Последняя ночь с принцем, стр. 55
– Я тебе не верю, Ваня, – абсолютно ровным голосом перебил его Скворцов и снял пистолет с предохранителя. – Александра очень хорошая женщина. Она никогда… Никогда бы, слышишь, не сделала мне больно. Это все ты! Ты непорядочный человек, Иван. Ты крутишь какие-то темные дела с темными людьми и вовлекаешь во все это Сашеньку. Я не могу позволить тебе ставить под сомнение наше благополучное существование. Ты мерзавец!..
Речь была пафосной и проникновенной. И Иван непременно бы проникся, не целься в него Скворцов из пистолета и не считай он его виноватым во всех смертных грехах сразу.
Это все Шурка была виновата! Она оболгала его, она! Сука, сука, сука…
Нужно было срочно что-то делать. Таким тихоням, как Скворцов, убить человека – раз плюнуть. Такие, как он, о последствиях не думают. Им бы лишь свое втоптанное в грязь самолюбие отряхнуть, а там будь что будет.
– Тебя посадят, лейтенант! – взвизгнул Иван, поднялся с коленей и повторил: – Ты понимаешь, что тебя посадят?! Это же статья, да какая! Умышленное убийство.
– Я не собираюсь тебя убивать, – вновь, не повышая голоса, парировал Скворцов. – Я просто… Просто накажу тебя немного.
И он выстрелил…
Глава 18
Невзирая на восемь вечера, столбик термометра упрямо держался на тридцатиградусной отметке. Воздух настолько перенасытился вонью выхлопных газов, плавящегося асфальта и разгоряченных потных человеческих тел, что казался осязаемым и липким на ощупь.
– Я сейчас умру! – простонала Рита, бросая сумку у конторки администратора. – Если и в этой гостинице не окажется свободных номеров, я точно умру!
Милевину очень хотелось бы Риту послать с ее нытьем куда подальше, обратно домой, например, но он промолчал.
Напарников роднили ощущения. Если и в самом деле в этой третьей по счету гостинице, что они посетили, приехав из аэропорта, не окажется свободных мест, он точно скончается. Рубашка, брюки, все липло к телу, намертво пропитавшись пылью и гарью огромного промышленного города. Язык почти не ворочался, еле умещаясь во рту из-за жажды. Он пил. Много пил в самолете, много пил в аэропорте и, блуждая по городу, прикладывался к бутылочке с минералкой постоянно, но жажда не проходила.
– Мест нет, – тявкнула безликая девица неопределенного возраста, даже не подняв на них глаз.
– Поищите! – потребовал Милевин, и как это ему ни претило, и ни противоречило отечественному законодательству, вложил между страниц книги, что она читала, две сотни рублей. – Причем немедленно, иначе я сдохну. Кстати, моя спутница тоже. И вас обвинят в непредумышленном убийстве… Статья…
Скороговоркой пробубнив номер статьи и возможный срок лишения свободы, предусматриваемый законодательством за совершение данного преступления, он кисло улыбнулся опешившей администраторше, и уже без былого напора попросил:
– Поищите!
Она кивнула, сграбастав обе сотни костлявой кистью, и принялась листать регистрационный журнал.
– Есть один номер для молодоженов, – проворчала она и мстительно улыбнулась возмущенно вскинувшейся Маргарите. – Это все, что есть. Как хотите…
– Хотим, – оборвал тетку Милевин, вырвал из рук Риты ее паспорт и, сложив со своим, быстро сунул их даме в лицо. – Оформляйте, и быстрее, мы еле стоим на ногах.
Администраторша бойко оформила им регистрацию. С гаденькой улыбкой, поглядывая в сторону обозленной Маргариты, протянула ключ Милевину и пробормотала:
– Хороших снов вам.
О том, чтобы ложиться спать, не могло быть и речи.
Во-первых, кровать была всего одна, и какой бы широченной ни казалась, она была одна и подразумевала одно одеяло и одну подушку причудливой формы, распластавшуюся от одного до другого края кровати.
Во-вторых, Милевин сразу засобирался разыскивать то отделение милиции, откуда им был получен ответ на его запрос.
Единственное, в чем он не смог себе отказать, так это влезть под душ без очереди.
– Ты еще успеешь, – грубо оборвал он возмущенные возгласы Маргариты и грубо оттолкнул ее от двери в ванную. – А мне некогда…
Из ванной Милевин вышел лишь через полчаса. Он побрился, вымыл и высушил феном волосы, переоделся в светлые джинсы и легкую футболку в дырочку. И принялся крутиться перед зеркалом, словно барышня, смахивая с плеч и коленок несуществующие пылинки.
– Как я, Маргарита Николаевна? – Милевина распирало ощущение собственной неотразимости.
Она не ответила, хотя сочла, что он и в самом деле неплохо выглядит. Не ответила из вредности. Демонстративно молча прошествовала мимо него в ванную, забрасывая себе на плечо полотенце с таким остервенением, что едва не угодила Милевину по носу.
– Понял, – хохотнул тот и, не успела она скрыться за дверью, вышел из номера.
Рита влезла в ванну, пустила прохладную воду и тут же забыла обо всем.
Блаженство было полным и бесспорным, до Милевина ли.
Она намыливала голову, смывала пену, клочьями оседавшую у ее ног, снова лила на голову шампунь. Потом перепробовала весь гель, что стоял частоколом в красивых бутылочках на стеклянной полочке над раковиной. Ароматы смешивались и порхали в воздухе, въедаясь в ее поры и кружа голову.
Отключив воду, Рита долго расчесывала волосы, не рискнув сушить их феном. И с чего-то решила вдруг обновить макияж. Зачем она это делала, сама не знала. Ну, не для Милевина же, в самом деле! Они напарники и ничего более. К тому же у нее, кажется, есть Серега. Вчера утром, во всяком случае, еще был.
Правда, потом они вдрызг разругались. Серега страшно кричал на нее, тряс ее за плечи и все пытался заставить Риту отказаться от безрассудной затеи лететь к черту на кулички. Рита молчала и лишь время от времени огрызалась. А потом он ушел, даже не хлопнув дверью. Просто оставил ее открытой. Она сама запирала за ним, с грохотом обрушив дверь о притолоку.
Пирогов ушел, не простившись, но успел позвонить Аньке и наябедничать. Анька тоже страшно кричала на Риту, умоляла и даже ревела, обзывая всякими жуткими словами, начиная с эгоистки и кончая дурой чертовой. Потом уже позвонил Милевин. А Серега…
Сереге она пыталась дозвониться. Честно пыталась! Хотела все сгладить и забыть. И еще попросить извинения, если бы его это утешило. С чего-то ей вдруг стало небезразлично, что он так вот страдает из-за нее. И она добросовестно раз за разом набирала его номер уже после того, как переговорила с Милевиным. Звонила раз тридцать, наверное, пока не уснула, прижавшись щекой к телефону. Утром она снова звонила ему. Результат был тот же. Вернее, его не было вовсе, ни результата, ни Сереги. Трубку в его новой квартире никто так и не взял. И все время полета Рита занималась тем, что придумывала новую историю про Пирогова-младшего.
История ей совсем, совсем не понравилась и отчего-то сильно ее опечалила.
В этой истории Серега уходил от нее ночными улицами их города. Уходил, сгорбившись от горя и ничего не видя перед собой. Но уходил он почему-то не к себе домой, а совсем в другое место. Географически это место не было для Риты принципиальным. Принципиальным было то, что дверь ему в этом месте открывала длинноногая блондинка, красотой своей удивительно смахивающая на погибшую Зиночку. Она открывала Сереге дверь, и он тут же расправлял плечи, улыбался ей навстречу и как-то уж очень скоро забывал про нее – Риту.
Дальше ее история вообще никуда не годилась.
Серега раздевал прекрасную соблазнительницу, раздевался сам, и они кулем валились в разобранную постель.
В этом месте Рита принималась горестно вздыхать и бросать тоскливые взгляды в иллюминатор.
Дура! Она и правда чертова дура, Анька права. Надо было мчаться непонятно куда, торчать в аэропортах, когда их самолет совершал дозаправку, жариться на солнце, умирать от жажды и томиться от непонятного чувства собственной обделенности. И чувство это с каждым часом становилось все острее и поганее, потому что получалось, что обделила себя она собственноручно.