Готовность №1, стр. 55
— Мы почти приехали, — с теплой улыбкой посмотрел он на нее.
Девушка обиженно пробурчала:
— Я вовсе не хуже вас знаю…
— Ты оклемалась? — вдруг поинтересовался Извольский.
— Вполне… — пожала плечами она, недоумевая о причине внеплановой остановки.
Он взял ее левую руку, осторожно потрогал повязку с маленьким пятнышком запекшейся крови. Затем неожиданно поднес ладонь к губам и, притянув к себе девушку, обнял.
— Боже, какая самонадеянность… — прошептала она.
Она не сопротивлялась — то ли не позволяла слабость, то ли боялась показаться неблагодарной, или же проявленная им нежность была для нее желанной. Арина не оттолкнула его, но и не ответила таким же страстным порывом. Мимолетно тронуть прохладными пальчиками теплую, колючую мужскую щеку — все, что она позволила себе, когда губы их на мгновение сомкнулись…
Глава вторая
Ханкала—Санкт-Петербург
При подъезде к укрепленному блок-посту напарница извлекла из подкладки камуфлированной формы какую-то ксиву и предъявила ее подрулившему к «УАЗу» развязной походкой долговязому капитану. Изучив документ, тот вопросительно глянул на его владелицу…
До Ханкалы они домчались за двадцать минут в сопровождении бэтээра, безоговорочно выделенного высоким офицером — старшим наряда блок-поста. Охрана огромного военного объекта, завидев знакомую бронетехнику, подняла усиленный шлагбаум, заодно пропустив на территорию и серенький «уазик». А через пять минут после звонка Северцевой, на КПП примчался полковник Венедиктов, около двух недель назад совместно с командиром авиационного полка провожавший спецгруппу в чеченские горы.
— Да-а… Не густо вас осталось… — сокрушенно молвил он, поприветствовав подполковника и старшего лейтенанта. — Ну, хоть ненапрасными были такие потери?
— Тех, что планировали — уничтожили, — спокойно проинформировал Извольский. — Данные о готовящейся террористической акции уже переданы в Управление.
— Добро… Что ж, по крайней мере, вы подоспели вовремя — через час на Питер вылетает транспортный борт. Есть хотите?
Спецназовец посмотрел на девушку, но та мотнула головой — аппетит после изрядного отравления наркотой еще не вернулся.
— Спасибо, полковник — пока воздержимся, — поблагодарил он.
— Тогда могу предложить по чашечке настоящего кофе. Прошу…
Венедиктов кивнул на стоящее в трехстах метрах длинное одноэтажное здание, и на правах гостеприимного хозяина повел их в свой кабинет…
Навстречу трем офицерам шел взвод солдат. Оружия у них не было — плечи оттягивали только вещмешки, но не это привлекло внимание Арины. Передвигались служивые как-то нелепо и непривычно с точки зрения военного человека — разбрасывая ноги немного в стороны и поступью слишком уж мягкой, отнюдь не чеканившей шаг, как это было принято при передвижении строем…
— Странная у них походка, — улыбнулась она.
Напарник мельком глянул на поравнявшееся с ними подразделение и, покосившись на спутницу, вздохнул:
— Ничего странного, Арина. Их кастрировали…
— То есть, как?.. — не поняла она, вмиг согнав с лица улыбку.
— Увы, подполковник прав, — вмешался в разговор фээсбэшник. — В последние год-два у некоторых главарей чеченских банд появилось новое веяние — не казнить наших молодых солдат, а отрезать известные органы и отпускать. Стерилизуют, одним словом, сволочи…
— И что же теперь с ним будет?.. — с округлившимися от ужаса глазами спросила Северцева.
— А что будет?.. Вот подлечили после плена в госпитале, откормили как могли… Набрали целую команду и отправляем по домам — они свое отвоевали. Каждому из них эта война и так всю жизнь сломала…
— С каким бы я удовольствием поотрезал те же органы тем, из-за кого все это происходит!.. — сквозь зубы процедил Георгий Павлович.
— Вы о ком? — не понял Венедиктов.
— О тех, кто гребет миллиарды с «левой» нефти и, сидя в роскошных кабинетах, жаждет продолжения этого бардака.
Полковник промолчал. По специфике службы ему не полагалось обсуждать действия крупных региональных и столичных чиновников, однако, судя по выражению лица, он полностью разделял точку зрения командира почти полностью уничтоженной спецгруппы…
В чреве транспортного самолета помимо Извольского и Северцевой разместилось какое-то воинское подразделение. Эти ребята, слава богу, возвращались с войны здоровыми…
Арина отчего-то выбрала место не рядом со спецназовцем, а напротив. Он не возражал, да и вообще взирал на происходящее с присущим ему скепсисом. Смазливая девчонка поначалу раздражавшая одним только присутствием в небольшом отряде и бывшая для Жоржа не просто пустым местом, а обузой, теперь — к концу их командировки, стала и надежной напарницей, и другом, и даже кем-то большим. Кем именно, объяснить себе самому он не брался. Или, скорее, побаивался…
«Для нее опасное приключение завершилось удачно. То-то будет рассказов сослуживцам!.. — незаметно ухмылялся Георгий, откинув назад голову, и равнодушно наблюдая за уставшими, измотанными, но все ж таки радостными бойцами. — А что до наших с ней отношений… — он на минутку задумался, — а что, собственно, между нами было? Ну, перестали смотреть друг на друга волками; пришло понимание и обычное в экстремальных ситуациях желание помочь, поддержать, выручить… Наконец, мелькнула полтора часа назад — в „уазике“ искорка страсти, влечения… Но это скорее от ее слабости, от осознания раз и навсегда закончившегося кошмара. Да что ее слабость! — обоим требовалось выпустить пар, а рядом кроме напарника никого-то и не было. Вернувшись же к обыденной жизни, забудет обо всем, включая меня, на седьмые сутки. И правильно сделает!.. Это старость должна вспоминать былое, а молодость пусть думает о будущем. Так что не дергайся, Жорж — поезд тащится по расписанию…»
Где-то рядом громыхал магнитофон, и какая-то сверхновая «звезда», дурным голосом вещая о своей любви, пыталась переорать две мощные турбины двигателей. Кто-то из бравых вояк норовил заигрывать с симпатичной девушкой, а та с молчаливым достоинством игнорировала любые знаки внимания, так же бесцельно водя взглядом по лицам попутчиков, усевшихся по обе стороны от подполковника.
Настроение Арины было скверным, муторным, неспокойным. Все страхи, стрессы, боль и переживания остались позади, а сердце все одно выстукивало неровно, да и дыхание слишком долго не могло успокоиться. Когда взгляд сам собой скользнул по Георгию Павловичу, она, наконец, поняла причину взволнованности — душа страдала и без оглядки на тысячи условностей тянулась к нему. Но холодный разум по мере удаления от эпицентра войны все настойчивее подталкивал скорректировать оценки и мировоззрение, исходя из стремительно менявшихся условий…
«Вот он сидит… напротив, в трех шагах… Все такой же — небритый, немного усталый, но уверенный, сильный и в любой момент готовый к решительному действию… Но действие уже не требуется», — будто сами собой всплывали смутные, едва уловимые мысли.
Северцева незаметно тряхнула головой, противясь их насильному вторжению. Однако через минуту они совершенно заполонили ум, и попытки отогнать их слабели с каждой минутой…
«Ему где-то в районе сорока… И дай бог моему спасителю, моему доброму гению никогда больше не испытывать судьбу в горячих точках, где единственная шальная пуля может разом опровергнуть весь его преогромный опыт. Но что же станется с искусным воином, с идеальным командиром и, как выразился за минуту до смерти Олег Ярцев — высочайшим профи, окажись он не у дел? Как поведет себя, осевши в другой среде, где все завидные, ценные и жизненно необходимые качества, вызывающие в бою неизменное восхищение, станут второстепенными, а то и вовсе невостребованными? Там, куда мы летим, люди сосуществуют совсем по другим законам и полагаются на иные навыки и умения, которых у подполковника, верно, нет, и никогда уж не будет…»
Чуть не до крови покусывая нижнюю губку, Арина прикрыла веки, попытавшись представить долгожданную встречу с родителями, жившими недалеко от Питера — в Приозерске. Но даже мысли о самых близких людях не смогли отвлечь и унять мучительной внутренней борьбы…