Старый дом, стр. 9
IV. Подруга
А Таисия между тем, как только Андрей ушел за папиросами, убрала все-таки со стола и принялась за себя. Умывшись, она надела свое любимое зеленое платье, очень шедшее к цвету ее глаз, и села перед старым трюмо в горнице причесываться. Ей и самой сегодня хотелось быть лучше всех, наряднее всех. Когда освобожденные от шпилек волосы рассыпались по спине, Таисия невольно залюбовалась собственным отражением. Шерстяное платье плотно облегало высокую грудь и свободными тяжелыми складками падало от тонкой талии вниз к ногам. О таких ногах, как у нее, Таисии, другие женщины могли только мечтать. В меру полные икры плавно переходили в тонкую щиколотку и узкую ступню с крутым подъемом.
Таисия встала, повернулась перед зеркалом раз, другой и довольно улыбнулась. А глаза, какие у нее глаза! Недаром, бывало, мать, провожая ее на работу, просила: «Ты хоть на людях ими не шибко ворочай…»
Да… наконец-то сбылось все, о чем она мечтала долгими бессонными ночами на своей широкой вдовьей койке.
Таисии вдруг вновь вспомнилась все ее недолгая жизнь с первым мужем, и на душе стало до омерзения противно. Какая же она была тогда глупая. За чем гналась? Поняла теперь, почему так горько тогда плакала ее мать. Если бы она увидела ее, Таисию, сейчас, — порадовалась бы вместе с ней…
Есть у нее теперь и свой дом, и муж любимый, и ремесло настоящее в руках. Вот недавно к Октябрьской грамоту даже получила за отличную работу. Таисия повесила ее в горнице на самом видном месте. А в мастерской ее фотография на Доске почета самая первая. Так и подписано под ней: «Лучший мастер индпошива Таисия Ивановна Рогова».
Вспомнив о матери, Таисия взгрустнула. Не дожила, погибла в войну. Фугаска прямо в дом угодила ночью. Еще при жизни Федора, Таисия послала в Смоленск по старому адресу письмо и получила ответ от тетки, отцовой сестры, которая и сообщила ей все подробности. Еще тетка писала, что живет совсем одна, что на старости лет стала плохо видеть и слышать, и звала племянницу к себе хоть ненадолго, повидаться. Каждое лето Таисия собиралась съездить на родину, но все откладывала, хозяйство не на кого было оставить, да и денег жалела.
На стене зашипели, потом мелодично забили старинные часы: половина двенадцатого. Забеспокоилась: куда же запропастился Андрей, уж больше часа как ушел? Накинув на плечи пуховую шаль, Таисия вышла за ворота и добежала до киоска, но киоск был закрыт. Андрей, должно, в город отправился… С этой мыслью она вернулась домой и прождала его до обеда, затем побежала в мастерские, — может быть, там кто-нибудь еще работает. Андрей, возможно, что зашел по пути и задержался… Но дежурный вахтер сказал Таисии, что в мастерских нет ни единой души. Таисия заторопилась обратно, может быть, Андрей уж дома. Однако надежды ее не оправдались. Она разделась, села у стола, подперев рукой голову. Хотелось собраться с мыслями. «Куда же все-таки ушел Андрей? Может, опять с Иваном снюхался где-нибудь в городе? Сидят, поди, в какой-нибудь чайной. Ну, и подлец, ну, и подлец Иван».
Если бы Таисия знала, где они сидят, она сейчас же отправилась туда и закатила обоим такой скандал, что небу жарко бы стало. Нет, хватит с нее этих гулянок! До добра они не доведут. Пусть только Андрей вернется домой, она покажет ему почем фунт лиха! Так-то он платит ей за ее заботу, за ее любовь. Как только он мог, как смел в такой день забыть все?
Таисия так и кипела от негодования, подыскивая в уме слова, которые скажет Андрею.
Поздно вечером, когда она, уставшая от бесплодных ожиданий, забылась коротким сном в кухне на старом диване, ее разбудил сильный стук в окно.
«Наконец-то, явился!» — подумала она спросонья и, приготовившись к атаке, выбежала во двор.
Но у калитки стояла незнакомая женщина.
— Дорохов Андрей здесь проживает?
— Здесь, а что такое? — растерялась Таисия, и в груди ее все сжалось от предчувствия какой-то страшной, неминуемой беды.
— Из больницы я. Сродственник ваш или муж, не знаю, как он вам доводится, в хирургическую доставлен. Меня за вами прислали.
Таисия несколько мгновений глядела на женщину остановившимися, бессмысленными глазами, потом еле внятно спросила:
— Что с ним? Не томите, Христа ради!
— В автомобильную аварию попал.
…Больница находилась на самой окраине городка, возле соснового бора. Таисия всю дорогу бежала бегом, в голове, точно в тесной клетке, мучительно билась только одна мысль: «Живого, живого бы застать».
В приемной дали ей халат, тапочки и проводили к заведующему хирургическим отделением Виктору Викторовичу Бушуеву, высокому седому мужчине с умным усталым лицом. К счастью, он сам дежурил в тот день и сам сделал Андрею операцию.
— Не буду скрывать, состояние больного тяжелое, сильное сотрясение мозга и открытый перелом правого бедра, — объяснил он. — Можете побыть возле него, но помните, больному нужен покой. Вот сестра вас проводит.
Андрей лежал в одиночной палате в самом конце коридора, куда совсем не доносился уличный шум. Сначала, когда Таисия подошла к кровати, ей показалось, что все уже кончено, настолько безжизненна, неподвижна была вся фигура, распластанная на постели. Зажав зубами платок, чтобы не разрыдаться, она села рядом на стул, не спуская взгляда с лица Андрея, мертвенную бледность которого еще резче подчеркивали белоснежные бинты. Таисия следила за его дыханием, и ей казалось, что ее собственное сердце не бьется, а дрожит где-то в груди. Но вот дыхание Андрея постепенно выравнивалось, делалось заметнее, глубже, и сердце Таисии в такт ему стало биться ровнее, спокойнее.
Андрей очнулся утром, когда сменились дежурные сестры. Глаза его долго блуждали по Таисьиному лицу, и чувствовалось, что он не узнает это лицо.
— Что болит-то, Андрюшенька? — трепетно спросила она, склонившись к нему.
Кто-то предостерегающе тронул Таисию за плечо.
— С ним сейчас нельзя разговаривать, — чуть слышно сказали у нее над ухом.
Таисия вздрогнула от этого прикосновения, узнав голос Ольги.
— Идем, тебе тоже отдохнуть надо. Всю ночь сидела ведь…
И то душевное участие, с которым Ольга произнесла последние слова, сразу обезоружило Таисию. Нервы ее не выдержали того чрезмерного напряжения, что выпало на их долю за эти сутки. Выйдя в коридор, она припала головой к плечу Ольги и разрыдалась.
— Оленька, милая! Что же теперь будет, что будет!
— Ну, полно, полно. Хорошо, живой остался. Врачи вылечат, — успокаивала ее Ольга. — А второй-то совсем. Тоже в мастерских работал, наверное, знаешь его? На операционном столе умер. Белобрысый такой.
Она увела Таисию в приемную, где не было сейчас ни единой души, попросила:
— Посиди, я сейчас одежду Андрея тебе отдам. Домой снесешь.
Через несколько минут она вернулась с вещами Андрея, завязанными в казенную простыню.
— Простыню обратно вернешь. Вот еще письмо в пиджаке было.
Таисия взяла из рук Ольги конверт, повертела в руках и, не отдавая себе отчета, неторопливо достала из него письмо, подчиняясь простому любопытству.
— «Здравствуй, Андрюшка!» — начала она читать вслух, потом вполголоса, и по мере того, как читала дальше, голос ее становился все тише и тише, переходя в шепот. Письмо выпало из ее рук.
— За что же мне такие адские муки? — застонала она, сжав ладонями виски.
Сразу вдруг стало ясно, почему Андрей последнее время задумчив был, почему в дом его не тянуло…
— За что, за что, господи? И все, все разом!
Потом, как бы не помня себя, выкрикнула:
— Не любит он меня, не любит!
До сих пор она жила лишь своими чувствами, своими желаниями, и желания и чувства других, даже самых близких ей людей интересовали ее постольку, поскольку соприкасались с ее собственными. Ей казалось, раз Андрей сам предложил ей пойти в загс, значит он хотел этого, а то, что он иной раз немного хандрил, проходило мимо ее внимания. А тут ей вспомнилось много мелочей, которые лишний раз подтвердили ее страшное открытие. Андрей, например, никогда сам первый не поцеловал, не обнял ее, ни разу не пошел с ней в кино, хотя она часто приглашала его.