«Америкашки», стр. 14

Гордон так сильно сжал зубы, что стало больно челюстям. Кровь приливала к его голове по мере того, как Билли растекался в своей любовной жалобе. Память о Дженни погрузила Билли в род трагического экстаза, которым он упивался, как человек, испытывающий жажду. Он даже перестал быть некрасивым.

Гордон ударом ноги опрокинул стул, стоявший с ним рядом.

Билли, отвлеченный от своего лирического полета, посмотрел на него с удивлением и ненавистью. Кто видел бы его часом раньше, готовым пасть ниц перед двумя альфонсами, не узнал бы его сейчас.

– Ты был ее любовником?

Гордон испытал в своей жизни много унижений. К тем, которые являются общим уделом смертных, прибавлялось еще унижение быть негром. Однако никогда еще за свою жизнь он не чувствовал себя так низко павшим. Нет, взмолился он, это же невозможно, чтобы Билли осквернил тело Дженни.

Билли не ответил. Он улыбнулся, он, который никогда не улыбался. Пришла его очередь отомстить за себя перед Гордоном.

– Наша любовь была чисто духовной. Она была такой, какую лишь несколько избранных могут испытать в этом мире.

Он заключил такие значительные слова своим смешком.

Гордон бросился к нему, и, схватив его за ворот рубашки, стал яростно трясти. Смешок Билли превратился в икоту. Гордон замахнулся, чтобы ударить его, но как бы внезапно устыдившись своего жеста, он отпустил его и, резко повернувшись, выбежал из комнаты.

Билли, стуча зубами, привел одежду в порядок. Но внутренне он ликовал.

Гордон вышел на улицу и снова сел в такси. Он назвал адрес: улица Месье-ле-Прэнс.

Очутившись в машине, он вспомнил, что в действительности ни Билли, ни он ничего не сказали о Дженни. Его память служила лишь пищей для эгоцентризма Билли и власяницей для него самого. Неужели это все, что оставалось у мужчин от их любви?

Таксист, посмотрев в зеркальце заднего вида, увидел, что его пассажир плачет.

Такси проехало по улице Ассомпсьон, чтобы спуститься к Сене. Шофер, мужчина с добродушным лицом, продырявленным, как дуршлаг, оспинками, спокойно вел машину, посасывая зубочистку. Он весь отдавался процессу пищеварения.

Гордон опустил стекло. Было очень жарко и на улицах не видно было ни души. Движения тоже почти не было, но такси ехало так медленно, что вскоре за ними оказались две машины. Первая стремительно обогнала такси; вторая же, большой "мерседес", тоже выехала из ряда, чтобы опередить их. Как только "мерседес" поравнялся с ними, то, непонятно почему, замедлил ход. В течение нескольких секунд обе машины ехали рядом, почти касаясь друг друга. Шофер такси, выведенный из своего полусонного состояния, начал ругаться.

Гордон, погруженный в свои мысли, сначала не обратил на это внимания. Внезапно он услышал свист. Шофер хрипло застонал. Гордон посмотрел на него и увидел, что он схватился руками за затылок, и то же время резко прогнувшись в пояснице.

Какой-то мужчина на заднем сиденье "мерседеса", который теперь быстро удалялся, обернулся, чтобы посмотреть. Тень от шляпы скрывала половину его лица. В одно краткое мгновение Гордон увидел его тонкие губы и глубокую ямку на подбородке.

Шофер повалился на руль. Его руки, сжимавшие шею, внезапно разжались и безвольно упали. Воротничок рубашки был весь в крови. Его нога съехала с тормоза, и тело тяжело осело на сиденье.

Машина ехала почти шагом, но, лишенная контроля, она продолжала зигзагами продвигаться вперед, сначала медленно. Улица шла под уклон, и постепенно машина набрала скорость. Двигаясь зигзагами, как будто водитель был пьян, она проехала по улице метров пятьдесят, пока не въехала на тротуар. Еще через десять метров она ударилась о здание.

Улица была пустынна. Спустя несколько секунд около тридцати любопытствующих толкались около машины, подбегали и другие. Среди толпившихся зевак был один чернокожий мужчина, которого никто не заметил. Внимание толпы было целиком захвачено убитым шофером. Однако некоторые уже со знанием дела подсчитывали урон, нанесенный машине и потрескавшейся стене здания.

Глава 6

– Ничего нового? – спросил Дебур у своего заместителя Рейналя, когда вернулся в свой кабинет. Рейналь был мужчиной под сорок лет, с глазами, спрятавшимися под густыми бровями, с видом кутилы.

– Нет. Какой-то мужчина звонил к Сандерсу и спросил его жену. Когда ему сказали, что ее укокошили, он чуть не упал в обморок. Он оставил свое имя: Кристиан де Льезак.

– Кто он такой?

– Я тут пока собрал кое-какие сведения. Десять лет назад он был консулом в Нью-Йорке. Теперь он занимается кинорежиссурой. Он уже провалился три раза, но его семья очень богата, с хорошими связями в банках, и он всегда находит капиталы. Сейчас он готовит новый фильм по сценарию... Да! Я всегда забываю его имя! Этот педераст, кажется, он морочил голову жене Сандерса!

– Боттомуорт.

– Точно. Такие сложные имена надо бы обязательно заставлять переводить, когда люди живут во Франции.

Дебур не смог сдержать улыбки, когда подумал о том, что означало бы имя Билли по-французски: господин Вотсон-задница, предопределенное имя.

– Получил ли ты из префектуры отчет о Шварце?

– Нет, его мы получим только завтра.

Дебур с большим любопытством ждал возможности сравнить досье, которым французская полиция располагала на Мэнни, с тем, которое они должны получить от "Трансуорлд Энтерпрайзис". Прежде чем его вызвать, он хотел знать как можно больше об этом человеке. Мэнни смотрел на людей свысока, подавляя их свои достатком. Дебур же предвкушал удовольствие отплатить ему тем же и сбить с него спесь. Ведь теперь он знал, что Мэнни провожал Гордона домой. И эта сигара принадлежала ему, и сделана она была специально для него: из сложной смеси табака разных видов из Бразилии, Кубы и Явы. Однако преступление было совершено утром, а Дебур уже знал: от десяти до одиннадцати тридцати часов" Мэнни не выходил из кабинета директора Сэн Горвэна, с которым он обсуждал контракт. Почему же тогда он солгал?

– Допросили ли грузчиков?

– Я как раз печатал отчет, когда ты вернулся. Кажется, с этой стороны тоже ничего не светит, – ответил Рейналь.

– А Роллан? Что дал его сбор урожая в Латинском квартале?

– Ничего! [10]. По-прежнему невозможно проверить, как провел время Сандерс. Неудачно и то, что в этом квартале всегда полно чернокожих. А ты же знаешь людей, для них чернокожие все на одно лицо, как китайцы! Каждый думает, что видел его, но никто не рискнет это утверждать. Один лишь гарсон из Мае кажется уверенным в том, что видел, как он пил кальвадос около двенадцати дня. Но спорю, что он заблуждается. Он утверждает, что видел его в компании более молодого негритенка.

– Какого возраста?

– По словам гарсона, ему было меньше двадцати лет. Но я предупреждаю тебя, что он не давал более тридцати тому, кого он считал Сандерсом. Надо признать, что весьма трудно определить возраст негров, так же как и возраст китайцев.

Раздался телефонный звонок. Рейналь ответил.

– Это Канутти, он просит тебя, – сказал он, протягивая Дебуру трубку.

Канутти, молодой житель Ниццы, лишь недавно пришедший на службу, звонил, чтобы сообщить, что Гордону после гонки по всему Парижу удалось скрыться.

– Это было не преследование, а настоящий марафонский забег, я вам говорю! – уточнил он с южной возбужденностью.

– Где вы потеряли его след?

– В одном заведении, Текин, на авеню де Бретей.

– Что это такое?

– Нечто вроде салона красоты для мужчин. Они приходят туда, чтобы получить массаж и принять ванны. И я спрашиваю себя, как это Мондэн [11] разрешает это! Я никогда не видел ничего более порочного! И массажистки там такие, что их скорее должны бы нанимать как телохранителей!