Синдзю, стр. 30

— Я вас однажды предупредила и не стану предупреждать снова. — Сказано было очень тихо. В прекрасных глазах злость и страх. — Эии-тян, выпроводите этого человека.

Резкая боль пронзила руку Сано до самого плеча. Только врожденная осторожность помогла ему не закричать — просто застонать. Только опасение, что судья Огю узнает его (если еще не узнал) заставило прижать подбородок к груди, а не вырваться из тисков. С заломленной под лопатки рукой, почти теряя сознание от боли, Сано поплелся прочь от взволнованной толпы, подгоняемый Эии-тяном. Словно сквозь туман до него долетали слова госпожи Ниу, приносящей извинения собравшимся, и пение монахов, возобновивших службу. Стыд усиливал физическое страдание: Сано, кажется, ощущал, как сотни зевак наслаждаются его унижением.

Добредя до лестницы, то есть отойдя достаточно далеко от траурного места, Сано остановился и изо всей силы ударил пяткой по подъему ступни Эии-тяна, врезал локтем свободной руки в живот. Бугай не пошелохнулся. Сано предполагал, что Эии-тян сделан из плоти и крови. Отнюдь. Тот казался вырубленным из камня: твердого, немого и бесстрастного. Живой истукан чуть ли не на руках начал поднимать Сано по лестнице.

— Погодите, Эии-тян.

Сквозь мрак окутавшей боли Сано увидел молодого господина Ниу, который стоял на верхней ступени — маленький, но гордый.

— Вы не хотите нас оставить в покое. Да, ёрики Сано? — Господин Ниу прислонился к столбу ворот. — Думаю, теперь вы понимаете, что чрезмерное любопытство способно обернуться очень крупными неприятностями. Да? Нет?

Сано, сдерживая очередной крик боли, промолчал. Словно вспомнив нечто пустячное, господин Ниу добавил:

— О, Эии-тян, отпустите его.

Бугай повиновался. Сано, поморщившись, потер плечо и руку. Кажется, ничего не сломано. Злость забурлила в его жилах. Не к Эии-тяну — орудию пытки. К молодому Ниу.

Тот мог раньше остановить слугу, но решил дать Сано помучиться. Садистский огонек в глазах Ниу подтверждал это. Сано захотелось отплатить за оскорбление, швырнуть в ненавистное лицо обвинение и угрозу: «Кто-то из ваших убил Нориёси и Юкико, и я докажу это!» Но он сдержался, вспомнив слова Токугавы Иэясу: «Смотри на гнев как на своего врага».

— Что вам нужно от нас на сей раз? — поинтересовался господин Ниу.

— Я всего лишь хотел выразить уважение вашей семье, — солгал Сано.

Господин Ниу издал пренебрежительный смешок.

— Неужели вы намерены прекратить свое смехотворное расследование по поводу нашей семейной трагедии?

— Если только найду доказательства того, что оно действительно смехотворно.

Хмурая складка на мгновение перерезала лоб господина Ниу. «Испуг или раздражение?» — подумал Сано.

— Разве нужны доказательства?

Явная тревога Ниу обрадовала Сано. Возможно, удастся вынудить сына даймё к опрометчивой откровенности.

— Нориёси был связан, кроме Юкико, еще с одним членом вашей семьи.

К сожалению, господин Ниу обрел самообладание. Проигнорировав вопрос, он сказал Эии-тяну:

— Возвращайтесь назад. Думаю, ёрики Сано без вашей помощи найдет дорогу домой.

Эии-тян зашагал вниз по лестнице.

Господин Ниу обратился к Сано:

— Если окажетесь вблизи нашего имения, милости прошу, однако я не смогу гарантировать вам безопасности. Наши вассалы искоса смотрят на тех, кто покушается на собственность или членов семьи Ниу.

Сано понял: если он опять приблизится к Ниу, его убьют.

— Вижу, вы не так глупы, как кажется. Просто излишне рьяны, — презрительно улыбнулся молодой даймё. — Прощайте, ёрики. Надеюсь, больше не свидимся.

«Надейся, — подумал Сано, глядя вслед господину Ниу: высоко поднятая голова, расправленные плечи. — Надейся. Пока». Унижение бродило в крови как прокисшее вино. Рука опустилась на меч и сжала рукоять изо всей силы. Оскорбительное поведение молодого даймё лишний раз подтвердило уверенность Сано в том, что семья Ниу замешана в убийствах.

Господин Ниу обернулся.

— Кстати! — крикнул он. — На вашем месте я не стал бы тратить время на поиски Мидори. Мать отправила ее в женскую обитель, в храм Каннон в Хаконэ. — Смех со звоном раскатился по лестнице.

Сано видел, как Ниу вернулся к погребальному костру. Пламя опало, дым витал над тлеющими углями. Сано направился к центру города. Досаду сменило пьянящее возбуждение. Пусть он попал в опасную ситуацию, зато выяснил, где Мидори. Предстоит утомительное путешествие на запад по дороге Токайдо — Восточное море, которая соединяет Эдо с имперской столицей Киото. Будет непросто объяснить судье Огю пятидневную отлучку. Ну да ладно! То, что семья внезапно убрала Мидори из Эдо, означает одно — Ниу не хотят раскрытия убийства.

Глава 13

Токайдская дорога начиналась от моста Нихонбаси. Одетый в зимнюю дорожную одежду — широкополая круглая плетеная шляпа, тяжелые кимоно, штаны, сандалии с носками и теплый плащ с капюшоном, — Сано ехал верхом на юго-запад, прочь от просыпающегося города. Когда солнце выжгло последние блекло-розовые краски рассвета, показалась Синагава, вторая из пятидесяти трех станций, которыми был отмечен путь от Эдо до Киото.

Широкая песчаная дорога, разделенная насыпью посередине и обсаженная через равные промежутки елями, сузилась и стала взбираться на гору. Само видел впереди много согбенных фигурок, бредущих в сторону Синагавы. Справа местность переходила в заросшие лесом холмы, слева, за рыбацкими хижинами, упиралась в море. Залив кишел небольшими лодками. Крупные суда стояли на глубокой воде, их очертания едва проступали сквозь утреннюю дымку. Птицы, кружась и паря, наполняли высокий голубой купол неба шорохом крыльев и резкими печальными криками. Постоянное шипение прибоя служило им аккомпанементом. Чистый прохладный соленый ветер заряжал Сано энергией, внушая оптимизм и уверенность. Путешествие должно увенчаться успехом. Мидори предоставит доказательство того, что Нориёси и Юкико убили, а может, даже подскажет кто.

— Подождите, ёрики Сано-сан!

Вопль шагах в двадцати сзади развеял счастливое настроение Сано. Раздраженно вздохнув, он натянул поводья. Сияющий Пунэхико подскакал на громадном черном коне. Сано совершенно позабыл о своем спутнике.

Цунэхико сполз с коня.

— Я на минуточку. — Он устремился к елке, на бегу задирая плащ.

Покачав головой, Сано поймал поводья коня Цунэхико. Он пожалел, что взял с собой секретаря.

Вчера прямо с похорон он поехал к судье Огю. Конечно, не стоило торопиться с просьбой об отпуске. Если Огю видел Сано на церемонии, то разумнее было подождать, пока уляжется начальственный гнев. Но беспокойство толкало Сано в дорогу. Если в ближайшее время не раскрыть преступление, то убийца уйдет от ответственности.

Он ждал у ворот до темноты. Наконец двое носильщиков с паланкином появились из-за угла. Из паланкина вылез судья Огю.

Сано поприветствовал начальника, тот, к его облегчению, ни словом не обмолвился о похоронах.

Сано сказал:

— Досточтимый судья, я должен попросить у вас пятидневный отпуск. Как вам известно, мой отец нездоров. Доктор посоветовал мне совершить паломничество в монастырь в Мисиме, чтобы помолиться о его выздоровлении.

Вынужденная ложь привела к нравственному кризису. Сано, ненавидящий разные уловки, в последние дни беспрерывно юлил и обманывал. Похоже, расследование угрожает не только его карьере, но и принципам, сбивает с Пути воина. Сано убеждал себя, что цель оправдывает средства. Справедливость — для жертв преступника, Глицинии, Мидори и тех, кто любит их, — превыше всего. Но уговоры не помогали. Сано был глубоко несчастен и ничего не мог с этим поделать. В итоге из нескольких вариантов он выбрал историю с паломничеством: она содержала хотя бы долю истины.

Огю задумчиво потер подбородок.

— Паломничество ради отца. Какое прекрасное выражение сыновних чувств! Конечно, я даю вам отпуск, ёрики Сано. Когда вы намерены пуститься в путь?