Обитатели холмов, стр. 31

— Фрит небесный! Кто это? — прошептал Шишак, и «шапочка» его встала дыбом.

— Может, кошка? — предположил Плющик, широко распахнув глаза.

— Это не кошка! — ответил Шишак, губы его раздвинулись, застыв в невообразимой гримасе. — Это не кошка! Это… Вы что, не поняли? Вам… — Он замолчал. Потом сказал очень тихо: — Вам что, матери в детстве не рассказывали?

— Нет! — воскликнул Одуванчик. — Нет! Это какая-то птица… или раненая крыса…

Шишак встал. Спина его выгнулась, подбородок прижался к напрягшейся шее.

— Это Черный Кролик Инле, — прошептал он. — Кто еще может стонать в таком месте?

— Нельзя так говорить! — оборвал его Орех. Он чувствовал, что сам задрожал от страха, и потому покрепче уперся ногами в стенки рва.

Неожиданно звук повторился ближе — теперь его услышали все. Рядом и впрямь плакал кролик, но в это едва можно было поверить. Его голос словно летел в холодном пространстве потемневшего неба — таким неземным и одиноким показался он нашим приятелям. Сначала раздался просто стон. Потом ясный, отчетливый вопль, который услышал каждый.

— Зорн! Зорн [14]! — вскрикивал страшный пронзительный голос. — Нет никого! О зорн!

Одуванчик захныкал. Шишак попытался зарыться в землю.

— Прекрати! — зашипел на него Орех. — Перестань, все в меня летит! Я хочу послушать.

В этот момент голос отчетливо произнес:

— Тлайли! О Тлайли?

При этих словах кролики едва не кинулись прочь от ужаса. Они замерли. Шишак, с неподвижным, застывшим взглядом, попытался было выбраться изо рва.

— Надо идти, — бормотал он заплетавшимся языком, и Орех с трудом понял, что Шишак говорит. — Когда он зовет, надо идти.

Орех испугался так, что почти ничего не соображал. И как на берегу речки Энборн, перестал отличать сон от яви. Кто — или что — зовет Шишака? Если это живой кролик, откуда он знает имя? В голове оставалась одна только мысль: отпускать сейчас Шишака — испуганного, беспомощного — никак нельзя. Орех прижал Шишака лапами к стенке канавы.

— Сиди смирно, — задыхаясь, сказал он — Я сам пойду посмотрю, кто там тебя зовет. — Ноги едва не отказали ему, когда он, оттолкнувшись, выскочил изо рва.

Несколько минут Орех ничего не видел. Пахло, как и прежде, росой и бузинным цветом, и наш смельчак провел по траве носом. Он выпрямился, осмотрелся. Поблизости никого.

— Кто здесь? — спросил он.

Никто не отозвался. Орех решил было задать вопрос снова, как вдруг тот же голос проплакал:

— Зорн! О зорн!

Голос шел от изгороди на краю поля. Орех обернулся на звук и почти сразу под листьями тсуги различил тень скорчившегося кролика. Он приблизился и спросил:

— Ты кто?

Ответа не последовало. Орех не знал, что и делать, как вдруг почувствовал рядом с собой легкое движение.

— Орех, это я, — не сказал, а выдохнул Одуванчик.

Вместе они подобрались к изгороди. Чужак не шелохнулся. При слабом свете звезд приятели увидели обыкновенного кролика — такого же настоящего, как и они сами. Кролик совсем выбился из сил, а задние ноги его и крестец распластались на земле, словно парализованные. Кролик дико повел расширившимися, ничего не видящими глазами и, не находя ни в чем и ни в ком избавления от страха, с самым жалким видом принялся лизать разорванное, кровоточащее ухо, свисавшее ему на глаза. Вдруг он вскрикнул и застонал, словно призывал всю Тысячу Врагов явиться и избавить его от страшного бремени — от жизни на этой земле.

Это был Падуб, капитан сэндлфордской ауслы.

20

«Улей» и мышь

В сэндлфордском кроличьем городке Падуб был серьезной фигурой. Сам Треарах ему доверял и не раз посылал Падуба туда, где требовалось настоящее мужество. Так, в начале весны в соседнем лесочке появилась лиса, и капитан, прихватив с собой парочку добровольцев, несколько дней не спускал с нее глаз и докладывал старшине о каждом ее передвижении до тех пор, пока однажды вечером лиса не исчезла так же неожиданно, как и появилась. Конечно, это ему пришло в голову арестовать Шишака. Но вообще капитан не считался злопамятным или мстительным. Падуб не терпел капризов, знал, что такое долг, и никогда им не пренебрегал. Крепкий, неприхотливый, добросовестный, немножко — с кроличьей точки зрения — жестковатый, он был прирожденным исполнителем. Тогда и речи быть не могло, чтобы попытаться уговорить его уйти из городка вместе с Пятиком и Орехом. Потому появление Падуба возле Уотершипского холма просто ошеломило приятелей. Мысль же о том, что Падуб может дойти до такого жалкого состояния, никому даже в голову не приходила.

И, признав в бедолаге под кустиком капитана ауслы, Орех с Одуванчиком тупо смотрели на него, словно увидели вдруг под землей белку или ручей, который взял да и побежал вверх по холму. Они не верили своим глазам. Голос, раздававшийся в темноте, оказался вовсе не сверхъестественным, но испугались они от этого ничуть не меньше. Но как же капитан попал сюда, к подножию холма? И что низвело его, не последнего среди кроликов, до этого положения?

Орех попытался привести мысли в порядок. Что бы ни стояло за появлением Падуба, нужно делать все по порядку. Они в чистом поле, ночью, поблизости нет никакого укрытия, кроме заросшего травой рва, с ними раненый, от которого пахнет кровью, который плачет, не отдавая себе отчета в том, как это опасно, и, кажется, не может двинуться с места. Что, если на его след напал горностай и вот-вот появится здесь? Если они хотят помочь Падубу, надо поторопиться.

— Сходи скажи Шишаку, кто это, — велел он Одуванчику, — и приведи сюда. А Плющик пусть бежит наверх и скажет, чтобы никто не вздумал спускаться. Помочь не помогут, а риску прибавится.

Едва Одуванчик убежал, Орех увидел за изгородью какую-то тень. Не успел он понять, кто это, как, хромая, к Падубу подошел еще один кролик.

— Помоги, если можешь, — сказал он Ореху. — С нами случилась беда, к тому же командир болен. Есть здесь какая-нибудь нора?

Орех узнал кролика, с которым Падуб приходил арестовывать Шишака, но не помнил имени.

— Почему ты бросил его, а сам спрятался? — задал вопрос Орех.

— Я услышал, как вы подходите, и сбежал, — ответил тот. — Капитана было с места не сдвинуть. Я решил, что идет элиль, а оставаться, чтобы тут же погибнуть, не хотелось. Сейчас я, наверное, не справлюсь и с полевой мышью.

— Ты знаешь меня? — спросил Орех.

Но кролик не успел ответить, потому что из темноты появились Шишак и Одуванчик. Шишак какое-то время глазел на Падуба, а потом лег перед ним на землю и коснулся его носа.

— Падуб, это я, Тлайли, — сказал он. — Ты звал меня.

Падуб не ответил, а только не отрываясь смотрел на Шишака. Шишак обернулся.

— Кто это с ним? — спросил он. — Ах, это ты, Колокольчик. Кто еще с вами?

— Никого, — ответил Колокольчик.

Он хотел что-то добавить, но Падуб заговорил:

— Тлайли, значит, мы нашли тебя. — Он с трудом сел и огляделся. — Ты ведь Орех? — спросил он. — А это… Да я и сам вспомнил бы, но, боюсь, сейчас я не в самой хорошей форме.

— Это Одуванчик, — сказал Орех. — Послушай, я знаю, ты устал, но тут оставаться нельзя. Здесь опасно. Сможешь ли подняться с нами наверх к норам?

— Капитан, — произнес Колокольчик, — а ты знаешь, что травинка говорит соседке?

Орех сердито взглянул на него, но Падуб спросил:

— Ну и что же?

— Она говорит: «Ой, тут кролики! Страшно!»

— Сейчас не время… — начал было Орех.

— Пусть болтает, — бросил капитан. — Мы вообще не добрались бы сюда без его дурацкой болтовни. Идти я смогу. Это далеко?

— Не очень, — ответил Орех и подумал, что Падуб вряд ли когда-нибудь туда доберется.

Поднимались они долго. Орех велел разделиться. Сам он шел рядом с Падубом и Колокольчиком, а Шишак и Одуванчик бежали в стороне сбоку. Несколько раз пришлось останавливаться, и Орех, дрожавший от страха, еле сдерживал нетерпение. Только когда появилась луна — край огромного диска разгорался над горизонтом у них за спиной, над долиной, все ярче и ярче, — только тогда Орех не выдержал и заторопил капитана. И тотчас в белесом свете увидел спускавшегося к ним навстречу Плошку.