Ожерелье королевы, стр. 142

– В самом деле, сударыня, мы в добрых отношениях с его высокопреосвященством, – произнес он.

– Вот я и хотела узнать у вас, – продолжала Жанна, – о…

– О чем же? – с ноткой иронии осведомился Калиостро.

– Я уже сказала, сударь, что дело у меня щекотливое; не злоупотребляйте этим. Для вас не секрет, что господин де Роган питает ко мне некоторую склонность, и мне хотелось бы знать, насколько я могла бы рассчитывать на… Словом, сударь, вы, как говорят, умеете читать во тьме самых скрытых умов и сердец.

– Так пролейте еще немного света, сударыня, – откликнулся граф, – чтобы мне легче было читать во тьме вашего сердца и ума.

– Сударь, ходят слухи, будто его высокопреосвященство любит другую; что его чувство метит очень высоко. Поговаривают даже…

Тут Калиостро пронзил Жанну взглядом, в котором сверкали молнии; она едва не лишилась чувств.

– Сударыня, – изрек он, – я is самом деле читаю во тьме; но чтобы прочесть правильно, мне нужна помощь. Соблаговолите ответить на следующие вопросы: как вы меня отыскали? Я живу в другом месте. – Жанна задрожала. – Как вы сюда вошли? В этой части дома нет ни пьяного привратника, ни лакеев. А если вы искали здесь не меня, тогда кого же? Вы не отвечаете? – продолжал он, обращаясь к дрожащей графине. – Что ж, я вам помогу. Вы вошли, отомкнув дверь своим ключом, который лежит у вас в кармане: вот он, я его вижу. Вы явились сюда в поисках молодой особы, которую я прятал здесь из чистого сострадания.

У Жанны подкосились ноги.

– Пусть так, – чуть слышно возразила она, – что в этом преступного? Разве нельзя женщине навестить другую женщину? Позовите ее, и она подтвердит, что в нашей дружбе нет ничего порочного.

– Сударыня, – перебил Калиостро, – вы говорите так, потому что вам хорошо известно: ее здесь больше нет.

– Ее здесь больше нет? – вскричала потрясенная Жанна. – Олива исчезла?

– Можно подумать, будто вы не знали, что она сбежала, – усмехнулся Калиостро, – вы же сами способствовали ее похищению.

Я – похищению! – воскликнула Жанна, у которой вспыхнула надежда. – Ее похитили, и вы вините в этом меня?

– Более того, я убежден, что похищение подстроено вами, – отвечал Калиостро.

– Докажите, – неосторожно предложила графиня. Калиостро взял со стола лист бумаги и показал ей.

– Босир… – в растерянности повторила Жанна. – Босир… Да ведь он же не знал, где скрывается Олива!

– Как сказать, сударыня, – возразил Калиостро, протягивая ей второй листок, который достал из кармана. – Смотрите, я подобрал эту бумажку на лестнице, когда шел, как всегда, проведать мою подопечную. Должно быть, это письмецо выпало у господина де Босира из кармана.

Графиня, дрожа, прочла:

– О! – простонала графиня, комкая листок.

– И он увез ее, – ледяным голосом заключил Калиостро.

– Но кто написал это письмо? – спросила Жанна.

– По всей видимости, вы, искренняя подруга Оливы.

– Как он сюда проник? – вскричала графиня, окидывая невозмутимого собеседника яростным взглядом.

– Разве дверь нельзя отпереть вашим ключом? – заметил в ответ Калиостро.

– Но ключ у меня, значит, он не может быть у господина де Босира.

– С тем же успехом, как один ключ, можно изготовить и два, – возразил Калиостро, глядя ей прямо в глаза.

– Вы располагаете неопровержимыми уликами, – медленно проговорила графиня, – а у меня есть только подозрения.

– У меня тоже есть подозрения, – отвечал Калиостро, – и они не уступают вашим, сударыня.

С этими словами он сделал неуловимый жест рукой, означавший, что Жанна может удалиться.

Она пошла вниз; но на лестнице, где еще недавно было темно и безлюдно, ее ждали два десятка лакеев, выстроившихся через равные промежутки со свечами в руках; граф Калиостро раз десять выкрикнул перед ними: «Ее сиятельство графиня де Ламотт!» Она вышла, дыша злобой и жаждой мести, подобно василиску, изрыгающему огонь и яд.

16. Письмо и расписка

На другой день истекал последний срок платежа, который королева назначила ювелирам Бемеру и Босанжу.

Поскольку королева взывала в своем письме к их осторожности, они ждали, когда доставят пятьсот тысяч ливров. Даже для таких богатых коммерсантов получение пятисот тысяч ливров – дело нешуточное, а посему компаньоны заготовили расписку, исполненную самым красивым почерком, каким только пишутся деловые бумаги.

Но расписка оказалась ни к чему: никто не приехал, чтобы получить ее в обмен на пятьсот тысяч ливров.

Ювелиры провели скверную ночь в ожидании гонца, которого почти не надеялись увидеть. Впрочем, кто знает, что у королевы на уме? Ведь ей приходится держать все дело в тайне, а потому ее посланец может прибыть и после полуночи.

Рассвет следующего дня развеял упования Бемера и Босанжа. Набравшись решимости, Босанж устремился в Версаль вместе с компаньоном, который притаился в глубине кареты.

Бемер попросил, чтобы его допустили к королеве. Ему ответили, что это невозможно, если у него нет письменного приглашения.

Он удивился, встревожился, стал настаивать. Он знал, с кем имеет дело, и, не скупясь раздавал в передних направо и налево камешки подешевле, а потому не остался без помощи: его отвели туда, где должна была проходить королева во время прогулки по Трианону.

Мария Антуанетта, еще охваченная трепетом после свидания с Шарни, ставшего не любовником ее, но возлюбленным, шла к дворцу, предаваясь безмятежным мыслям и сердечному веселью, как вдруг перед ней явилась сокрушенная и почтительная физиономия Бемера.

Она улыбнулась ему, и он, истолковав эту улыбку в самом благоприятном для себя смысле, отважился просить королеву о краткой аудиенции; Мария Антуанетта согласилась принять его в два часа, то есть после обеда. Он поспешил поделиться этой изумительной новостью с Босанжем, который ждал в карете, потому что у него был флюс и он не смел показаться на глаза королеве в столь безобразном виде.

– Нет никакого сомнения, – решили компаньоны, толкуя каждый жест, каждое слово Марии Антуанетты, – нет никакого сомнения, что в ящике у королевы приготовлена сумма, которую она не смогла вчера нам передать; она назначила аудиенцию на два часа, потому что в это время будет одна.

И ювелиры, подобно персонажам известной басни, принялись ломать голову над тем, как им заплатят, купюрами, золотом или серебром.

Ровно в два часа Бемер был на месте; его ввели в будуар ее величества.

– Что там у вас еще, Бемер? – начала королева, едва завидев его на пороге. – Снова хотите потолковать со мною о драгоценностях? Знаете ли, не везет вам со мной!

Бемер решил, что в покоях есть посторонние и королева боится, что их разговор будет подслушан. Поэтому он с понимающим видом огляделся по сторонам и отвечал:

– Да, ваше величество.

– Что такое? – удивилась королева. – Вы хотите сказать мне что-нибудь по секрету?

Он смолчал, в глубине души возмущаясь таким притворством.

– Знаю я ваши секреты: хотите продать мне какую-нибудь драгоценность, – продолжала королева, – какую-нибудь несравненную вещицу? Ах, да не пугайтесь, здесь никого нет, и никто нас не слышит.

– Тогда… – пробормотал Бемер.

– Ну, ну?

– Тогда я могу сказать вашему величеству…

– Да говорите же, дорогой Бемер!

Ювелир с любезной улыбкой подошел ближе.

– Я могу сказать вашему величеству, что вчера королева изволила забыть о нас, – произнес он, обнажая пожелтевшие зубы в почтительной улыбке.