На морских дорогах, стр. 83

Был такой случай. Привезли мы целиком крекинговый завод. Выгружали, считали, а одной небольшой, но очень важной детали недосчитались. Без этой детали завод не завод. Конечно, украсть деталь никто не мог. Видно, трюмный проморгал, и деталь прошла без отметки. Пришлось срочно организовать бригаду во главе со вторым помощником и искать деталь в складах. Нашли, хотя искали два дня.

В машинном отделении свои заботы. Надо перебрать механизмы, кое-что отремонтировать. В рейсе, на ходу ничего не исправишь. Каждый раз у Виктора Ивановича Копанева ведомость судоремонтных работ требует семисот или восьмисот рабочих часов. Из расчета десятичасового рабочего дня загружены мотористы и механики. Вот и отдохни. Получалось так, что каждый член экипажа получил один выходной день за всю стоянку. Семейные пригласили на теплоход жен и детей, и они жили у нас до самого отхода.

Во Владивостоке мы узнали о новых ставках командировочных в иностранной валюте. Новые ставки инвалюты в заграничном плавании в несколько раз превышали прежние. Это очень обрадовало моряков и, несомненно, сыграло свою положительную роль. Мы почувствовали еще раз отеческую заботу нашей партии. Нам повысили ставки во время войны, когда каждый рубль был на счету. Моряки понимали, что это высокая оценка нашего труда.

Узнали мы о неудачно сложившейся ледовой навигации в проливе Лаперуза. Пролив был забит тяжелым льдом, и зимой транспортные суда подолгу задерживались в ледовом дрейфе. Такие тяжелые льды образуются в проливе не каждый год. И все же сквозь льды через пролив Лаперуза в обоих направлениях было проведено 261 судно с грузом 820 тысяч тонн. Получили повреждение 54 судна.

Тяжелая работенка досталась Михаилу Прокопьевичу Белоусову…

Льды в этом проливе мне всегда напоминали беломорские. Влияние течений на плотность и проходимость льдов здесь больше, чем влияние ветров. Наверное, в проливе есть свои колоба и разделы, подобные беломорским.

Отношения с медвежонком, подаренным пограничниками, у нас сложились неважные. Началось с того, что Мишка испортил званый завтрак, на который я пригласил почетных гостей. Стол в моей каюте накрыли на четыре человека. Большая сковородка с глазуньей из десяти яиц стояла посреди стола. Пока гостей не было, я закрыл дверь и поднялся в штурманскую. А вернувшись, схватился за голову: медвежонок сидел на сковороде и вытряхивал себе в пасть содержимое сахарницы. Разбойник забрался в каюту через иллюминатор. Тарелки, ножи и вилки валялись на полу. Я попытался выдворить нахала. Медведь бросил сахарницу и вместе с яичницей, накрепко прилипшей к лохматому заду, с ревом пустился наутек.

Это было лишь начало.

В рейсе косолапый повел себя вовсе непристойно. Кусал за ноги всех подряд, забирался в радиорубку, в каюты, хулиганил напропалую. Признавал и слушался он только повара Георгия Сорокина, который его кормил.

Члены экипажа стали бояться выходить на палубу, а медведь боялся только щетку из длинной черной щетины.

Неожиданная встреча. На теплоход пришел Дмитрий Прокопьевич Буторин, бывший боцман на «Георгии Седове». Он пришел вместе с Сергеем Дмитриевичем Токаревым. Мы по-седовски, славно попили вместе чайку и вспомнили авралы в Ледовитом океане.

— Дмитрий Прокопьевич — прирожденный помор-мореплаватель — просил взять его четвертым помощником. Место было свободным, я с радостью согласился.

На следующий день Буторин стоял первую штурманскую вахту на нашем теплоходе.

Третий помощник Роза Завельевна Гельфанд уехала в Ленинград. Ее заменил Григорий Лукьянович Непогожев. Военным помощником пришел Федор Дмитриевич Зорин.

Новый начальник пароходства Георгий Афанасьевич Мезенцев пришелся по душе капитанам. Он был настоящим моряком в полном смысле этого слова и, как никто другой, понимал нужды и чаяния моряков.

У Георгия Афанасьевича легендарная слава. Он командовал теплоходом «Комсомол». В декабре 1936 года теплоход шел из Одессы с грузом для республиканской Испании. В открытом море был захвачен испанскими фашистами, потоплен, а команда взята в плен. Почти год моряки во главе с капитаном Г. А. Мезенцевым томились в тюрьме, подвергались пыткам и издевательствам, но не уронили достоинства советского человека.

Перед самым отходом в Портленд Георгий Афанасьевич сообщил мне, что теплоходу дается ценный груз для перевозки.

Я обрадовался: с грузом судно более мореходно, да и рейсовый план хотелось перевыполнить.

— Повезете шестьдесят тонн.

— Шестьдесят тонн? — удивился. — Так мало?

— Мал золотник, да дорог. Пушнина.

Пушнину грузили недолго. В третий трюм, на паровозную палубу. 15 июня мы снова в море. Кроме пушнины на борту пять пассажиров: инженер закупочной комиссии с женой и дочерью и два дипкурьера.

Что значили эти 60 тонн пушнины в долларах, я понял только в Портленде…

Теплоход поставили для выгрузки к особому причалу, пушнину выгружали в специальный товарный состав. Каждый вагон тут же пломбировали. Со всех сторон состав окружают полицейские. На палубе около трюма тоже стоят полицейские. Портлендские газеты писали, что на деньги, вырученные от продажи привезенной пушнины, можно купить сто пароходов типа «либерти».

После выгрузки пушнины на борту нашего теплохода побывал губернатор штата Орегон. Ему мы с удовольствием вручили подарок от экипажа — бурого медвежонка, изрядно выросшего за те три месяца, что он пробыл у нас на борту.

С губернатором приехали корреспонденты газет и фотографы. Во время церемонии вручения подарка, после обмена любезностями губернатор спросил:

— Как зовут медведя?

— «Второй фронт», — ответил я, хотя медведь носил традиционное русское прозвище «Мишка».

Губернатор усмехнулся, посмотрел на журналистов. Шел 1944 год, открытие второго фронта по-прежнему было делом чрезвычайной важности. Многие американцы были настроены благожелательна и требовали скорейшего открытия второго фронта. Но находились и яростные противники.

Вручить подарок оказалось нелегко. Была вызвана бригада охотников, и они с большим трудом связали медведя и погрузили на машину. Губернатор вскоре передал его в зоопарк, и там медведь получил новое имя — «Большое несчастье».

Глава седьмая. Корабль идет дальше

Я не буду описывать все рейсы, совершенные нами из США с паровозами: они были похожи один на другой. Расскажу о событиях, прочно осевших в памяти.

Все мы были обрадованы долгожданным открытием второго фронта. Английские и американские войска успешно высадились на северном побережье Франции. Видимо, откладывать дольше второй фронт было невозможно.

В те дни И. В. Сталин писал премьеру Черчиллю:

«Ваше послание от 7 июня с сообщением об успешном развертывании операций „Оверлорд“ получил. Мы все приветствуем Вас и мужественные британские и американские войска и горячо желаем дальнейших успехов.

Подготовка летнего наступления советских войск заканчивается. Завтра, 10 июня, открывается первый тур нашего летнего наступления на Ленинградском фронте.

9 июня 1944 года».

С фронтов сообщали о новых успехах Советской Армии. Мы овладели Севастополем, Одессой и Крымом. Наши передовые части достигли Карпат, Серета и Прута.

Ожесточенные бои продолжались. На дальневосточных морях немцев вроде бы и в помине не было, а наши теплоходы и пароходы продолжали гибнуть от руки неизвестного противника. Японская военщина продолжала вести себя нагло, препятствуя всеми силами советскому судоходству.

Как-то вечером в мою каюту постучали. Это оказался Константин Васильевич Рычков, назначенный помощником по политической части. Нам предстояло теперь вместе работать. Во время войны морские походы, как известно, требуют особого внимания, и капитану не так уж часто приходится бывать с экипажем. Да и на берегу в США надо быть начеку. Помполит — большая помощь. Кроме того, он единственный человек на судне, с которым капитану можно откровенно говорить обо всем. А откровенный разговор не только облегчает душу, но и придает уверенность.