Король жил в подвале и другие сказочные истории, стр. 26
А Эхо после того пять суток спать не могло, так у него ухо разболелось. Насилу на шестую ночь уснуло: вроде бы полегчало немного. Да только во сне и не заметило, что после такого ущерба стало ухо у него хуже слышать.
Вот Эхо спит, а сказка сказывается.
Так за сном прошло лет десять, а может, и все тридцать пробежало – точно не выяснить. Тут как раз и забрёл в пещеру следующий гость – якобы путешественник. Числился он по документам геологом-одиночкой, а на самом деле искал клады и сокровища, хотел на том деле разбогатеть и жить далее на бессрочный богатейский пенсион. Вошёл он в пещеру, осмотрелся, видит – беспорядок ужасающий и тишина неестественная. Вот он и спрашивает в голос:
– Эй, кто здесь есть?
Эхо проснулось, вторит гостю:
– …кто здесь ест?
Кладоискатель смутился, решил, что ему послышалось. Снова спрашивает:
– Я говорю: кто здесь живёт?
А Эхо слышит еле-еле, ничего разобрать не может, да ещё и интонацию спросонья перевирает:
– …кто здесь жуёт? – переспрашивает.
Нахмурился кладоискатель: не нравятся ему такие акустические фокусы.
– Это кто здесь дразнится?! – спрашивает с вызовом.
– …какая разница! – отвечает ему Эхо.
Кладоискатель от возмущения аж засветился в темноте тусклым багровым светом. Плюнул в пустоту и ушёл восвояси. Если бы в той пещере была дверь, он бы дверью от обиды хлопнул обязательно – так ему обращение с собой не понравилось.
А зря он обиделся – зря ушёл, не проверив все углы с фонариком, ведь в той пещере и правда клад имелся, да ещё какой – пиратский! Целый сундук золота! Полтора столетия назад его знаменитый флибустьер капитан Брынза собственноручно закопал в дальнем правом углу пещеры, после чего по рассеянности потерял карту-план, а сам пропал без вести. Это именно он, пока рыл яму да расправлялся со своими пятнадцатью подельщиками, навёл тут такой беспорядок. Впрочем, Эхо весь этот сыр-бор очень плохо помнило: совсем ещё маленькое оно было в те времена.
А вспомнить пришлось вот по какому поводу. После неудачного визита кладоискателя Эхо снова впало в спячку и очнулось только лет через пятьдесят от какого-то подозрительного шороха. Пригляделось, а по пещере тихой сапой передвигаются две таинственные личности. У одной личности правый глаз чёрной повязкой перевязан, у другой – левый. А оставшимися глазами они смотрят на компас и в карту-план. По всему видно, что это не путешественники и не геологи, а самые обыкновенные джентльмены удачи, или по-простому – разбойники. Причём один из джентльменов – дама, разбойница: и усов у неё нет, и пистолеты на поясе сплошь дамские. Разбойники молчат – и Эхо молчит. Дошли до конца пещеры, упёрлись в стену. Разбойник пошёл налево, а разбойница направо, и каждый свой угол стал обследовать на предмет наличия клада.
И тут разбойница провалилась в яму и наткнулась прямо на сундук с искомыми сокровищами (видать, капитан Брынза закопать его не успел: раньше времени пропал без вести). А разбойник, который в левом углу ничего не нашёл, сразу всё понял, вынул из-за пояса револьвер, прицелился в противоположный угол и объявляет своей подруге неожиданный ультиматум:
– Не тронь! Золото моё! Я тебя убью!
А Эхо по глухоте своей недослышало, в чём суть, и ориентируется по обстоятельствам.
– Золото моё, – повторяет оно ласковым тоном, – я тебя люблю!
Разбойница, услышав такое, выглянула из ямы и смотрит на своего компаньона с удивлением, однако женского нагана от него не отводит – у неё тоже своя игра задумана.
– Ты чего, одноглазый, – спрашивает она настороженно, – не сошёл ли с ума?
– …до чего ж ты ласковый, – вторит Эхо, – я от тебя без ума…
Разбойник от изумления остолбенел. Ушам своим не поверил и кричит в темноту истеричным голосом:
– Ни с места! Первый выстрел делаю в руку, а второй – в сердце!
Эхо из одного угла в другой перекидывает:
– …невеста… предлагаю тебе руку… и сердце…
Совсем разбойница растерялась.
– Так, мужик, – говорит, – ты что такое задумал?
А Эхо передаёт:
– …так неожиданно… мне надо подумать…
– Что тут думать! – возмущается разбойник. – Отдавай мои сокровища, да пошевеливайся!
А Эхо совсем уже откровенную отсебятину несёт:
– Давай, – говорит, – моё сокровище, поженимся…
Разбойница от таких слов аж пистолет свой опустила, всматривается: обманывает её компаньон или серьёзные намерения имеет. А у разбойника намерения – серьёзнее некуда: он, едва только увидел, что подруга пистолет убрала, тут же на курок нажал – бабах! – да в потёмках промазал.
– Мимо! – говорит разбойница. – Ну сейчас-то я тебя…
– …милый, – слышит разбойник, – нет счастья без тебя!
Разбойник опешил, понял, что он себя всё-таки не по-джентльменски ведёт, что надо бы даме на такие заявления совсем иначе ответить. Приблизился он к разбойнице вплотную, постояли они оба с полминуты в нерешительности, а потом выкинули пистолеты и со всего маху бросились обниматься. Чуть до смерти друг друга не зацеловали. Отдышавшись, разбойница, уже без всякого эха, спрашивает своего подельщика:
– А что же ты раньше молчал, любимый?
– Не знаю, – отвечает разбойник, – как-то всё не получалось, дорогая. Всё беготня, стрельба… Не знал, с чего начать.
Тут снова обнимания у них пошли, поцелуи, а потом свалились они оба на сундук, и началась там у них возня – полный абордаж.
«Ну всё в порядке, – размышляет Эхо, – дальше уж я им не понадоблюсь, они теперь долго друг от друга не отойдут, а вблизи Эхо без надобности».
Дальше Эху неудобно стало, оно, чтобы не мешать влюблённым, вылетело из пещеры и до самого утра бродило по горам, разминало на природе своё заспанное невидимое тело. А что – раз в век и прогуляться можно.
Утром вернулось Эхо домой уставшее, тут же на боковую устраиваться стало. Успело только рассмотреть, что ни разбойников, ни клада в пещере уже нет, порядок наведён идеальный, яма закопана. Вот и славно, вот и хорошо, можно ещё годков сто вздремнуть…
А разбойник с разбойницей после того случая поженились и сокровища капитана Брынзы взяли себе в приданое. И надо сказать, из них получилась образцовая разбойничья семья. Впрочем, разбойничать они перестали: открыли своё небольшое дельце по изготовлению модных наглазных повязок, купили дом, нарожали детей и всё такое прочее. Теперь они – уважаемые люди. Ну а каким образом супруги нажили свой первоначальный капитал – об этом никто не знает, кроме, разве что, Эха. Но Эхо, как говорится, к делу не пришьёшь, тем более если оно глуховатое и любит поспать.
Тридцать третий богатырь
Жили-были тридцать три богатыря и их взводный – дядька Черномор.
Жили они в Русском народном музее изобразительных искусств на картине художника Васнецова «Морское войско». Весь день стояли богатыри по стойке смирно перед посетителями, а поздним вечером, когда музей закрывался и Черномор давал команду «вольно», разбредались по берегу и занимались делами – личными и хозяйственными. Кто приводил в порядок территорию, кто надраивал шлемы и кольчугу, кто чистил до блеска сапоги и подшивал свежие подворотнички к косовороткам, кто занимался физическими упражнениями. Особо бойкие богатыри уходили до утра в морскую пучину и водили там с русалками хороводы и шуры-муры, но к утру обязательно возвращались назад, чтобы успеть на поверку и строевой смотр. А дядька Черномор тем временем коротал свою бессонницу на картине художника Кустодиева «Ужин купчихи», до утра распивая с этой самой купчихой чаи и вкушая ватрушки. По возвращении он строил своих богатырей в шеренгу и, как только убеждался, что весь личный состав на месте и выглядит должным образом, давал команду к открытию музея. Богатыри Черномора побаивались, но уважали.
Такой распорядок продолжался изо дня в день, из ночи в ночь. Но вот однажды самый младший богатырь рядовой Яков Яковлев, тот, который стоял в строю тридцать третьим, ушёл вечером на картину «Алёнушка» того же художника Васнецова. По отношению к Алёнушке у него были самые серьёзные и в то же время самые романтические намерения. Всю ночь они просидели на берегу озера, на камушке, и разговаривали. Говорили об изобразительном искусстве да ещё немного о том, может ли персонаж одной картины жениться на персонаже другой картины того же самого художника? Не будет ли это краскосмешением? Рядом с Алёнушкой богатырь совсем потерял счёт времени и опомнился только тогда, когда за окнами музея начало светать, а из самого дальнего зала послышался громовой бас дядьки Черномора – это взводный начал производить перекличку.