Ты только попроси, стр. 65
— Проблема? Какая проблема?
— Помнишь те лекарства, которые ты увидела у меня в несессере? — Киваю, мне страшно. — Это связано с тем, что тебе во мне нравится, и с тем, что я ненавижу. Это мои глаза… Я объясню тебе, и, думаю, ты поймешь многие вещи.
— Боже мой, Эрик… Что с тобой?
— У меня проблема со зрением. Глаукома. Болезнь, которую я унаследовал от своего чудесного отца, и, хотя я сейчас прохожу курс лечения и со мной все в порядке, болезнь будет прогрессировать. К сожалению, это необратимо. Возможно, в будущем я ослепну.
Моргаю и на одном дыхании спрашиваю:
— Что такое глаукома?
— Это хроническая болезнь глаз, а именно зрительного нерва, из-за чего у меня иногда мутнеет зрение, болит голова или глаза, меня тошнит или рвет. Думаю, что теперь, узнав об этом, ты поймешь меня.
Я в шоке. Я не могу пошевелиться. На Бетту мне плевать. Проблема с его племянником и переезд в Германию — что ж, мы еще об этом поговорим. Но только что Эрик признался в том, что у него проблема со зрением, и я не знаю, как на это реагировать.
Сердце колотится так сильно, что я едва могу дышать. Я могу лишь смотреть на Эрика, человека, которого люблю всей душой, но не могу произнести и слова. В долю секунды мой мир рассыпается. Мне вдруг становятся понятны многие вещи. Многие сигналы, которые я не могла разгадать. Его страхи. Поездки. Изменения настроения. Головные боли. Вот почему он всегда требует, чтобы я смотрела на него, когда мы занимаемся любовью. Эрик наблюдает за мной. Хочет, чтобы я заговорила, но я не могу. У меня учащается дыхание, и я отпускаю его руки.
Встаю, отворачиваюсь и, когда мне удается отклеить язык от нёба, поворачиваюсь к нему:
— Почему ты раньше мне не рассказал?
— О чем? О Бетте, о Флине или о своей болезни?
— О болезни.
— Джуд, я не хочу, чтобы об этом все знали.
— Но я не все…
— Я знаю, малышка. Но…
— Поэтому ты просишь, чтобы я всегда смотрела на тебя, когда…
Эрик проводит рукой по моим губам и шепчет:
— Хочу запечатлеть в памяти твое лицо, твои движения, чтобы вспомнить их в тот день, когда не смогу их увидеть.
Боль в его глазах приводит меня в чувство. Что я делаю? Снова сажусь с ним рядом и беру его за руки:
— Чертов упрямец, как ты мог от меня это скрывать? Я… я злилась на тебя. Упрекала тебя в частом отсутствии, изменениях настроения, а ты… ты… ты ничего не говорил. О боже, Эрик… почему?
Слезы льются рекой, я пытаюсь их сдерживать, но такое чувство, что прорвала плотина, и я не в силах их контролировать.
Эрик утешает меня, обнимает и осыпает меня ласками, хотя это я должна была бы его утешать. Но моя сила и уверенность только что дали трещину, и я не знаю, когда смогу восстановить ее. Он рассказал о своей болезни, которую обнаружили у него уже много лет назад и которая с каждым годом обостряется…
Не знаю, сколько времени я проплакала в его объятиях в поисках решения. Он разговаривает со мной, а я едва могу успокоиться.
— Не смотри на меня так.
— Как?
— Я вижу, что ты меня жалеешь.
Потрясенная услышанным, крепко сжимаю его в объятиях:
— Дорогой, не говори глупостей. Я смотрю на тебя так, потому что люблю тебя и переживаю за…
— Вот видишь? Я вызываю у тебя жалость. Нельзя было допускать, чтобы наши отношения зашли так далеко.
— Эрик, пожалуйста, перестань молоть чепуху.
С выражением, которое я никогда не забуду, он обхватывает руками мое лицо и говорит:
— Дорогая, ты будешь страдать, оставшись со мной. У меня слишком много обязательств. Компания, проблемный ребенок и, сверх того, проблемы со здоровьем. Думаю, что настал момент, когда ты должна решить, чего ты хочешь. Я приму любое твое решение. Я и так чувствую себя виноватым.
Я ошарашена. Мне хочется зарядить ему по физиономии. Что он несет? Во мне снова просыпается уверенность.
— Ты же не хотел сказать это, ведь так?
— Хотел, Джуд.
— Ты просто идиот, если не сказать скотина!
Эрик улыбается.
— Ты красивая, молодая и здоровая женщина, у тебя вся жизнь впереди, а я…
— А что ты? — Я не даю ему ответить и кричу как полоумная: — А ты — мужчина с обязательствами, племянником и болезнью, но которого я люблю. И если раньше я не боялась, когда ты сердился, то сейчас я боюсь еще меньше, и знаешь почему? Потому что я не оставлю тебя, как бы ты меня об этом ни просил. И я не оставлю тебя, потому что я тебя люблю… люблю… люблю! И вбей это навсегда в свою чертову квадратную немецкую башку! А на будущее мне наплевать. Меня интересуешь только ты… ты… ты, чертов упрямец! Пока еще рано говорить о переезде в Германию, но поскольку я тебя люблю, то я подумаю над этим.
— Джуд…
— Дорогой, ты — со мной, ты — мое настоящее. Как я смогу без тебя жить? Ты, наверное, сошел с ума? Как тебе могла прийти в голову мысль, что я брошу тебя из-за какой-то болезни?
Эрик взволнованно кивает головой, и впервые я вижу, как он плачет. У меня разрывается сердце. Он закрывает глаза руками и плачет, словно ребенок.
— Джуд, когда болезнь обострится, зрение намного ухудшится. Наступит момент, когда я стану для тебя обузой и…
— И?..
— Ты не понимаешь?
— Нет. Не понимаю, — отвечаю, почти лишившись воздуха. — Я не понимаю, потому что ты все равно будешь со мной рядом, сможешь ко мне прикасаться, целовать меня, заниматься со мной любовью. Почему ты во мне сомневаешься?
Эрик растроганно шепчет:
— Ты — самое лучшее, что было у меня в жизни. Самое лучшее.
Готовая расплакаться, как Магдалена, убираю его руки и вытираю ему слезы:
— Ну, если я — самое лучшее, что у тебя когда-либо было, то ты даже в шутку не будешь говорить, что я тебя брошу, договорились? А теперь скажи, что любишь меня, и поцелуй, как мне нравится.
Слезы снова застилают мне глаза, но я улыбаюсь. Он тоже улыбается, обнимает и целует меня.
52
Бурно начинается новая рабочая неделя, а моя голова пытается переварить все то, что рассказал Эрик.
Бетта? Неинтересно. Не волнует. Знаю, что Эрик не желает иметь с ней ничего общего, и я ему верю, хотя и не стоило вдаваться в подробности об отце. Теперь понятно, почему он никогда его не вспоминает.
Что касается племянника, я понимаю Эрика. Если бы с моей сестрой и зятем что-то случилось, я бы ни секунды не сомневалась — Лус осталась бы со мной. Я заботилась бы о ней и ни за что на свете не позволила ей страдать.
Жить в Германии? Я никогда об этом даже не задумывалась. Но ради Эрика я бы это сделала. Предпочитаю жить с ним, чем страдать без него. Ясное дело, нужно хорошенько это обдумать. Уехать — значит реже видеться с отцом, сестрой и племяшкой, а они очень много для меня значат. Очень-очень.
Но вот что действительно меня выводит из равновесия, так это его болезнь.
Нахожу в Интернете всю информацию о глаукоме и теперь понимаю, почему Эрик так боится и переживает. Когда я остаюсь дома одна, даю волю слезам, только там я могу выплакаться. Я должна быть сильной. Он боится своей болезни, хотя и не признается в этом, и я не хочу, чтобы он догадался о моем страхе.
Сердце разрывается, когда я думаю о том, что он может ослепнуть. Эрик такой сильный, властный, он полон жизни… Разве он может стать слепым?
Вот уже четыре ночи подряд я просыпаюсь в холодном поту. Меня мучат кошмары. Эрик утешает меня, держа в объятиях, и ругает себя за то, что все мне рассказал. У меня пропал аппетит, я пытаюсь улыбаться, но улыбка застывает на лице. Я не пою, не танцую. Все мои мысли — только о нем, мне необходимо знать, что с ним все в порядке. Однажды вечером, когда мы лежали на диване, я вдруг увидела в его взгляде такую ярость и раскаяние из-за того, что позволил мне почувствовать неуверенность, что я решила, что нужно что-то делать.
Пора поменять программу.
Он должен снова увидеть Джуд, такую же безумную, какую он знает, поэтому я решаю проглотить свой страх, неуверенность и слезы и с каждым днем постепенно становлюсь прежней Джуд. Он с благодарностью и облегчением вздыхает.