Осколки ледяной души, стр. 28
– Я не могу бросить ее, Колобок. Она верна мне. Я не подлый. Прости.
Верочка хотела было напомнить ему, что тоже была верна ему. И никогда и ни с кем, и ни в жисть, но Гена уже бросил трубку.
После этого звонка Верочка стала просить небеса послать Шитиной любовника. И как только тот у нее появится, Гена измены не простит и тогда вернется к ней – к Вере. Долго просила, год, наверное, а то и больше. Шитина все медлила и медлила. А Геночке все не было и не было за что не прощать ее.
И тут вдруг такой подарок судьбы!!!
У Шитиной появился интерес. И она просит ее узнать о нем что-нибудь. Да она... Она не только узнает! Она спеленает его, перевяжет цветными лентами и самолично принесет «подружке» его в охапке, лишь бы... Геночка к ней вернулся.
Александра Шитина с усмешкой наблюдала за гаммой чувств, сквозивших в выпуклых водянистых глазах Верочки. Тайные желания «бывшей» не были для нее таким уж большим секретом. Иногда, в минуты отчаяния, ей и самой хотелось, чтобы ее «козел» свалил к своей бывшей. Свалил и никогда больше не разбудил бы ее осторожным поворотом ключа в замке в половине четвертого утра. Сволочь...
– Кто такой, Саша?! – Верочка проглотила залпом полстакана воды и вытерла пухлый рыхлый рот тыльной стороной ладони. – Говори, попробую сделать, что в моих силах, но особо не рассчитывай.
Рассчитывай, рассчитывай, кричало Верочкино сознание.
Еще как рассчитываю, ухмылялся Шурочкин сарказм.
– Верещагин Александр. То ли главный экономист, то ли программист. Кажется, у него есть дочь, – медленно диктовала Шитина, терпеливо наблюдая за тем, как Верочка выводит круглые буковки на бумаге.
– У вас с ним что-нибудь было?! – С надеждой подняла она взгляд на Шитину.
– Нет... пока. Нам кое-кто помешал.
– Кто?! – Еще не зная, она уже ненавидела этого человека и готова была тут же растоптать.
– Понятия не имею! Какая-то Вероника! Вклинилась между нами на последней выставке этого, как его... – Шитина на манер шефа защелкала пальцами.
– Головачева? – подсказала Верочка, не пропускающая ни одного нового художника и драматурга.
– Во! Его! – Александра вздохнула с облегчением, музеев она не посещала, к живописи была категорически равнодушна, избрав раз и навсегда своей стихией непередаваемо завораживающий мир цифр. – Вклинилась, понимаешь, и уволокла мужика. А у меня на него были виды. Он, говорят, недавно с женой развелся.
– Не переживай. Он от нас никуда не уйдет. – Фраза прозвучала приговором как Верещагину с Шитиной, так и ее милому сердцу Геночке, уж во второй раз она его никому не уступит. – Поезжай сейчас. У меня обед. Все узнаю, не печалься. Как узнаю, сразу тебе позвоню. И не плачь ты так больше из-за этого мерзавца! Глазки прямо такие грустные, смотреть жалко. Может, хоть Верещагин сделает тебя счастливой.
Верочка искренне на это надеялась, не представляя, какой в душе Шитиной сейчас поднялся дикий хохот. Это на ее деловом языке называлось импровизацией.
Дамы приложились щечка к щечке и расстались довольные друг другом.
Александра снова подмигнула охраннику и вскоре покинула парковку перед зданием фирмы, которая занималась продажей компьютеров, оргтехники ну и в частном порядке тем, что устраивала судьбы некоторых особ вызывающей наружности.
Шитина посмотрела на часы. Время обеденное. Ехать в офис смысла нет. Можно было бы посидеть где-нибудь в кафе и перекусить, но аппетит был утерян в утреннем скандале с благоверным. Кстати, о благоверном...
Почему бы не съездить домой и не обрушить скандал на его больную с бодуна голову? Мысль Александре понравилась, и она свернула в переулок, ведущий к ее дому.
Глава 9
Он уехал ранним утром! Уехал, не попрощавшись!
Татьяна едва не разревелась прямо за столом, когда Кирилл пригласил ее на завтрак. Возила ложкой по тарелке с овсяной кашей из пакетика и изо всех сил пыталась не заплакать.
Кирилл был хорошим человеком. Он сразу все понял. И принялся болтать без остановки обо всем и ни о чем. Потом вдруг взял ее руку в свою и проговорил проникновенно:
– Не стоит так расстраиваться, Танечка. Он вернется. Не насовсем же он уехал. Кстати, а вам на работу не нужно?
На работу ей как раз совсем было не нужно. Предстоящие две недели считались официальным временем отпуска на их фирме. Хочешь не хочешь, отправляйся в отпуск в конце сентября. Не нравится осенняя прохлада, промозглый холод по ночам, мокрая жухлая листва, а что делать?! Таков заведенный порядок. Любил их шеф в это время отправляться за бугор. Считал, что остальным это тоже должно было быть по нраву и по карману.
– А вот мне сегодня ближе к вечеру будет нужно, – опечалился Кирилл.
Он-то думал, что будет по-другому. Все и совсем по-другому.
Думал, что просыпаться они станут в одной постели. Вместе завтракать. Вместе уезжать в город. А вечером вместе возвращаться. Но жизнь вместе со Степкой внесла свои коррективы. В город Татьяне ехать незачем. И возвращаться оттуда, стало быть, тоже. Завтракают они будто бы вместе, но как бы врозь. И одной постели на двоих у них не будет, это точно. А все Степка...
Вот подставил его друг, так подставил. Кирилл невесело усмехнулся. Кто бы мог подумать, что такое случится.
Хотя он-то сам стреляный воробей, должен был заподозрить еще тогда, когда Степан к ней в услужение нанялся, что тут что-то не то.
Чтобы Степан?! Пошел на поводу у бабы?! Это же... Это же просто... Ну, невозможно такое!
Но это он теперь стал такой догадливый. Тогда ему было некогда заморачиваться Степкиными настроениями. Тогда он был поглощен своей Нюсей.
Вспомнив о несостоявшейся невесте, Кирилл тут же поскучнел. Что теперь ему со всем этим свадебным барахлом делать?! Куплены подарки. Разосланы приглашения. Даже кольца приобрел. Что же теперь?! Мать плачет, отец сердится. Нюся и ее родители хранят гробовое молчание. Ни звонков, ни визитов. То ли делают вид, что ничего не произошло. То ли как раз наоборот – дают ему понять, что все закончено.
И зачем он снова затеял с этой женитьбой? Жил бы и жил один, вон как Степка. Хотя тот, кажется, тоже попал.
И как же это он не сумел догадаться тогда, что не мог Степка без причины стать ее сопровождающим? Списал на его благородство, на скуку? Благородство тут было совсем ни при чем. Скучать ему было некогда. Тут явно просматривалась причина куда важнее.
И сейчас эта самая причина обиженно моргала, сидя напротив. Глаза на мокром месте, губы дрожат. Подумаешь, всего и дел-то: Степка уехал, не попрощавшись! Не объяснять же ей, что тот сейчас начнет от нее бегать и путать следы похлеще любого зайца. И копаться в себе станет, и недоумевать, а все больше станет злиться и орать понапрасну. А все почему? А все потому, что непривычно ему ощущать себя в роли влюбленного.
Какая любовь?! Что за любовь?! Помилуйте, господа! О какой любви речь, когда давно за тридцатник и через твою постель строевым шагом промаршировали сотни полторы женщин. И красивых, и не очень. И молодых, и чуть постарше. И тех, о которых иногда помнил, и тех, о которых забывал через пять минут после расставания. Какая может быть любовь к одной-единственной, когда их много вокруг, только протяни руку и щелкни призывно пальцами? Какая любовь, да еще к одной-единственной?..
Кирилл снова невесело усмехнулся.
Понять Степану, что все дело как раз в том, что она – одна-единственная и другой такой быть не может, будет очень сложно. Очень! Он вот – Кирилл – понимал, еще как понимал, не встретил еще просто такой. Искал долго и безуспешно, но всегда знал, что такая женщина где-то существует. Степан же об этом даже и не подозревал никогда. А когда прозрел, то растерялся и... сразу сбежал.
После завтрака они разошлись по разным углам и до самого обеда ни разу не пересеклись.
Ей было очень тяжело видеться с ним. Кирилл был очень умным и все про нее понимал. Она видела, что понимал. И это было невыносимо.