Президент Фу Манчи, стр. 50
– Согласно некоторым донесениям, он порой ускользает из-под опеки телохранителей. – Фу Манчи говорил почти шепотом. – Лола Дюма подтверждает это. Мои чикагские агенты невежественны и тупы. Я жду объяснения этих тайных походов.
Сэм Пак медленно кивнул сморщенной головой.
– Я применил строгие меры воздействия к номеру, ответственному за безопасность Сальвалетти, Хозяин. Это был японский врач Шошима.
– Был?
– Он самым достойным образом совершил харакири прошлой ночью…
Молчание вновь воцарилось в комнате, где два невидимых паука плели странную густую паутину на станке американской истории. Небольшая ферма, с которой доктор Фу Манчи продолжал отдавать приказы своим агентам, стояла на отшибе от шоссе – на земле, принадлежащей одному из ярых сторонников Лиги истинных американцев. Хозяин фермы не имел представления о подлинной личности арендатора, предоставив свои владения в полное распоряжение лиги.
В молчании доктор Фу Манчи сидел неподвижно, устремив взгляд на далекий лес. Сэм Пак напоминал холодную статую: сейчас никто не заметил бы в нем признаков жизни. Белка взбежала по свисающей над террасой ветке дерева, заглянула в комнату, легко перепрыгнула на соседнюю ветку и исчезла с глаз. Вечернее пение птиц знаменовало наступление сумерек.
– Я переберусь на Шестую базу в Чикаго, – раздался наконец гортанный голос. – Профессор составит мне компанию. Я должен присутствовать там лично в субботу вечером.
– План готов, Маркиз. Но вам придется ехать через Нью-Йорк.
– Я тронусь в путь в течение часа, мой друг. Возможно, по дороге на Шестую базу я лично засвидетельствую почтение аббату Донегалю. Субботнее обращение Сальвалетти к народу имеет целью заручиться поддержкой жителей Среднего Запада, до настоящего времени преданных старой администрации. Мы должны заставить священника замолчать…
ГЛАВА XXXVI
УРАВНЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДУШ
Марк Хэпберн не мог усидеть на месте от волнения и тревоги. Он поднялся со скамейки в Центральном парке и пошел по направлению к Школьным воротам.
Смит на рассвете отправился самолетом к аббату Донегалю, чьи разоблачения отдельных людей и целых организаций, выступающих против существующей Конституции, привели в состояние крайнего возбуждения миллионы радиослушателей от побережья до побережья. Сознание близкого поражения приводило Хэпберна в уныние. Ничто не может остановить триумфальное шествие Поля Сальвалетти к Белому дому…
И теперь впервые за все время знакомства Мойя Эдер не явилась на назначенную встречу. В глубине сердца Хэпберн чувствовал страх. Лейтенант Джонсон установил местонахождение игровой площадки Робби на Лонг-Айленде, но испуганная Мойя взяла с Марка обещание никогда больше не следить за сыном.
Президент устроил ей допрос по этому поводу! Очевидно, ее объяснения удовлетворили хозяина – однако утверждать это с уверенностью она не могла.
И теперь Мойя не пришла на встречу, которую сама же назначила в записке, переданной Марку через Мэри Гофф.
Хэпберн знал, что никогда не простит себе, если станет невольной причиной какого-нибудь несчастья в ее жизни. Он дошел почти до самых ворот, но Мойя не появилась. Его беспокойство возросло. Он повернулся и поспешил обратно.
Хэпберн почти дошел до знакомой скамейки, когда увидел Мойю, приближающуюся к месту встречи с противоположной стороны. Ему захотелось громко закричать от радости и облегчения. Он торопливо зашагал навстречу молодой женщине.
К удивлению Хэпберна, Мойя не ускорила шаг, но продолжала идти, словно не замечая его. Сердце молодого человека болезненно сжалось. Что это значит? И как он должен вести себя? Теперь Марк уже мог различить ее лицо… Оно казалось смертельно бледным.
Едва заметным движением головы, быстрым взмахом ресниц Мойя предупредила друга:
– Не заговаривайте со мной!
Он прошел мимо, устремив безразличный взгляд вперед и чувствуя, как покрывается холодной испариной лоб. До слуха его долетели еле слышные слова:
– За мной кто-то следит. Не упускайте его из виду.
Марк Хэпберн свернул с аллеи на узкую дорожку. Мимо прошел невысокий плотный мужчина, не обративший на него никакого внимания. Хэпберн прошел по дорожке десять – двенадцать шагов, затем продрался сквозь кусты, обогнул огромный валун и вновь вышел на аллею.
Следивший за Мойей человек теперь находился в двадцати ярдах впереди. Хэпберн последовал за ним, в скором времени свернул на тропинку, ведущую к пруду, и увидел Мойю.
Она сидела на скамейке с книжкой на коленях и наблюдала за играющими на площадке детьми.
Человек прошел мимо, не останавливаясь, за ним приблизился к скамье и Хэпберн. Мойя низко склонилась над книгой. Марк прошел мимо тоже, проводил плотного мужчину до самых ворот парка и затем вернулся.
Мойя подняла глаза от книги. Она по-прежнему была очень бледна и встревожена.
– Он ушел? – слабым голосом спросила она.
– Да.
– Отправился сообщать о результатах слежки. – Мойя закрыла книжку и тяжело вздохнула. – Похоже, я под подозрением. Полагаю, время от времени все члены организации подвергаются подобной проверке. У хозяина какие-то крупные неприятности. Вероятно, вы знаете, в чем дело. Я – не имею понятия. Но в результате на мои плечи свалилось страшно много механической работы. Я принимаю сотни донесений – на первый взгляд совершенно бессмысленных, – стенографирую их и передаю по телефону, когда мне звонят.
– А кому вы передаете их, Мойя?
– Какому-то мужчине, который говорит с немецким акцентом. Я не знаю, кто это. – Она нервно вертела в руках книгу. – Потом еще это бракосочетание Сальвалетти и Дюма. Старый Эммануэль и я отвечаем за подготовку к этому мероприятию. Лола же ездит с Сальвалетти по стране, как вы знаете. Все это чистейшей воды пропаганда, и нам повсюду оказывают содействие. Но все равно это ужасно тяжелая работа. Нельзя забывать ничего, что может способствовать продвижению Сальвалетти к Белому дому.
– Убийство Харвея Брэгга было первым шагом на этом пути, – медленно произнес Хэпберн. – Но…
Он прикусил язык. Его агенты установили местонахождение доктора Фу Манчи и человека, известного под именем Сэм Пак. Ферма в Коннектикуте в настоящее время была окружена отрядом под командованием лейтенанта Джонсона…
Мойя ответила не сразу. Некоторое время она сидела неподвижно, устремив взгляд в пустоту перед собой, потом заговорила еле слышным голосом:
– Возможно, это и правда. Даю вам слово, я не знаю, так это или нет. И, надеюсь, вы понимаете… – Мойя повернула голову, и Хэпберн заглянул в прекрасные встревоженные глаза, – если бы я знала, то не призналась бы вам в этом.
Некоторое время Хэпберн молча смотрел на молодую женщину, затем бесстрастно проговорил:
– Да, понимаю. Вы придерживаетесь правил игры – хоть и играете на стороне самого злого человека в мире.
– Президент! – Мойя вымученно улыбнулась. – Порой мне кажется, он стоит выше понятий добра и зла. Он мыслит на уровне, просто недоступном для нас. Вам никогда не приходила в голову подобная мысль, Марк?
– Да, – Хэпберн кивнул. – Найланд Смит тоже так считает. Но это просто значит, что ваш хозяин вдвойне опасен для человечества. Поскольку вы такая прямодушная и искренняя, Мойя, я не могу рассказать вам все, что мне известно о Президенте. Это комплимент, ибо я знаю: если вас спросят, вы сочтете себя обязанной ответить правду.
Мойя взглянула на Хэпберна и тут же отвела глаза в сторону.
– Да, наверно. Но… – она судорожно сжала руки, – если говорить честно, сегодня мне абсолютно все равно, кто будет править страной. В конце концов все формы правления похожи одна на другую. Я страшно тревожусь за Робби.
– В чем дело, Мойя?
Хэпберн наклонился к молодой женщине. Она продолжала смотреть в сторону: слезы поблескивали у нее на ресницах.
– Он очень болен.
– Боже мой! – Самым естественным образом Хэпберн положил руку Мойе на плечо. – Почему вы не сказали мне сразу? Что с ним? Кто лечит его?