Синдзю, стр. 5
— Ёрики Сано-сан! Вы вернулись! — Секретарь поспешно спрятал книгу под зад, сел на колени и поклонился. — Жду ваших распоряжений!
Сано сердито посмотрел на Цунэхико. Отец секретаря, могущественный чиновник, пожелавший, чтобы сын получил должность, настоятельно попросил об этом Огю. Судья пристроил оболтуса к Сано. Парень оказался неспособным выполнить с первой попытки даже самое простое задание. К тому же он громко шмыгал носом из-за хронического насморка. И все-таки Сано полюбил Цунэхико. Юноша был веселый, воспитанный... и столь же не подходил к полицейской службе, как, по мнению Сано, и он сам.
— Ладно, Цунэхико, не бойся. Пожалуйста, запиши следующее.
Он сел на колени у стола: Цунэхико, достав из шкафа бумагу и пишущие принадлежности, растер тушь и разместился за столиком рядом.
— Дело о самоубийстве художника Нориёси и дамы Ниу Юкико... — начал Сано.
Цунэхико написав пару иероглифов, озабоченно засопел и скомкал лист. Ясно, ошибся. Юноша не отличался большим талантом к каллиграфии и вообще к письму, тем паче под диктовку. Сано предпочел бы лично составить отчет. Но он должен действовать строго по инструкциям даже в такой сфере, как использование бестолкового секретаря.
Опасаясь ранить нежные чувства юноши, Сано подождал, пока тот вынет из шкафа чистый лист. Наконец, медленно и мучительно, под аккомпанемент насморочного сопения, они завершили работу. Сано перечитал четвертый, и последний, вариант и с облегчением, не найдя описок, приложил к бумаге печать.
— Отнеси это к старшему клерку и попроси дать необходимые распоряжения соответствующим управлениям.
— Слушаюсь, ёрики Сано-сан! — Цунэхико скатал отчет в трубку и перевязал шелковой тесьмой. По-прежнему сопя, поднялся и открыл дверь.
Из коридора донеслись смех и обрывки непристойностей: «...пышные попки... ароматные сиськи...» Мимо кабинета, шурша одеждами, проходили ёрики Ямага и Хаяси.
— Сегодня вечером на славу погуляем в Ёсиваре, — услышал Сано слова Ямаги. — Дамочки сделают для нас все, что мы захотим.
— Ну так вперед — подхватил Хаяси.
Перед Сано мгновенно предстало его будущее. Вот что случится с ним, если он пойдет путем, намеченным для него Огю. Принципы потеряют всякий смысл. Он станет таким же, как Ямага и Хаяси, которые больше заботятся о моде и древних обычаях, чем о службе. Будет рано уходить из управления, бросая на подчиненных дела, начнет резвиться в квартале развлечений с продажными девками. Привыкнет поступаться истиной ради безопасности, справедливостью — ради удобства.
— Подожди, Цунэхико!
Сано вырвал отчет из рук изумленного секретаря, порвал надвое и быстро составил другой, где назвал смерть Нориёси и Юкико подозрительной и требующей глубокою расследования. Этот вариант он отдал Цунэхико и вышел из кабинета. Он не хотел спокойной службы и поощрений, которые дарует слепое подчинение. Он жаждал волнений, сопряженных с поиском истины, как тогда, когда был ученым или когда выяснял причину пожара, и радости от того, что, найдя истину, сделал доброе дело. Ему нужно каким-то образом совместить собственные устремления с Путем воина и с долгом перед родными и господином.
Он обязан узнать правду о синдзю.
Глава 2
В тюрьме при морге — обители смерти и грязи, куда никто не ходит по доброй воле, — Сано никогда не бывал. Не поехал бы и сейчас, если бы тела Нориёси и Юкико отвезли в другое место. Он осматривал тюрьму со смешанным чувством любопытства и смущения.
Узкий ров перед входом. Во рву темная жидкость, наверное, жуткого происхождения, вытекающая из отверстий в нижней части ограды. Сторожевые вышки над четырьмя углами высоких каменных стен. За оградой остроконечные крыши. Трава и мох в трещинах камней. Упавшая с крыш черепица. Отвалившаяся штукатурка. Шаткий деревянный мост через ров. Караульное помещение и столбы массивных, окованных железом ворот. Вокруг тюрьмы жалкие лачуги и мрачные извилистые улочки Кодэмма-тё. Этот квартал у реки на северо-востоке идеальное место для подобного заведения — достаточно далеко от замка и административного района.
Сано порадовался щебетанию одетых в лохмотья детей, играющих на улицах, и резким ароматам еды, которую готовили на задних дворах. И то и другое заглушали звуки и запахи, идущие от тюрьмы. Он содрогнулся при воспоминании о том, что там, по слухам, творится. Набрав полную грудь воздуха, он направил лошадь на мост.
Когда Сано подъехал к караульному помещению, там возникла суматоха. Трое караульных, толкаясь, пытались выскочить за дверь. Сано спешился и привязал лошадь к столбу. Караульщики обменялись сконфуженными взглядами и низко поклонились.
— Мы в вашем распоряжении, господин.
Сано обратил внимание на их неряшливый вид, коротко подстриженные волосы, многократно чиненные кожаные доспехи и штаны, а также на длинные мечи. Простолюдины — тюремщики, возможно, бывшие мелкие преступники — имели право носить оружие, в противном случае до презренных должностей пришлось бы опускаться самураям.
— Я ёрики Сано Исиро. Я хотел бы поговорить с людьми, которые сегодня утром занимались телами двух самоубийц.
Стражники, разинув рты, вылупились на него. Похоже, раньше не видели ёрики, подумал Сано, и тем более не слышали такого странного требования. Он был уверен, что его коллеги никогда не заявлялись в тюрьму. Один из стражников нервно захихикал. Крупный мужчина, видимо, старший, наподдал ему тыльной стороной ладони и прорычал:
— Чего стоишь? Отведи его к начальнику!
Стражники растащили толстые бревна, перегораживающие ворота. Сано, приготовившись к худшему, шагнул на территорию тюрьмы.
Первое впечатление было обнадеживающим. Во дворе по утрамбованной земле вышагивали пятеро стражников. В воздухе пахло мочой, но вонь была не сильнее, чем в укромных уголках отдаленных улиц Эдо. В тридцати шагах от ворот высилось мрачное деревянное строение, окна которого были забраны толстыми решетками. Войдя в дом, Сано увидел комнату, похожую на обычную контору в административном районе. Стражник провел его по внешнему коридору и постучал в какую-то дверь.
— Войдите!
Поклонившись, стражник доложил:
— Досточтимый начальник тюрьмы, я привел к вам высокого гостя. — Он шагнул в сторону, пропуская Сано.
Начальник тюрьмы, тучный человек, сидел за столом, заваленным документами. С удивлением выслушав требование Сано, пожал плечами и сказал стражнику:
— Приведи эта.
Затем повернулся к Сано:
— Должен попросить вас встретиться с ним во дворе. Эта не позволено входить в это здание.
— Конечно. — Сано вслед за стражником вернулся на двор.
Эта были отверженные. Наследственная связь с профессиями, связанными со смертью, такими как мясник, дубильщик кож, делала их духовно нечистыми. Представители других слоев общества избегали их. Эта жили в лачугах на окраинах города. Они могли вступать в брак только с выходцами из своей среды и выполняли самую грязную и низкую работу — вычерпывали выгребные ямы, собирали мусор, убирали трупы после наводнений, пожаров и землетрясений. Именно эта обслуживали тюрьму и морг. Сано знал, что они имеют дело с трупами, но не представлял, что даже в тюрьме существуют места, куда им запрещено входить.
— Подождите, пожалуйста, здесь, господин. — Стражник исчез за углом здания. Вскоре он вернулся с людьми, одетыми в одинаковые, сшитые из небеленого муслина короткие кимоно.
Двоим не было и двадцати лет, третьему — около пятидесяти. С испуганными глазами, словно у попавших в ловушку животных, они немедленно упали перед Сано на колени и, расставив руки, коснулись лбами земли. Молодые дрожали, и Сано понимал почему: самурай мог убить их из прихоти — например, для того, чтобы опробовать новый меч, — без всяких последствий для себя. Однако Сано слышал ужасные истории о том, какие мучения доставляют узникам эта-тюремщики, пыточных дел мастера и палачи. И он обратился к ним со смесью жалости и антипатии: