Приключения 1968, стр. 29
— Вы скромны, генерал. Я знаю вас и как политика, — ответил Цанков, — и смею вас заверить: наши политические платформы весьма близки. Сильная единая рука должна править государством. Не так ли? Естественно, что в ответ мы могли бы гарантировать вам некоторую финансовую поддержку. За нашей партией стоят солидные финансовые круги.
Это, конечно, в глазах барона меняло дело. И все же ответа он сразу не дал. Нужно было выяснить, как отнесутся к этому французы и англичане, да и проверить, какие финансы за этим Цанковым.
«Главнокомандующий русской армии, — с горечью думал теперь Врангель, — рассуждает о том, кто из иностранцев больше заплатит за вторжение в его собственную страну!»
Что произойдет после вторжения? Врангель не хотел задумываться над этим. Ну, конечно, придется уступить. Но зато придет долгожданное время мести.
Барон со злостью оторвал от куста целую ветку.
Хрустя сапогами по гальке, навстречу ему быстро шел адъютант.
— Ваше превосходительство, его высокоблагородие господин полковник прибыл!
— Проводите в кабинет, — бросил Врангель и, отшвырнув сломанную ветку, своим обычным резким шагом пошел дальше по аллее. Нужно было успокоиться.
Только через двадцать минут барон переступил порог кабинета.
Из массивных кресел у стола поднялись двое. Руководитель военной разведки Врангеля полковник Нолькен, из обрусевших немцев, седой, с короткими, стального цвета усами. Второго, помоложе, одетого в штатское, барон видел впервые.
— Здравствуйте, господа, — сказал Врангель, стараясь придать своему хриплому голосу максимум любезности. — Надеюсь, я не заставил вас долго ждать?
— Позвольте представить вам, Петр Николаевич, — сказал Нолькен, — полковник Васильковский. Именно его мы избрали для нашей миссии.
Полковник? Врангель взглянул на незнакомца, отметив редкостный, ярко-голубой, цвет его глаз. «На вид ему не больше двадцати пяти, — подумал он. — Теперь у нас здесь развелось полковников чуть ли не из гимназистов! Черт знает что!»
Но на лице барона было самое приветливое выражение. Что поделаешь, на безрыбье…
— Очень рад, полковник. Сделайте милость, садитесь, курите. — Он придвинул гостям ящичек с сигарами, который утром ему принес Цанков в качестве сувенира. — Когда думаете отправляться?
— Завтра, — ответил за Васильковского Нолькен.
Наступило молчание.
— Надеюсь, — заговорил, наконец, Врангель, — что все инструкции специального характера вами уже получены. Я пригласил вас для того, чтобы сообщить вам лично некоторые сведения политического характера.
Барон снова выдержал паузу.
— Итак, вам предстоит встретиться с руководителями наших штабов в России — князем Ухтомским в Ростове, генералом Пржевальским на Кубани. Вы должны посетить генерала Истамулова в Дагестане и Ганукомуллу в Чечне.
Врангель говорил теперь тихо, будто бы для самого себя. Нолькен согласно кивал головой. Васильковский, зажав в руке незажженную сигару, сидел не шевелясь.
— В разговорах с ними и с их офицерами вам необходимо наметить те задачи, которые встанут перед ними после высадки десанта. Мы не планируем немедленного похода на Москву или хотя бы просто на север. Наша задача — закрепиться на любом участке нашей многострадальной родины и тем создать предпосылку для полного ее освобождения. Мы должны создать новое государство на Дону и Кубани…
Врангель умолк.
— Я позволю себе доложить, ваше превосходительство, что офицеры, состоящие в наших организациях, уже сейчас составляют проекты такого правительства — разумеется, с вами во главе, — сказав это, Васильковский привстал.
Врангель поморщился.
— Да, да, пусть составляют, но выслушайте меня, господа! Наше правительство будет немедленно признано великими державами. Мы получим военную помощь, во много раз превосходящую все то, что мы получали раньше, но только при том условии, что хотя бы на занятой нами территории сопротивление большевиков будет подавлено мгновенно. Раз и навсегда!
Барон встал.
— Успех этого дела во всем зависит от предварительной подготовки. Каждый коммунист, комиссар должен быть на строжайшем учете заранее. Не дать никому уйти — вот в чем задача! В первую же ночь десанта все большевики в Ростове должны быть на фонарях! И никаких пятых, десятых — уничтожить всех, кто способен оказать нам сопротивление!
И это будет, будет в конце июля! — хриплый голос Врангеля прозвучал внушительно.
— Я могу ссылаться на этот срок? — спросил Васильковский.
— Только самым доверенным людям. И прошу вас убедить их до этого срока ничего не предпринимать. Не только я, но и союзники делают ставку на организованное нами подполье. Любой небольшой провал ставит под угрозу все дело.
— Такие распоряжения я уже отдал, — вставил Нолькен. — Будет исполнено, Петр Николаевич.
Барон нажал кнопку звонка. В комнату вошел слуга-болгарин, неся на маленьком подносе серебряные чарки. Не глядя ни на кого из присутствующих, он поставил поднос на стол и бесшумно удалился.
— Итак, господа, по русскому обычаю — за успех вашей миссии, полковник, — сказал Врангель. — Правда, водка пока болгарская, но не беда, скоро выпьем и русской.
Все взяли по чарке.
Единым духом опрокинув водку в широко открытый рот, Врангель провел белой ладонью по усам.
— А вы где служили, полковник?
— В штабе его превосходительства генерала Май-Маевского.
— Царство ему небесное, — сказал, крестясь, Врангель, — бог ему судья! Прекрасный был воин и полководец. Если бы не эта его слабость, — барон постучал длинным полированным ногтем по серебряной чарке, — возможно, поход на Москву завершился бы по-иному.
Нолькен хитро взглянул на барона, словно хотел сказать: «Ну, конечно, теперь пьяница Май-Маевский виноват! А как сами вы, ваше сиятельство, удирали из-под Царицына?»
— Я попрошу вас, полковник, — продолжал Врангель, — передать мой личный привет князю. Скажите Константину Эрастовичу, что по вполне понятным ему причинам мы нигде, даже в переговорах с союзниками, не называли его имени. Но узкий круг знает о его неоценимой деятельности, и, безусловно, в правительстве нового Русского государства он займет достойное место. И еще одно. Предупредите князя, что к англичанам, по моим данным, откуда-то, помимо нас, проникают сведения о действительном положении дел в нашей ростовской организации. Это может нам повредить. Они и так не особенно верят в силы подполья. Хорошо бы выяснить источник.
— Слушаюсь, — кратко ответил Васильковский.
— А теперь, господа, — закончил Врангель, — сядем и помолчим перед дорогой. По русскому обычаю.
15. Знакомые всё лица
Беспокойная и душная июльская ночь наваливалась на Ростов. Зажглись в черном небе холодные, безучастные к земному пеклу, звезды, осела на пожелтевшие листья и траву тонкая летучая пыль.
В небольшой комнате домика на окраине города окна были снаружи закрыты деревянными ставнями, а изнутри вдобавок еще занавешены старыми одеялами. У письменного стола, освещенного керосиновой лампой-«молнией», с абажуром из красной меди, сидел старик с коротко подстриженной щеткой седых волос. Он писал, изредка останавливаясь и вздергивая вверх голову, отчего ярко вспыхивали стекла пенсне на тонком орлином носу старика. Одет он был в легкий полотняный пиджачок и просторные серые брюки. То и другое было тщательно выглажено. На ногах, несмотря на жару, толстые чеченские грубошерстные носки.
Со стороны можно было подумать, что это трудится над дневными ошибками своих учеников строгий, добросовестный холостяк-учитель. Впрочем, и по документам аккуратный старик значился бывшим учителем Константином Ивановичем Кубаревым, проживающим здесь, на окраине Ростова, вместе со своим родственником гражданином Лаухиным.
Перо старика быстро бежало по плотному листу, вырванному из конторской купеческой книги. На переплетение красных и синих линий ложились ровные угловатые строки. Они строились, как солдаты хорошо подобранной команды: