Президент Фу Манчи, стр. 23
Он резко сунул руку во внутренний карман и мгновенно оказался под прицелом трех пистолетов. Не обращая на них внимания, обладатель монокля протянул главному офицеру британский паспорт. Последовала минута зловещего молчания, в течение которой полицейский самым тщательным образом изучал документ и сравнивал внешность стоящего перед ним человека с фотографией в паспорте.
Наконец он обернулся к своим спутникам.
– Ребята, мы ошиблись. Это капитан гренадерских войск достопочтенный Джордж Фосдайк-Фосдайк. Сообщите на базу и получите от Президента дальнейшие инструкции…
Спустя десять минут достопочтенный Фосдайк-Фосдайк остался в вестибюле отеля в полном одиночестве. Трое полицейских ушли. В окне за завесой мокрого снега капитан увидел промелькнувший мимо мощный автомобиль. Добродушный священник тоже исчез. Достопочтенный Фосдайк-Фосдайк был раздражен и заинтригован.
– Разрази меня гром! – воскликнул он.
В этот момент, когда сквозь завывания ветра слышался еще шум отъезжающей машины, снаружи раздался рев другого, еще более мощного автомобиля – подъезжающего к отелю. Дверь снова распахнулась, и в вестибюль вошли два человека. Фосдайк-Фосдайк обернулся к вошедшим.
– На этот раз нам повезло, шеф! – произнес один, обнажив в улыбке ослепительно белые зубы.
Другой кивнул и шагнул вперед.
– Добрый вечер, сэр Патрик Донегаль, – сказал он и, раздвинув на груди мокрый плащ, показал золотой значок. – Ну и заставили же вы нас побегать!
– Эй! Послушайте! – воскликнул Фосдайк-Фосдайк. – Эта идиотская шутка уже устарела!
А добродушный священник на стареньком, но резвом «форде» мчался сквозь снег в сторону Нью-Йорка. Аббат Тернового Венца продолжал свое путешествие.
ГЛАВА XVIII
МОЙЯ ЭДЕР ПОЯВЛЯЕТСЯ ВНОВЬ
Мойя Эдер вышла из лифта, пересекла мраморный вестибюль роскошного многоквартирного дома и вышла на Парк-авеню. Она куталась в норковую шубку, и маленький баскский беретик плотно сидел на ее кудрях цвета красного дерева. Пронзительный ледяной ветер на время разогнал облака на сверкающем небе. Мойя с наслаждением вдохнула холодный свежий воздух, который казался тем более чистым после прокуренной гостиной Дюма.
Новое назначение пугало молодую женщину. По какой-то известной только Президенту причине ее назначили на место Лолы Дюма. А она боялась недовольства Лолы почти так же, как недовольства Президента. В жилах мисс Дюма текла желтая кровь – более заметная в ней, нежели в ее отце – и это делало девушку опасным врагом. Мойя, встречавшая Лолу несколько раз прежде, считала ее восхитительно красивой, но злой колдуньей, искушенной в таинственных ритуалах.
Молодая женщина быстро пошла в сторону ближайшего отеля: там организация, к которой она против своей воли принадлежала, сняла для нее номер на имя Айлин Брион. Мойя чувствовала себя так, словно только что избежала опасности.
Харвей Брэгг, потенциальный диктатор Америки, принял ее с таким энтузиазмом, с каким султан принимает в свой гарем юную рабыню-черкешенку. И ей не к кому было обратиться за помощью – разве что к Президенту. Как ни странно, она верила этому величественному, но злому человеку.
Газеты, много внимания уделяющие политическим новостям, не оставили, однако, незамеченной смерть Джеймса Рише. В глубине души Мойя была уверена: Джеймса Рише казнили по приказу Президента. Могущество зловещего китайца внушало ужас, но – хотя в его руках находилась сейчас жизнь куда более дорогая для Мойи, чем собственная, – молодая женщина служила ему не только из страха. Доктор Фу Манчи никогда не заставлял миссис Эдер совершать поступки, идущие вразрез с ее жизненной философией. Иногда во сне китаец представлялся ей Сатаной, падшим сыном утра, но втайне она не сомневалась в ненарушимости данного им слова. С точки зрения западного человека деяния доктора были отвратительны, однако, как ни странно, он всегда поступал по принципу «меры за меру» в отношении своих подчиненных.
Первые инструкции, полученные Мойей в отношении Брэгга, касались будущих дебатов в Карнеги-холле. Она вручила новому хозяину какие-то отпечатанные на машинке заметки, многие из которых он яростно раскритиковал. Во время первой беседы с ним молодая женщина с удивлением поняла: Брэгг никогда не встречался с Президентом!
– Я имею дело с этой шайкой уголовников до тех пор, пока они платежеспособны, – объявил он. – Но можете передать своему «Президенту», что мне нужны его деньги, а не приказы!
Мойя напомнила Брэггу, что все полученные ранее указания неизменно способствовали его успеху. Страшно заинтригованный хозяин попытался устроить секретарше допрос. Потерпев неудачу, он изменил тактику и грубо и страстно овладел молодой женщиной…
На ходу Мойя подняла лицо к целительному в своей чистоте лунному свету. Сальвалетти тактично прервал эту первую встречу, но молодая женщина содрогалась при виде Сальвалетти, как инстинктивно содрогаются при виде змеи. С тех пор подобные сцены повторялись много раз.
Мойя Эдер достигла отеля и уже входила в дверь, когда кто-то тронул ее за плечо.
Это случилось наконец – и она почувствовала облегчение и почти радость.
С той снежной ночи у Башни Тернового Венца Мойя с часу на час ожидала ареста. Она быстро обернулась.
Позади стоял высокий бородатый человек в очках, черной шляпе и плаще с капюшоном.
– Живете здесь, миссис Эдер? – сухо поинтересовался он.
Тихий голос ее почти потонул в шуме уличного движения.
– Да. Кто вы и что вам надо?
Но еще не договорив до конца, она поняла, что слышала этот монотонный голос раньше. Глаза мужчины сверкнули за стеклами очков.
– Мне надо поговорить с вами.
– Но я не знаю вас.
Мужчина раздвинул плащ на груди, и Мойя увидела блеск золотого значка. Да, она оказалась права: это федеральный агент! Все кончено, она попала в руки правосудия и освободилась наконец из-под власти ужасного Президента. Но…
Вестибюль роскошного дома пустовал – ибо час был поздний. Усевшись напротив федерального офицера за маленький столик, Мойя Эдер уже полностью владела собой. За последние годы она поняла, что не может позволить себе роскошь быть женщиной, и благодарила небо за доставшиеся ей по наследству мужество и здравый смысл. Эти качества спасли ее от сумасшествия, от самоубийства – и от вещей даже более страшных.
Федеральный агент снял черную шляпу. Мойя тут же узнала его и с удивлением осознала, что почувствовала мгновенный укол радости.
Молодая женщина улыбнулась этому бородатому человеку – а она прекрасно знала, насколько обворожительна ее улыбка.
– Должна ли я считать себя арестованной? Ведь если так, то едва ли мне представится счастливая возможность побега, как в прошлый раз.
Марк Хэпберн снял очки в черепаховой оправе и устремил тяжелый взгляд на собеседницу. Она помнила эти глубоко посаженные глаза – мечтательные глаза поэта. Теперь они были холодны и суровы. Ее отвага и дерзость пробудили в сердце Марка Хэпберна дух предков-квакеров, бессонный дух пуритан. Когда он заговорил, голос его звучал жестко.
– Теоретически я должен арестовать вас, миссис Эдер. Но мы не столь неукоснительно придерживаемся буквы закона, как полиция. – Молодой человек смотрел на ее твердые, прекрасного рисунка губы и старался понять, как обладательница их могла дарить поцелуи Харвею Брэггу. – С той самой ночи у Башни я искал случая побеседовать с вами.
Мойя не ответила.
– Ваш коллега по работе у аббата Донегаля недавно был убит. Вы слышали об этом?
Миссис Эдер кивнула.
– Да. Но почему вы считаете, что он убит?
– Потому что я знаю, кто убил его. И вы тоже знаете. Это доктор Фу Манчи!
Марк Хэпберн произнес последние слова с особым нажимом, ни на миг не сводя взгляда с женщины. Но тем самым он лишил ее возможности безбоязненно говорить правду. Миссис Эдер предполагала, что федеральный агент знает о существовании Президента – но для всех членов организации имя последнего оставалось неизвестным, и лишь два раза ей довелось слышать, как в беседе его называли «Маркизом».