Черный Лотос, стр. 25

– А в чем же она провинилась? – спросил он.

– Мне придется начать издалека, чтобы вы поняли, – произнес хозяин. – Два года назад у нас был постоянный клиент – состоятельный рисоторговец из Синдзюку по фамилии Ёити. Пару раз в неделю он приезжал в Кодзимати затовариваться на охотничьем рынке и часто заходил в нашу лавку.

– Хару обещала в скором времени стать настоящей красавицей, – вставила ее мать, – а Ёити был вдовцом, и она ему полюбилась. Он попросил ее руки.

– Славная была бы партия, – продолжил хозяин. – Замужем за богачом, в хорошем доме, с прислугой – чего еще желать? Она могла бы помогать нам в старости. Ее дети ни в чем не знали бы нужды и унаследовали бы целое состояние [14]. Поэтому мы приняли предложение Ёити-сана.

– Только Хару не захотела выходить за него – слишком стар, видите ли, и уродлив. Что за упрямая, неблагодарная девчонка! – Хозяйка досадливо поджала губы. – Она была обязана принять того, кого мы ей назначили!

– Через месяц после свадьбы однажды ночью дом Ёити-сана сгорел дотла. Пожарная бригада нашла господина мертвым, как и его челядь. Хару же следующим утром объявилась у наших дверей, вся покрытая сажей, с ожогами на руках и в обгоревшей одежде. – Тут хозяин развел руки. – Разумеется, мы ее приняли.

Сано как будто обдало холодом. Пожары – нередкое бедствие, но тот, в котором побывала Хару, до дрожи напоминал произошедший в храме Черного Лотоса. Что это – простое совпадение или очередной довод против Хару?

– Мы сразу заподозрили неладное, – сказала хозяйка. – Дома Хару была так счастлива и почти не сожалела о пожаре. Когда мы спросили, как ей удалось выбраться, она сказала, что проснулась, когда ее спальня была вся в дыму. Говорила, что прорвалась сквозь пламя и стала звать мужа, но тот не откликался, а найти его она не смогла. Потом она выпрыгнула с балкона и очнулась только на улице, когда люди привели ее в чувство, а пожарные уже заливали дом. Тем не менее она не сумела объяснить, почему она проснулась, а другие – нет. Мы спросили, как она не пострадала от падения с балкона, а Хару ответила, что привязала одеяло к перилам и по нему спустилась вниз. Но если так, почему она сначала говорила о прыжке?

Как вышло, что ее нашли без сознания? Хару заволновалась и с виноватым видом сказала, что, наверное, упала в обморок.

– Позднее мы узнали, что пожар начался с комнаты Ёити-сана, – добавил хозяин. – А сосед видел женщину, выбегавшую из главных ворот до приезда пожарных. Мы снова и снова расспрашивали Хару о случившемся и каждый раз получали новую историю. В конце концов она сказала, что ничего не помнит.

Взгляд лавочника исполнился отчаяния. Они с женой стояли врозь, понурив головы, разделяя общий позор.

– Мы начали верить, что Хару сама устроила поджог.

– Да и другие так тоже подумали, – вторила хозяйка. – Родня Ёити-сана потребовала, чтобы Хару вернула его лавку и деньги, грозя пойти к судье и обвинить ее в поджоге. Она не хотела расставаться с наследством, но нам удалось ее уговорить.

– Если бы судья посчитал Хару виновной, ее приговорили бы к смерти через сожжение, – пояснил отец.

– И нас заодно [15], – добавила мать.

– Стало быть, вы скрыли свои подозрения, – подытожил Сано. Родители Хару кивнули. – Что же было потом?

– Сначала мы сделали вид, будто ничего не было. – Словно почувствовав осуждение, исходящее от Сано, хозяин поспешил добавить: – Хару наше единственное дитя. Мы любили ее. – Он тяжело сглотнул. – Потом нам стало невмоготу смотреть на нее и думать, что она кого-то убила. Хару, наверное, догадалась о наших чувствах и очень переменилась. Раньше она вела себя хорошо, а потом...

– Вообще-то она никогда не любила работать, – уточнила мать, – по хозяйству помогала из-под палки, порой грубила клиентам. Я воспитывала ее, как могла, но... дурной нрав не исправишь.

"Воистину семейная идиллия", – хмыкнул про себя Сано, вспоминая рассказ Хару.

– После того случая Хару начала без спросу уходить из лавки и пропадать день и ночь неизвестно где, – продолжила хозяйка. – Много раз возвращалась домой пьяной, воровала из лотка с выручкой. Соседи говорили, что видели ее в чайных с мужчинами. Мы ругали ее и пороли, но она только огрызалась в ответ и снова бралась за свое. Тогда нам пришло в голову, что и Ёити-сан мог вот так наказать ее, а она, разъярившись, с ним поквиталась. Мы испугались, как бы с нами того же не вышло.

На Ояму, если верить его сыну, она тоже злилась, вспомнил Сано.

– В конце концов мы дали ей денег и велели уходить. – Лавочник невидяще смотрел через порог. Снаружи шел дождь, и в свете пасмурного дня его лицо выглядело бледным и осунувшимся. – Многие месяцы спустя я не находил себе места, гадая, что сталось с моей дочерью, винил себя в ее злодеяниях и без конца думал, где и как я ошибся. Я оплакивал ее, молился за ее душу. Наконец мы с женой попытались забыть все и жить своей жизнью. Теперь-то я вижу, что нам не следовало замалчивать правду о Хару и отсылать ее в мир, – произнес мужчина с сожалением. – Мы должны были догадаться, что она может снова наделать бед. – Он затравленно посмотрел на следователя. – Ведь это она устроила пожар в храме Черного Лотоса?

– Боюсь, что такое возможно, – ответил Сано.

Стало быть, помимо поджога, она освоила и другие методы человекоубийства.

Находка новых улик против главной подозреваемой вовсе не обрадовала Сано. Родители Хару вызвали в нем острую жалость. Как, должно быть, ужасно иметь такое испорченное дитя! Отчуждение казалось ему хуже смерти, а родительская жизнь – каторгой. Кем вырастет его Масахиро – почитаемым самураем или неуправляемым бродягой вроде Хару? Сано почти жалел, что пришел в Кодзимати и услышал историю бедных родителей, – тяжело будет ему пересказывать Рэйко то, что он узнал о ее подопечной.

11

Тому, кто презреет веру Черного Лотоса,

Грозят бесчисленные напасти.

Он будет разорен, ограблен и поруган —

Избравший юдоль зла.

Сутра Черного Лотоса

Хирата шлепал по лужам двора полицейской управы, озирая из-под зонтика сгрудившихся под дождем людей. Интересно, что привело их сюда, да еще в такую погоду? Попав под навес основного корпуса, он отдал зонт привратнику и прошел в приемную. Там было еще больше народу – люди стояли, привалившись к колоннам, сидели на полу. Кто-то попыхивал трубкой под гомон разговоров – в теплом спертом воздухе висел густой дым. Несколько досинов следили за порядком. Хирата протолкался к возвышению, на котором восседали секретари.

– Зачем здесь столько народу? – спросил он главного секретаря.

Утида ухмыльнулся:

– Это те, кто откликнулся на ваш запрос по поводу умершей женщины и ребенка из храма Черного Лотоса.

– Как, все? – Хирата, который пришел узнать, дали ли поиски какие-нибудь результаты, потрясенно оглядывал зал.

– Все до единого, – сказал Утида, – включая тех, кто снаружи.

Новость о том, что человек, давший объявление, прибыл быстро распространилась от передних рядов к задним. Люди обступили Хирату, размахивая руками и выкрикивая мольбы.

– Тихо! – осадил их он. – Вернитесь на место! Я приму каждого, но в свое время.

Усилиями и увещеваниями досинов народ вскоре выстроился в извилистую очередь. Хирата тем временем занял место на возвышении. В толпе то тут, то там виднелись бритые макушки самураев, хотя преобладали простолюдины. Хирата попытался сосчитать людей по головам, но после сотни остановился. Маловероятно, чтобы все они были связаны с загадочными жертвами.

Первой посетительницей оказалась немощная сгорбленная крестьянка. Встревоженно глядя на Хирату, она сказала:

– В прошлом году мой взрослый сын ушел в секту Черного Лотоса. С тех пор я не видела его и не получила от него ни весточки. Что с ним, он умер?