Осколки ледяной души, стр. 22
– Усаживайся. Тоже мне, водитель!..
Татьяна подчинилась безропотно. Ей не хотелось спорить с ним и доказывать, что за рулем она уже десять лет. Что начинала с отечественной «шестерки», постепенно взбираясь по автомобильному рейтинговому эскалатору все выше и выше. И что за все десять лет не имела ни одного нарушения правил дорожного движения и уж тем более аварий. Санечка вот, к примеру, доверял управление всегда только ей, ссылаясь на свое неумение и нелюбовь водить на оживленных улицах города.
Но Степан не Санечка. Он был совершенно другой, неправильный какой-то. И взгляды его полярно отличались от взглядов ее бывшего мужа, включая такие понятия, к примеру: как и для чего нужно укладываться спать непременно в пижаме.
Им друг друга не понять никогда. А ей... ей тоже должно быть все по барабану, так, кажется.
Она села рядом с ним в машину, посмотрела на него и, когда он выехал со двора, спросила:
– Что дальше делать, Степа?
– В смысле?
– Что-то нужно делать, я это понимаю. Но не понимаю: как и что. Ну, найдем мы машину этого чудовища. Вычислим по ней владельца. А дальше?
– Слушай, принцесса, не забивай мне пока голову такими вот вопросами, а! – Он скосил взгляд в ее сторону, рассмотрев, наконец, что вырядилась она на дачу, как на праздник. – Вот приедем к Кирюхе. Посидим под рюмочку и подумаем. Он мастер разгадывать загадки. Любит всякую детективную хрень. Сериалы смотрит, книжки всякие читает. И даже как-то в ментовке год после армии отработал. Он что-нибудь присоветует.
– Так мы для того туда и едем?
– Ага. А теперь смотри вперед и молчи. Кирюха что-нибудь придумает непременно.
Степан не стал ей говорить, что его друг уже все придумал.
И то, как постарается убедить Верещагину, что в нем и только в нем ее спасение. И как постарается уговорить ее пожить у него на даче. И как следующим пунктом предложит ей свои услуги частного детектива и охранника, и как...
В общем, понесло того конкретно. Нюсе накануне вечером, невзирая на слезы матери и суровое молчание отца, Кирилл дал от ворот поворот. Позвонил и поставил перед фактом, что полюбил другую женщину. Степан не стал уточнять, что тот имеет в виду, но догадывался. Такая спешка его немного изумляла, но Верещагину он и сам намеревался сбагрить Кирюхе. Второго такого конфуза, как минувшей ночью, он не переживет без потерь.
Надо же было ей таскаться по его квартире в три часа ночи! Он же не знал о таких ее пристрастиях, ну и пошел в туалет в чем всегда спать ложился, то есть в чем его родила горячо любимая и покойная нынче мать.
Даже и не понял сразу, что, будучи голым, тащит ее в кровать. Понял лишь, когда к себе вернулся. Когда залез под одеяло и проворочался без сна до самого утра.
Она тоже не спала. Он слышал, как без конца вздыхала и ворочалась.
В другое время, при других обстоятельствах и других действующих лицах, Степан-то уж точно не улежал бы на месте. И все бы развивалось по законам известного жанра «что бывает, когда только он, она и ночь за окном». Он бы отвел ее в кровать и не ушел бы. Ни за что не ушел. Но... Это при других действующих лицах такое было бы возможно. С Верещагиной же нет.
Почему?
Да потому, что, во-первых, она была не в его вкусе!
Во-вторых, она не была в его вкусе!
А в-третьих... Господи, вот стыдоба-то! Он не знал, как можно с такими, как она. Не знал, что и как нужно говорить. Как обнимать, целовать и все такое. Она уже однажды проявила любознательность, когда он ее поцеловал. И вопросы начала задавать, и языком черт знает что вытворять. У него тогда было два пути: либо удирать со всех ног, либо... повторить, чтобы она дурочку из себя не корчила. Нет, хватит!
Вся она не его. Без жизни, без искры, да еще в длинной ночной сорочке. Обалдеть же просто можно, в чем человек спит! В ночной рубашке, а под ней полный боекомплект из лифчика и трусов. Хорошо, что хоть колготки на ночь снимает с тапками. Умора! Как же она с этим своим Есениным прожила всю жизнь?! Немудрено, что он от такой Снежной Королевы сбежал. Теперешняя-то его дама вряд ли отягощает себя тряпками под одеялом.
Принцесса, одно слово. Принцесса на горошине, в лифчике, трусах и ночной сорочке.
Не-е-ет, как-то позаботиться о ее безопасности, помочь чем-то он не против. Совсем даже наоборот. Жалко же человека.
Но чтобы она жила через стенку!..
Нет!!! Сорок раз нет! Не станет он каждую ночь слушать, как она там ворочается без сна. Как переодевается, дышит, говорит с ним, слегка выпячивая нижнюю губу, становясь похожей на обиженную девочку. А тут еще сегодняшним утром его подкарауливал сюрприз в ванной. Как его удар не хватил, до сих пор тяжело понять, когда на полотенцесушителе обнаружилась парочка кружевных изделий интимного предназначения. Оно ему нужно?! Он же сколько под душем стоял, столько и косил на все это добро. Нервы же одни! Тем более что она совершенно не в его вкусе.
Пускай Кирюха отдувается, коли ему так приспичило. А он тем временем начнет искать этого мужика в черном. Вернуть ему его удар, неважно который из двух, он должен непременно. Об этом даже Верещагина не будет знать. И Кирюха тоже. Это только его личное. И он этим обязательно займется. Как только сплавит ее в надежные, крепкие руки своего друга, так сразу и займется.
Глава 7
Дом, что купил себе два года назад его друг, мало чем отличался от себе подобных. Двухэтажное строение, облицованное деревом. Черепичная крыша. Резные ставни. Добротные ступени, взмывающие почти ко второму этажу. Ухоженный садик с альпийской растительностью, которая на Кирюхином участке все больше чахла и изнемогала. Качели под навесом. Чуть дальше шикарный мангал тоже под крышей. Небольшой бассейн, к этому времени уже упакованный на зиму. Дорожки, дорожки, целое переплетение дорожек. Как объяснил ему Кирюха, то был ландшафтный дизайн. Степан дивился и не понимал, почему нельзя пройти напрямую к крыльцу, тем более что чахлая травка никак от этого пострадать не могла. Напрямую было нельзя. Нужно было петлять, будто заяц, по дорожкам.
Они не петляли. Они маршировали по участку, как им вздумается. А уж если наезжали сюда с девчонками, то...
Он покосился на Верещагину. Как ей, интересно, Кирюхина дача показалась? Как вылезла из машины, так ни слов, ни речей. Все что-то косится на него и вздыхает. Косится и вздыхает.
– Степа, – вдруг зашептала она громко ему в спину, когда на ступеньках дома загрохотали ботинки его друга. – Степа, не отдавай меня ему! Ну, пожалуйста!
– Чего?! – Он даже не сразу понял, о чем она его просит, обернулся и какое-то время смотрел в ее умоляющие голубые глазищи. – Чего это ты, Тань, капризничаешь? Хочешь встречи со своим убийцей? Давай, валяй, я не против. Здесь-то он тебя никогда не найдет, это уж точно... Здорово, дружище.
Друзья обнялись и даже расцеловались, что было ей немного непривычно. У Санечки было мало друзей, но они всегда ограничивались рукопожатием.
Потом Кирилл потянулся с поцелуями и к ней. Но Татьяна ловко увернулась, сунув ему руку лодочкой.
– Здрасте, – пробормотала она, пожалев, что вырядилась, как на праздник.
Теперь вот станут думать, что она нарочно их провоцирует, обтянувшись до неприличия светло-голубым костюмом, состоящим из тонких брюк и куцего пиджачка, застегивающегося на одну пуговицу под грудью.
Костюм шел ей необыкновенно и делал ее, по словам Светки, на удивление молодой и сексуальной. Степан это не пропустил и всю дорогу косился на нее недовольно. Теперь она поняла, почему.
Друзья, подхватив с обеих сторон тяжелую корзину с продуктами, потащили ее в дом, а Татьяна осталась бродить по участку.
Было тепло, несмотря на ночной дождь, и очень солнечно. Солнце, словно сумасшедшее, полоскалось в каждой луже. Слепило золотом листвы и совсем по-летнему скакало по оконным стеклам. Дорожки путано извивались по всему участку, начинаясь и заканчиваясь у сетчатого забора. С северной стороны дома в заборе имелась калитка, и от калитки вниз под бугор убегала еще одна такая же дорожка, выложенная такой же мраморной плиткой. Куда она вела, Татьяна не знала, но раз была, значит, для чего-то хозяину требовалась.