Черный Лотос, стр. 55

Буде ввергнуты в огненный ров —

Бодхисатва Неисчерпаемой Силы

обратит пламя в воду.

Буде гонимы лиходеями —

Он защитит вас.

Сутра Черного Лотоса

В подземной камере доктора Мивы сидели рядом трое послушников.

– Воздайте хвалу Черному Лотосу, – бормотали они скороговоркой, на одном дыхании. Их юные лица сияли благоговением, в затуманенных глазах отражались черты Анраку, стоявшего перед ними.

– В награду за верность я дарую вам просветление, которого все вы жаждете, – произнес Анраку.

Лучезарно улыбаясь, он возложил руку на голову каждого из послушников. Те на миг восторженно замерли, затем забормотали быстрее.

Из-за длинного стола, уставленного светильниками, лабораторной утварью, аптекарскими принадлежностями, склянками с травами и настоями наблюдал за происходящим доктор Мива. Он почти ощущал духовный заряд, исходящий от ладони Анраку, и томился по его благословению. По какой-то причине с ним Анраку всегда был более открытым, нежели с остальными. Кумасиро и Дзюнкецу-ин, затмеваемые великолепием первосвященника, следовали бок о бок с ним, словно тусклые тени. Вот и теперь, стоило Анраку обратиться к нему, Мива затрепетал в страхе и радости, как при каждом визите хозяина.

– Говоришь, на этот раз ты все верно рассчитал? – спросил первосвященник.

– Да, думаю, один из этих составов вам подойдет. – Мива указал на три глиняные бутыли, стоящие на столе. Его прошиб пот, он опять задышал через зубы, с присвистом. На лицах Кумасиро и Дзюнкецу-ин читалось отвращение, да и ему была ненавистна собственная нервозность. Он придвинул трясущимися руками три чашки. – Сейчас я опробую новое зелье.

– Состав должен удаться, – настойчиво произнес Анраку. – Провидение подсказало мне, что наш судьбоносный день предвосхитят три знамения. Два из них мы уже наблюдали. Первым было человеческое сожжение – пожар и три смерти в хижине; вторым – сегодняшнее начало преследования веры Черного Лотоса. Третьим знамением будет осада храма. – Анраку простер руки в приветствии грядущего. Его единственный глаз сиял. – Наш час уже близок!

Послушники забормотали громче. Дзюнкецу-ин не сводила с Анраку обожающего взгляда. Кумасиро, молчаливый и угрюмый, держал руку на эфесе меча. Доктор Мива пытался всем своим существом уловить ту божественную истину, которой причащался Анраку, но слышал лишь шум мехов, звон кирок из расчищаемых туннелей, вдыхал едкие пары своей каморки – сверхъестественное, как видно, ускользало от него. Оставалось верить Анраку на слово.

– Мы должны быть готовы к сражению. – Первосвященник буравил его взглядом. – Не справишься – мы все обречены.

Мива мелко затрясся – только бы не сплоховать!

Большинство членов секты верили, что Анраку предсказывает будущее и что его пророчества сбудутся сами собой, в результате закономерного действия космических сил. Однако его ближайшие приверженцы знали, что Анраку не доверяет своих дел космосу, а в достижении славы, просветления и власти для себя и секты полагается единственно на силы простых смертных.

– Обещаю, что не подведу вас, – пробормотал доктор Мива.

Дрожащими руками он нацедил в одну из чашек несколько капель темной жидкости из первой бутыли, долил воды, размешал и шагнул с ней к послушникам. Те, не прерывая чтения сутр, вскинули головы. Доктор Мива поднес чашку ко рту одного из них – тощего подростка лет четырнадцати, чьи глаза горели фанатичным огнем. Парень сделал глоток.

– Воздайте хвалу Черному Лотосу, – произнес он, скривившись от горького вкуса настойки. Всех послушников приучали выполнять любые приказы первосвященника, чего бы это ни стоило.

Анраку, Дзюнкецу-ин, Кумасиро и Мива молча ждали, пока подействует зелье. Мива сжал кулаки с такой силой, что ногти врезались в ладони. В голове звучала отчаянная мольба: "Прошу, только бы получилось!" Ему не перенести еще одного провала в своей неудавшейся жизни.

Его незавидная участь была предопределена с самого начала. Родился он в семье зеленщика из Камакуры самым младшим и хилым среди его четырех сыновей. Семейного промысла не хватало, чтобы прокормить всех, и десятилетнего Миву отдали в ученики к местному лекарю, который принимал больных со всего города и содержал небольшую аптеку. К тому времени у лекаря уже было несколько подмастерьев, и Мива – жалкий изгой и заморыш в собственном гнезде – остался таким и на новом месте.

Старшим ученикам – Сабуро и Ёси – совсем не хотелось делить с ним внимание учителя, убогую пищу и кров, и они тотчас сговорились против робкого Мивы. Его лупили почем зря, нагружали самой черной работой вроде вываривания дурно пахнущей медвежьей желчи. У Мивы не хватало духу дать отпор, поэтому он сосредоточился на изучении болезней и способах лечения, надеясь впечатлить хозяина и посрамить своих мучителей. Однако его усердие было воспринято иначе, чем он ожидал.

Аптекарь был бездетным вдовцом, стремился к богатству и признанию, но не достиг ни того ни другого. Он потакал Сабуро и Ёси, словно собственным сыновьям, а Миву шпынял по малейшему поводу.

– Брось умничать, – презрительно говорил он. – Не люблю выскочек, а ты вдобавок неряха, каких мало. А ну приведи себя в порядок!

Мива старался, но без толку – грязь так и липла к нему. Она пачкала его одежду, въедалась под ногти, высыпала угрями на коже. В нем поселилась обида на лекаря и подмастерьев. Он поклялся, что когда-нибудь станет великим врачом. Однако желание это повлекло за собой новые неприятности. Как будущему врачу, ему требовалось упражняться в лечении больных под надзором учителя, но пациентам не нравился Мива, и хозяин сократил его практику из боязни лишиться дохода.

К двадцати годам Мива окончил учение, приобретя уйму теоретических знаний и ящик со снадобьями. Но из-за отсутствия практики и жалкого вида к нему обращались лишь в крайней нужде или бедности. Он пытался заполучить в пациенты какого-нибудь толстосума, но и это не вышло. Бедный и непривлекательный, Мива не мог обзавестись ни женой, ни хотя бы наложницей; его личная жизнь сводилась к общению с проститутками, платившими за лечение натурой. В эти нищенские годы его спасала только вера в собственный талант. Однажды Мива принял решение отправиться в Эдо, надеясь, что в большом городе его поймут и оценят.

В дороге его багаж и сундук со снадобьями украли, и в Эдо он прибыл без гроша. Поначалу он слонялся по городу и пытался устроиться в аптеку или лечебницу, где ему неизменно отказывали. Ночевал Мива под мостами, а днем выпрашивал милостыню. После месяцев такой жизни он страшно запаршивел и стал еще безобразнее, чем прежде.

Но как-то утром он, стоя у аптеки, стал свидетелем интересной беседы. К аптекарю пришел покупатель, желая приобрести пилюли из носорожьего рога – мощного и дорогого средства, увеличивающего мужскую силу. Хозяин ответил, что пилюль у него нет, поскольку поставки из Индии сократились. Отчаявшийся Мива не мог упустить такого шанса.

– Я могу достать их, – сказал он.

Когда они с аптекарем ударили по рукам, Мива пошел и набрал мелкой гальки, поймал бродячую кошку и выдернул у нее клок шерсти. Смешав волоски с грязью, он облепил ею гальку и покрыл серой краской, украденной из малярной мастерской. Аптекарь хорошо заплатил за фальшивое снадобье, и вскоре подпольная торговля "носорожьим рогом" заработала с такой силой, что Мива обзавелся жильем. Он намеревался прекратить обман, как только скопит на собственную лечебницу. Все бы ничего, но покупатели начали жаловаться, что пилюли не действуют.

Когда к Миве нагрянули полицейские, они нашли бритых кошек в клетках, запас гальки с краской и самого Миву, готовящего очередную партию "пилюль". Судья обвинил его в мошенничестве и приказал вернуть клиентам их деньги, но тот уже все истратил на лекарские принадлежности и был приговорен к трем месяцам тюрьмы.

Теперь, стоя в подземелье, Мива чувствовал, как тени прошлых неудач сгущаются вокруг него. Если он сейчас не преуспеет, его ждет нечто худшее, чем тюрьма. Потому он с тревогой следил за послушником, выпившим зелье.