как рассчитывал первый секретарь, Хрущев пришел к выводу, что работе в колхозе мешают личные участки. Те самые коровы, свиньи, которые Сталин разрешал иметь, Хрущев запретил иметь: все силы на работу в колхозе. Брежнев то разрешал, то запрещал.

Каждый из вождей имел свои рецепты решения квадратуры круга сельского хозяйства. Многочисленные высказывания Михаила Горбачева позволяют проследить его взгляды на аграрный вопрос. Они представляют интерес не только потому, что сегодня, став Лидером, он определяет аграрную политику, но и потому, что Горбачев — специалист: почти 9 лет он руководил сельскохозяйственным регионом, Ставропольским краем, затем более 6 лет в качестве секретаря ЦК опекал все сельское хозяйство страны. Мало того, рассказывая о своей жизни читателям журнала «Известия ЦК КПСС», он не забыл напомнить: «Поскольку приходилось очень много заниматься вопросами сельского хозяйства, то я заочно окончил еще и экономический факультет сельскохозяйственного института, что оказалось хорошим дополнением к моему юридическому образованию». Никто из его предшественников не был подготовлен так хорошо для решения аграрного вопроса в СССР.

Тексты речей и статей Михаила Горбачева до его избрания генеральным секретарем ЦК не оставляют сомнений: глубокий знаток сельского хозяйства СССР положением вполне доволен. В апреле 1978 г. он сообщает, что труженики села с глубоким удовлетворением констатируют: «Разработанная партией аграрная политика, особенно начиная с мартовского (1965 года) Пленума ЦК КПСС доказала свою жизненную силу и эффективность». Идут годы, проклинаемый ныне «застой» достигает дна маразма, но секретарь ЦК Горбачев в 1982 г. заверяет, что «колхозы и совхозы обеспечивают необходимые возможности для эффективного использования земли и других средств производства, создают благоприятные условия для труда и быта, духовного развития работников села». Он настаивает: «Жизнь подтвердила эффективность аграрной политики партии».