Медный лук, стр. 14

Глава 6

Даниил посмотрел на горы. Ноги его больше не будет в этом городе. Но почему-то он медлил. Жгучая боль, обида на Есрома, страх явиться Рошу на глаза, смутное чувство недовольства самим собой и всем миром — конечно, в такой день неприятности поджидают тут как тут. Юноша подошел к колодцу на перепутье двух дорог, подобрал черепок, наклонился за водой. Не успел и язык смочить, как понял — кто-то за спиной.

Прямо над ним — потный лошадиный бок, а сверху лицо римского солдата.

— Напои коня, парень, — приказал легионер, решительно, но не грубо. — Мы немалый путь проделали.

Мышцы Даниила напряглись, но тут, сам того не желая, юноша заметил запавшие бока смертельно уставшей лошади, взмыленную, лоснящуюся от пота шею. Бедное создание тоже в рабстве у римлян. Нельзя ее так оставить. Поднял черепок, подержал прямо у морды, пока животное утоляло жажду.

— Хватит! — рявкнул солдат. — А то брюхо вздуется. Теперь мне воды.

Даниил помедлил, потом протянул недопитую воду римлянину.

Резкий толчок, брызги повсюду.

— Свежей воды, негодяй!

Все, больше терпеть невмочь. Даже не задумавшись, Даниил плеснул оставшуюся в черепке воду прямо в ненавистное лицо солдата. Замер на секунду, сообразил, что наделал, бросился бежать. За спиной кто-то орет. Ужасный удар по ребрам, юноша споткнулся, копье упало на дорогу прямо рядом с ним. Вскочил на ноги, понесся прочь, добрался до каменной ограды, под ее укрытием помчался дальше, туда, где виднелась небольшая рощица. Грозные крики, топот ног позади. Оглянуться страшно. Добежал до деревьев, за ними ряд домов, узенький проулочек. Нырнул туда. Нет, кто-то все равно несется по пятам.

Повернул в один переулок, потом в другой. Теперь дорога идет в гору, бежать еще труднее. Оступился, еле-еле снова выпрямился. Перебрался через низенькую ограду, укрылся за ней, пытаясь отдышаться. Дотронулся до пылающего бока. Рука красная и липкая. Огляделся вокруг — чей-то сад, в дальнем конце лестница ведет на другую террасу, тоже засаженную деревьями. С огромным трудом вскарабкался по лестнице. Надо передохнуть. Топот ног все еще слышен, но уже глуше. Забрался на следующую террасу, опять замер, сберегая дыхание, снова рванулся к лестнице.

Остановился, вконец измученный, прислонился к каменной стене. Похоже, он от них убежал. Здесь, в тишине сада, погони уже не слышно. Но и сил не осталось. Ужасно болит грудь, боль стреляет в плечо, в руку, в пальцы. Что делать — лечь на землю и ждать, пока они его найдут?

Куда теперь? Может быть, в домишках неподалеку кто-нибудь решится его укрыть? Нет, Рош предупреждал — не доверяй никому, даже своим, иудеям. Римские законы известны всем: укроешь беглеца — навлечешь беду и на себя, и на семью. Нет, надо лезть дальше. Солдаты вряд ли будут искать там, в холмах.

Перед глазами мутная пелена. Голова гудит, мысли мешаются. Одна надежда, одно в голове — добраться до Иоиля, он укроет, даст приют. Правда ли это? Кто знает, но он почему-то доверяет Иоилю с самого первого дня в горах.

Юноша плохо помнил, как доковылял до длинной стены, как сообразил завернуться в плащ, чтобы скрыть бурые пятна крови. Потом, словно в тумане, вспоминалось — привратник его впустил, пошел за Иоилем. Вот он стоит в прихожей, думать ни о чем не способен, всю свою волю собрал только для того, чтобы не грохнуться на пол. Шаги по гравию дорожки в саду, чья-то фигура, против света не разберешь. С трудом разлепил глаза, узнал — нет, не Иоиль, Мальтака. Девочка бросилась к нему:

— Даниил! Уходи, уходи быстро. Иоиля нет. Они с отцом в синагоге. Могут вернуться в любую минуту.

Так плохо, даже не понятно, о чем она говорит. Ясно — надеяться больше не на что. Но двинуться с места сил не осталось.

— Ты что, не понимаешь? — кричит она. — Отец тебя здесь найдет, не будет больше с тобой церемониться! Зачем ты вообще вернулся?

Невероятным усилием воли заставил себя собраться с мыслями, хрипло пробормотал:

— Мне нужен Иоиль. Это очень важно.

— Ничего нет важнее занятий брата, — гнев бросился ей в лицо. — Оставь его в покое, если он тебе хоть чуточку дорог. Он когда-нибудь станет знаменитым раввином. Нечего ему рисковать всем на свете из-за кучки разбойников.

Даниил уставился на девочку. О чем она толкует? Он с трудом даже слышит слова, все в каком-то тумане.

— Пойми же ты, он никак не может решить, куда идти. Но он знает, в чем его долг. Пожалуйста, Даниил. Оставь его в покое, прошу тебя, уходи.

Постепенно туман в голове начал рассеиваться. А ведь она права. Какую же он глупость сделал. Правильно, нельзя подвергать опасности Иоиля. Даниил повернулся, поглядел на дверь — она качается, будто растворяется в воздухе. Сделал шаг, другой, и неожиданно провалился в темноту.

Сознание возвращалось медленно. Сперва он ощутил — под головой что-то мягкое. Как хорошо, можно лежать и не двигаться, пусть себе грудь и бок горят. Внезапно резкая, невыносимая боль привела его в чувство. Кто-то склонился над ним, кажется, девичья головка, тяжелые, темные кудри, лицо — словно белое пятно в темноте. Вдруг все вспомнил, попытался встать. Опять тьма, полная мучительной боли. Снова и снова — боль и смутные очертания девичьего лица.

— Где я? — прошептал еле слышно, не в силах двинуться.

— Тише, тише! — ответный шепот Мальтаки. — Молчи. Ты в чулане.

Слова плывут где-то в отдалении, смысл ускользает.

— Даниил, — бормочет голос, — ты меня слышишь?

— Да.

— Я пойду принесу чего-нибудь — рану перевязать. Лежи смирно и молчи. Я скоро вернусь, очень скоро. Понял?

— Да.

Шорох, полоска света. Девочка исчезает. Он один, и двигаться не надо.

Проходит какое-то время, снова свет, снова склоненная над ним девичья головка.

— Проснулся? Вот, выпей. Я подержу голову.

Прохладный край чашки у губ. Нежная рука под затылком. Вино крепкое, странный, терпкий, горьковатый вкус. Разливается теплом по горлу, по груди, боль немного стихает.

Она отставила чашку в сторону:

— Теперь надо снять одежду. Не бойся, я осторожно.

Он сжал зубы, пока она легкими движениями снимала покрытую кровью тунику. Голова кружилась от крепкого вина. Наверно, какое-то лекарство подмешала. Теперь протирает бок мокрой губкой, резко пахнет укропом, незнакомыми сладкими травами, оливковым маслом. Мягкая, сухая повязка касается раны.

— Как я сюда попал?

— Я тебя притащила. Почему ты сразу не сказал, что ранен? Иоиль никогда бы мне не простил, если бы я… если бы что-нибудь…

Она умолкла, сильными движениями перевязывая рану, а потом еще раз поднесла вино к губам.

— Я не могу здесь долго оставаться. Иоиль скоро вернется, он придумает, что делать. Не шевелись. Лежи и жди, мы придем.

Он не знал, сколько времени прошло — медленное течение уносило его куда-то вдаль. Тут снова появилась полоска света, расширилась. Дверь закрылась, но свет остался. Иоиль держит плошку с маслом, на лице с трудом сдерживаемое беспокойство.

— Даниил… ты как? Благодарение Богу, ты до нас добрался!

— Я… не знаю… где…

— Молчи, молчи. Я слышал, что произошло. Они по всему городу ищут. Когда Така мне сказала, я догадался — это тебя разыскивают. Что же ты натворил, Даниил!

— Не задавай ему вопросов, Иоиль. Ему нельзя разговаривать, — прозвучал голос Мальтаки. — Смотри, вот немного похлебки. Попробуй поесть.

Иоиль держит миску, а девочка кормит его с ложки похлебкой. Вкусно, теплая, только сил нет проглотить. Три ложки, и он закрыл глаза — надо отдохнуть. Заставил себя произнести вслух:

— Теперь ваш дом в опасности — из-за меня.

— Нет, никому и в голову не придет искать в нашем доме. Дай мне осмотреть твою рану, — Иоиль опустился на колени, осторожными движениями размотал повязку. Присвистнул тихонько. — Счастливчик. Еще бы чуть-чуть — и конец. Здоровущая дырка. Что толку спорить, тебе надо лежать тихонько, вот и все.