Готовность №1, стр. 12
Снова замельтешила узкая тропа — группа уходила на север, а довольный качеством исполненной работы майор Коваль подбадривал и торопил подчиненных…
Затем лейтенантом был снят скоротечный бой средь какого-то редколесья и растущего небольшими островками кустарника. Объектив поочередно выхватывал то лежащего Петровича с пулевым ранением в область живота, то лихо подкатившие бэтээр с бортовой машиной, то вновь лицо Коваля, на повышенных тонах беседовавшего с местным милицейским капитаном…
— Сейчас начнется самое страшное… — вздохнул полковник. Не усидев на месте, взволнованно поднялся и закурил, прохаживаясь вдоль ряда стареньких стульев, стоявших у глухой стены.
Молодой офицер зафиксировал заходящий на посадку транспортный вертолет. Вот он приближается, чуть задрав нос, гасит скорость… Вдруг резко качнулся раз, другой… и стал заваливаться на правый борт. Откуда-то снизу резко вынырнула земля, и тот грузно ухнул о зеленое непаханое поле. Рядом с оператором слышны неразборчивые крики, брань… Кто-то бежит к искалеченной винтокрылой машине, но, пригнув голову, останавливается и взирает на вознесшийся к небу огненно-черный гриб…
Потом на фоне потемневшего ночного неба стрельба и четкие, лаконичные команды командира группы. Смерть одного, другого, третьего…
Но боле всего Георгия Павловича потрясла последняя минута видеохроники, когда по экрану сначала проплыло мертвенно бледное лицо раненного и, вероятно, контуженного Грунина; его изуродованная левая рука… Затем дрожащая камера приподнялась и запечатлела ужасающую картину дымившейся от недавних взрывов позиции с неподвижными, мертвыми телами спецназовцев. А вдали уже мелькали фигуры приближавшихся моджахедов…
Запись закончилась, экран заполнила черно-белая рябь, а мужчины, еще долго молчали…
— От самого лейтенанта остались лишь ноги, — выдавил Маслов, туша в пепельнице окурок. — Видать, подорвал он себя, когда подошли эти суки… А кассету успел спрятать под резинку носка. Вот такие дела, Жорж…
— Ладно, — прикурив третью кряду сигарету, выдохнул приятель дым, — давай о ближайших делах. Кто входит в состав группы?
Едва сдержав улыбку от удовольствия лицезреть привычную деловитость друга, полковник поведал:
— Капитан Одинцов, старший лейтенант Ярцев, лейтенант Лунько. Этих офицеров ты не застал — они в «Шторме» от года до полутора. Нормальные, свойские мужики; на каждого вполне можно положиться. Четвертый — старший прапорщик Кравчук…
— Ну, Серегу-то я отлично знаю — этот не подведет. Что от меня требуется?
— Я хочу, чтобы ты возглавил эту группу, вылетающую спецрейсом в Чечню для выполнения одной очень важной операции.
— Ты не переоцениваешь мои способности? Я уже полтора года на Кавказе не был. Давай хотя бы заместителем…
— Тебя — заместителем?! — не смог сдержать саркастического возгласа Дмитрий Николаевич. — С твоим-то опытом, умом и изворотливостью?! Ну, ты даешь, брат!.. Да таких, как ты нынче днем с огнем не сыщешь!.. Уж в «Шторме», к сожалению, точно нет. Были… Стас Торбин, Сашка Баринов, Валька Коваль… Были, да сгинули. Кому — царствие небесное, а кому — дай бог удачи на каком-то новом, отличном от нашего, поприще. Посему не упрямься и не возражай, Жорж — пойдешь старшим.
Он мимолетно глянул на часы и заторопился:
— Скоро должен поступить звонок из ФСБ — начальник Управления назовет фамилии двух агентов, вливающихся в твою группу. Но не забывай: у них собственное задание. Давай-ка я оперативно введу тебя в курс предстоящего вояжа, а потом бегом по складам — заниматься экипировкой и оружием. О документах и прочей рутине не переживай — все оформлю сам задним числом.
— Что-то я не понял… — уставился на друга Извольский. — Мы разве сегодня вылетаем?
— Сегодня, Жорж, сегодня. Самолет через два часа. Так что, как там ты говаривал?.. Ага, вспомнил: наш поезд тащится по расписанию!..
Глава третья
Санкт-Петербург — Ханкала
Спецрейс транспортного самолета задерживался. Экипаж Ан-26, стоявшего в полной готовности на одной из авиационных баз под Санкт-Петербургом, получил указание дождаться приезда командира ОСНаз «Шторм». Четверо спецназовцев, отправлявшихся для какой-то непонятной секретной миссии на Северный Кавказ, уже битый час маялись неподалеку от самолета — в маленькой беседочке, почти вплотную притулившейся к серебристому боку огромного ангара. Побросав плотно набитые ранцы под табличкой «Место для курения» и пристроив рядом оружие: РПКСН — малокалиберный ручной пулемет, два бесшумных автомата и снайперскую винтовку, три офицера и прапорщик расселись на лавках вдоль невысоких бортиков шестигранного деревянного строения…
— Не знаешь, что и думать, — проворчал подрывник — старший лейтенант Олег Ярцев. — Не заладилась командировка с самого начала.
— Да, плохая примета, — поддержал его снайпер Серега Кравчук. — Не улетели сразу — жди неприятностей!..
— Не-е… — упрямо помотал головой Олег, — неудачное начало складывается еще раньше, когда говорят: готовьтесь парни, через два часа вылет. И собраться толком не дают, и попрощаться по-человечески с девушками времени нет…
— Хорош на нервы давить, мужики! — цыкнул на них старший группы.
Хмурого капитана помимо стремительного сбора настораживали и другие малоприятные детали и в первую очередь — до крайности малочисленный состав отряда. В «Шторме» на разного рода операции командировались группы от шести до шестнадцати бойцов. Вчетвером в тыл врага уходили очень редко, да и то, как правило, не для ведения боевых действий, а с целью произвести разведку или рекогносцировку местности перед какой-либо серьезной вылазкой крупных сил. На спецзадания отправлялись как минимум вшестером. Кажется, в кабинете Маслов обмолвился о двух фээсбэшниках, что пойдут вместе с ними в горы, но по его же словам они имеют собственное задание и толку от них во время неизбежных кровавых стычек не будет. Скорее наоборот — еще придется защищать и всячески нянчиться с этой обузой…
Игорь достал очередную сигарету и, прежде чем подпалить ее, проворчал:
— И, слава богу, что вылет задерживается — может Николаич еще кого подыщет…
— Это кого же? — усмехнулся четвертый спецназовец — связист лейтенант Яков Лунько. — Госпиталь под завязку забит нашими ребятами; восемь человек погибли, земля им пухом; в Ханкале два десятка осталось — четвертый месяц без отдыха! А тут — на основной базе, одна молодежь…
Против этого тоже возразить было нечем. Но не полетит же с ними сам полковник Маслов!? А если вдруг и полетит, что изредка все же случалось, то на задание один черт отправиться не сможет — опыта у него хоть отбавляй, а вот возраст уже не тот — почти пятьдесят. Одним, словом, ситуация для четверых мужчин, ожидающих вылета на Северный Кавказ, пока оставалась тупиковой, тем более, что и предстоящую задачу Дмитрий Николаевич обрисовать толком не успел…
Вокруг кипела жизнь крупного авиационного соединения. То завывали, то выключались мощные двигатели; по залитой солнцем бетонке взад-вперед разъезжали специальные автомобили; у капониров и самолетных стоянок мельтешил технический персонал; где-то вдали, сквозь струившийся вверх горячий воздух, по взлетно-посадочной полосе иногда беззвучно проносились самолеты…
Ярцев тем временем взял в руки старенькую гитару, обитавшую в курилке и, покрутив колки, стал еле слышно напевать:
Твое письмо защищает грудь,
Горы снова позвали в путь,
И идут в предрассветный час —
Те, кого называют: спецназ…
Ты не плачь, ты просто жди, —
Минут грозы, проливные дожди,
Лютый холод, адский зной, —
И мы встретимся с тобой!..
А девочка юная тихо вздыхает,
Свиданье со мною опять представляет,
О счастье далеком упрямо мечтает,