Дочь доктора Фу Манчи, стр. 7
Не все, о чем рассказал Веймаут, было мне неизвестно; многое отдавалось эхом в моем мозгу. Я не мог принимать участия в описываемых им событиях, потому что был тогда слишком молод, но рассказы о них слышал не раз. В юности я всерьез подумывал о карьере юриста, и деяния этого зловещего человека интересовали меня еще и с профессиональной точки зрения; к сожалению, война помешала моей карьере на юридическом поприще.
Сейчас я понял: если такие умные и опытные люди, как Петри и Веймаут, были правы в своих предположениях, то миру угрожало бедствие похуже любой чумы.
Доктор Фу Манчи!
— Мы с сэром Лайонелом и Найландом Смитом были, видимо, последними, кто видел его живым, — говорил меж тем доктор Петри. — Возможно, жив он и сейчас, хотя я, признаться, не верю. Но вполне готов поверить, что его замыслы воплощает в жизнь кто-то еще. Что, спрашивается, делал вчера вечером во дворе моего дома дакойт — возможно, бирманец и уж в любом случае — профессиональный убийца и грабитель? Теперь вы это знаете, Гревилль: он следил за вами. Однако поданный им сигнал позволяет предположить, что он был не один! Похоже, Веймаут, нас снова опутывает старая сеть. И тогда… кстати, за этим лагерем тоже наблюдают.
— Я об этом уже говорил, — кивнул суперинтендант. — И готов повторить: если бы только Найланд Смит смог к нам присоединиться!
— Вы, естественно, имеете в виду сэра Найланда Смита, комиссара из Скотланд-Ярда? — уточнил Форестер. — Я знаю многих, кто с ним знаком. Он ведь был представителем полиции в Курне, так?
— Совершенно верно, — подтвердил Петри. — Однако я хочу обратить ваше внимание еще вот на что: сколько бы ни было у нас неизвестных врагов, но есть по крайней мере и один незнакомый друг.
— Кого вы имеете в виду? — полюбопытствовал я.
— Ну как же? Того самого хорошо информированного незнакомца, который телеграфировал мне в Каир, — напомнил Петри. — Да и Веймауту тоже. Иных способов помочь сэру Лайонелу у него не было. Доктор Фу Манчи был непревзойденным мастером вызывать искусственную каталепсию — это одно из самых опасных орудий в его арсенале. А противоядие, насколько мне известно, есть только у меня. И человек, пославший телеграмму, об этом знал!
— Оставим пока в покое незнакомых друзей, — предложил Веймаут. — Поговорим о незнакомых врагах. Либо среди ваших рабочих затесался дакойт, либо в лагерь прокрался кто-то посторонний.
— Наверняка так все и было! — закричала Райма. — Вы нашли разгадку!
— Не так уж это было трудно, мисс Бартон. К сожалению, это только предположение, и именно на нем строится вся моя версия. Если я ошибся — значит, и она неверна.
— О чем вы говорите? — нетерпеливо спросил Форестер.
Веймаут не стал обращать внимание на некоторую невежливость вопроса, поняв, что она вызвана охватившим химика возбуждением.
— Да вот о чем, — спокойно ответил он, с усмешкой взглянув на него. — Скажите, когда вы нашли сэра Лайонела, в каком состоянии была его одежда?
— Согласно распорядку дня, — быстро проговорил я, — в четыре мы возвращались к работе. Скорее всего, сэр Лайонел одевался.
— Ключ от этой хижины он обычно носил с собой?
— Он вообще все ключи носил с собой. На цепочке.
— Когда вы его нашли, цепочка была при нем?
— Да.
— Вы ее забрали?
— Нет. Мы его уложили вот на этот стол точно в таком же виде, как нашли.
— Полуодетым?
— Да.
Веймаут медленно подошел к саркофагу с мумией, стоящему в углу. Крышка была снята и прислонена к стене. Он осмотрел ее и вернулся обратно.
— Когда тело сэра Лайонела переносили сюда, вы оба присутствовали при этом? — спросил он нас с Форестером.
— Мы с Али Махмудом его несли, — объяснил химик. — Шан Гревилль сопровождал нас. А затем мы все вместе вышли.
— Хорошо, — спокойно произнес суперинтендант. — При этом я готов поклясться, никто из вас и не подумал заглянуть вон за ту крышку.
Я озадаченно уставился на Форестера. Тот покачал головой.
— Нам это и в голову не пришло.
— Естественно, — кивнул Веймаут. — А теперь посмотрите, что я там нашел.
Он вынул из кармана клочок бумаги, поднес его к стоящей на столе лампе, развернул и продемонстрировал нам кусочек какой-то красноватой волокнистой массы. Райма вскочила; мы все трое нетерпеливо склонились над ним. Лишь Петри не сдвинулся с места, флегматично наблюдая за нами.
— Что скажете, мистер Форестер? — осведомился суперинтендант. — Как врач, вы должны быть знакомы с этой штукой.
Форестер внимательно изучал находку. Мы молча смотрели на него. Я услышал, как снаружи покашливает Али Махмуд, и понял, что он старается держаться к нам поближе, насколько это позволяют его обязанности часового.
Наконец, пожав плечами, химик передал лупу мне.
Я бросил беглый взгляд и отложил ее в сторону, признавая свое невежество.
Петри вопросительно посмотрел на Форестера.
— Ничего не могу сказать, — отрицательно покачал тот головой. — Это, безусловно, какое-то растение. Я его никогда не встречал. Если оно относится к тропическим, то я совершенно некомпетентен.
— Относится, — подтвердил Петри. — Это орех бетеля. Многие дакойты питают к нему слабость.
— Отсюда вывод, — спокойно вмешался Веймаут. — Когда вы принесли сюда тело сэра Лайонела, за крышкой саркофага прятался некто, имеющий привычку жевать бетель. Кстати, дверь была отперта?
— Разумеется, — подтвердил я. — Ее вообще никогда не запирали. Мы это сделали лишь после того, как поместили сюда тело.
— Так я и предполагал. — Веймаут на секунду сделал паузу. — Итак, кто-то, жующий бетель, по всей видимости, скрывался за палаткой сэра Лайонела. Он услышал, что вы решили перенести тело в эту хижину, опередил вас, спрятался, дождался, пока вы уйдете, снял с тела цепочку с ключами, вынес его и запер за собой дверь.
— Скорее всего так оно и было, — пробормотал Форестер, уставившись в одну точку. — Примите мои сердечные поздравления. Но… орех бетеля?
И в этот момент неожиданно раздался голос Раймы:
— Возможно, я смогу вам показать этого человека.
— Что?! — воскликнули мы.
— Мне кажется, у меня есть его фотография. И не только его, но и кое-кого еще!
ГЛАВА III
«МОГИЛА ЧЕРНОЙ ОБЕЗЬЯНЫ»
Признаться, мне довелось кое-что повидать в жизни, и я был уверен, что ничего неожиданного она мне предложить уже не сможет.
Мало же я знал о том, что хранит судьба в своих тайниках!
Приближался рассвет.
Мог ли я предполагать, что с первыми лучами солнца, озарившими долину Нила, мне предначертано столкнуться лицом к лицу с испытаниями куда более странными, чем все, что могло создать мое воображение?
Я вызвался сопровождать Райму в ее палатку. Теперь нас всех ни на секунду не покидало ощущение близкой опасности; никакие меры предосторожности не казались лишними, когда тень Фу Манчи упала на нас.
«Представьте себе человека высокого, худого и сутулого со лбом Шекспира и лицом сатаны… глаза удлиненные и зеленые, как у кошки…»
Описание, данное доктором Петри, навсегда запечатлелось в моем мозгу. Особенно запали в память эти зеленые кошачьи глаза…
В палатке Райма зажгла свет и принялась торопливо собирать свои фотографические принадлежности. Когда мы вышли, к нам подошел Али Махмуд с винтовкой на плече.
— Что-нибудь хочешь сообщить, Али?
— Ничего, господин.
Мы вернулись в хижину. Очаровательная робость, которую я так любил — слишком мало робких девушек осталось в наше время, — овладела Раймой, когда она увидела, с каким нетерпением все ждут ее рассказа. Она была такой прелестно-хрупкой, что низкие ноты, появляющиеся в ее голосе в моменты волнения, казались совершенно не свойственными ее природе. Но серьезные серые глаза убеждали, что передо мной действительно она — робкая, застенчивая Райма.
— Я попытаюсь вам помочь, только, пожалуйста, не ждите от меня слишком многого, — начала она, окинув нас быстрым взглядом. — На самом-то деле я не слишком квалифицированный фотограф — так, скорее любитель. Просто дядя Лайонел — ужасно добрый человек, а мне так хотелось поехать в экспедицию… — она наклонилась, положила на стол принесенную с собой папку и открыла ее. — Понимаете, я время от времени ставила ловушки на разных птиц и зверей…