Синдзю, стр. 12
— Я не могу вам указывать, кому верить, а кому нет, барышня... Мидори?
Ей явно понравился честный ответ и то, что он угадал имя. Она одобрительно кивнула, снова бросила взгляд на веранду и прошептала:
— Юкико не убивала себя!
— А ваша мать считает обратное. — Сано старался подавить охотничий азарт и остаться объективным. — Так же думает и ваш брат.
«И судья, и все остальные, кроме доктора Ито и меня», — пронеслось у него в голове.
Мидори топнула ножкой и сжала кулачки.
— Она мне не мать! Никогда ее так не называйте! — Девушка на мгновение зажала себе рот ладонью и перешла на быстрый шепот: — Она вторая жена отца. Наша с Юкико мать умерла. И мне все равно, что думают другие. Юкико никогда не стала бы убивать себя. Особенно так, с мужчиной. Не было у нее никакого мужчины. По крайней мере... — Вспыхнув, она опустила голову, и шелковистые волосы упали ей на лицо.
«Любовника», — мысленно закончил Сано фразу, смутившую Мидори.
— Откуда вы знаете? — Он напомнил себе, что перед ним ребенок, которому трудно плохо думать о любимой старшей сестре.
Похоже, в его словах прозвучал скептицизм. Мидори вскинула голову, глаза загорелись.
— Я знаю! — выкрикнула она. — Я могу это доказать! — Девушка сильно дернула его за рукав. — Юкико убили. Пожалуйста, поверьте мне. Вы должны...
— Мидори! Что ты там делаешь?
Сано подпрыгнул, услышав знакомый резкий голос. Госпожа Ниу стояла на веранде. Красивое лицо исказила злость. У Мидори вырвался тихий стон. Все трое на какое-то время застыли в молчании.
Первой очнулась госпожа Ниу.
— Немедленно иди к себе в комнату, Мидори, — сказала она с ледяным спокойствием, но выражение лица у нее не изменилось.
Не взглянув на Сано, опустив голову, Мидори побежала по дорожке из сада.
— Что касается вас, ёрики Сано, — продолжила госпожа Ниу, — советую немедленно покинуть имение. И больше здесь не появляться.
Сано услышал за спиной шаги и оглянулся. К нему спешил возмущенный охранник.
— Уведите его, — приказала хозяйка.
Сано позволил охраннику выполнить приказ. Он чувствовал себя гадко и глупо. Просто смешно! После всего, что ему довелось испытать, он разрушил карьеру, пойдя на поводу у капризной девчонки!
Однако оказавшись на улице, Сано пожалел, что не услышал рассказа Мидори, не получил факты, которые убедили бы Огю в необходимости расследования. Нужно рискнуть и еще раз поговорить с Мидори. Но сначала навестить семью Нориёси.
Глава 4
Мидори промчалась через сад и взбежала по лестнице к двери, ведущей на женскую половину особняка, где располагалась ее спальня. Но вместо того, чтобы войти, она остановилась и поежилась от холода. Затем, быстро приняв решение, она сняла сандалии на деревянной подошве. Держа их за ремешки, девушка в носках с отделенным большим пальцем легко пробежала вдоль веранды мимо ряда дверей, расположенных под нависающим скатом крыши.
На миг она задержалась у открытого окна. Во внутреннем коридоре судачили служанки. Мидори пригнулась и прошмыгнула под окном, чтобы ее не заметили. За углом, сквозь тонкую бумагу на окнах опять прорывались женские голоса: это наложницы отца сплетничали со своими служанками, приводя себя в порядок или занимаясь вышивкой. Где-то плакал младенец. Кто-то играл на самисэне и вдруг прекратил.
— Нет, нет! — услышала Мидори горестный возглас учителя музыки младшей сестры. — Чересчур быстро!
Опять послышалась мелодия, на этот раз она звучала медленнее. Мидори проскользнула мимо музыкальной комнаты, радуясь тому, что дети заняты и не могут увязаться за ней.
Наконец она достигла цели — двери в северном конце женской половины. Девушка отодвинула дверь и осторожно выглянула в коридор — пусто. Она быстро пробежала по нему и скользнула в спальню Юкико, куда госпожа Ниу строго-настрого запретила кому бы то ни было входить.
Мидори закрыла дверь и осмотрелась. Окна были затворены, лишь тусклый свет проникал в комнату из коридора. Мидори с трудом различала серебряные листья на белых обоях. Она почувствовала озноб, но холод виноват был в этом лишь отчасти. Девушку трясло от страха. Чтобы немного согреться, она обхватила себя руками.
Вещи Юкико — постельные принадлежности, одежда, напольные подушки, письменный стол, приборы для занятий каллиграфией и предметы туалета — отсутствовали. Циновки были вымыты, а шкафы, занимавшие одну из стен, заперты. В комнате не осталось и признака того, что Юкико когда-либо здесь жила. Что она вообще существовала на свете.
Мидори всхлипнула. Безликая пустота комнаты заставила ее осознать: Юкико действительно умерла. Даже прикрытое тканью тело в семейной кумирне, заполненной дымом благовонных палочек и пением монахов, не смогло этого сделать. А комната — смогла. При мысли, что смерть сестры вовсе не кошмар, от которого можно проснуться, девушка горько заплакала.
Наконец, уронив сандалии, она вытерла слезы рукавом кимоно. Не время скорбеть. Есть более важное дело. Она несколько месяцев собиралась им заняться. После смерти Юкико оно стало еще важнее. Мидори быстро подошла к шкафам и начала открывать дверцы. Затем, опасаясь, что кто-нибудь застанет ее здесь, принялась лихорадочно рыться в белье, аккуратно разложенном на полках.
Легкий цветочный аромат банного масла Юкико создавал эффект ее присутствия. У Мидори защипало глаза, слеза упала на стопку одежды. Но девушка призвала на помощь силу воли и продолжила работу. От шкафа она перешла к большому сундуку, стоящему на полу под полками. В нем, под летними кимоно, она нашла то, что искала, — рулоны шелковой бумаги кремового цвета, перевязанные черными шнурками.
Дневники Юкико.
Мидори схватила верхний свиток. Подойдя к окну, развязала шнурок. Сердце бешено колотилось. Теперь она узнает — во всяком случае, надеется узнать, — почему умерла Юкико. Несмотря на категорическое заявление симпатичному ёрики, она не была полностью уверена в сказанном. В последнее время ее веселая и спокойная сестра выглядела печальной. Она не делилась переживаниями с Мидори, но часто записывала свои мысли в дневник. Свитки должны поведать Мидори, был ли на самом деле у Юкико возлюбленный и правда ли то, что она, отчаявшись, решилась на самоубийство. Или к смерти ее привело что-то другое. Мидори нетерпеливо шелестела страницами, ища последнюю запись. Внимание привлек один пассаж. Прикусив кончик языка, она принялась читать.
Вчера мы собирали светлячков на вилле господина Куроды в Уэно. В тонких летних кимоно мы, как призраки, летали по темным полям, гоняясь за таинственным мерцающим светом, который излучают эти крошечные создания. Сладкий аромат земли и свежескошенной травы стоял повсюду. Стрекотание сверчков звучало непрерывным аккомпанементом к детским крикам и смеху. Мы собирали светлячков в плетеные коробочки, и там они продолжали тихо мерцать — живые фонарики!
Мидори улыбнулась сквозь слезы. Слова Юкико вернули ее в тот очаровательный вечер. Девушке казалось, что сестра рядом.
По дороге домой Мидори и Кэйко в порыве веселья начали бегать, смеяться и толкать друг друга. Они уронили и раздавили одну из коробочек со светлячками Куроды. Как я ни боялась увидеть их удрученные лица, я сказала им, чтобы они рассказали об этом госпоже Курода и попросили у нее прощения. Но, думаю, они согласились со мной, потому что не обиделись.
«На нее невозможно было сердиться», — печально подумала Мидори. Будучи старшей, Юкико всегда строго следила за сестрами, но делала замечания с такой любовью, с такой нежностью, что они с удовольствием слушались, просто чтобы сделать ей приятно...
В коридоре послышались тихие шаги: кто-то шел в чулках. Вот скрипнула половица. Мидори вскинула голову, потом с виноватым видом скатала дневник и поискала, куда бы спрятать. Ее не должны здесь застать. Мачеха накажет. Шаги проследовали мимо двери. Мидори развернула дневник и достала лист ближе к концу. Хватит предаваться воспоминаниям о счастливых днях. Нужны факты.