Неплохо для покойника!, стр. 42
Сначала взору моему предстала замысловатая прическа, слепленная из белокурых локонов, скрученных жгутами. Затем едва прикрытая грудь, в ложбинке которой перекатывался удивительной чистоты камень, что навело меня на подозрения, что Лизка сейчас в фаворе. Ну, а в завершение ее восхождения с первого этажа моему вниманию были представлены длинные стройные ноги, обтянутые маленьким клочком переливающегося бирюзой шелка.
– Анна?! – Лизка вытаращила на меня глаза и сама себе ответила: – Анна! Что ты здесь делаешь?!
– Не волнуйся, конкуренции тебе не составлю, – попыталась я пошутить и принялась утирать мокрое лицо. – Подрабатываешь?..
– Чушь какая! – попыталась она оскорбиться, но тут же передумала, уселась рядом со мной на ступеньку и доверительно зашептала:
– Представляешь, Хлыст от меня без ума! Говорит, женюсь…
– С ума сойти! – Меня невольно передернуло, когда я представила себе Лизку в объятиях «крысиного короля».
– А чего?! Мужик при власти, при бабках. К тому же не дурак. Знает, как в живых остаться, – Елизавета поправила лезущий кверху подол коротюсенького платья и довольно хмыкнула. – И ты знаешь, несмотря на свою не очень привлекательную внешность, он очень хорош…
– Оставь, Лизавета, – сморщилась я, останавливая ее дальнейшие откровения. Меньше всего мне хотелось сейчас слушать о том, каков Сергей Иванович в постели.
– Ладно, вижу тебе не до меня, – согласно кивнула она. – А чего вообще приходила-то?
– Дела, – уклончиво ответила я и следом за ней поднялась со ступенек.
Лизка процокала каблучками вверх по ступеням, но неожиданно остановилась и свесила голову над перилами.
– Анна, – позвала она.
– Чего? – устало спросила я, задрав подбородок.
– Я совсем забыла тебе сказать… Помнишь, я говорила, что видела твою подругу на вокзале с железнодорожным билетом в руках?
– Помню, ну и?.. – сразу насторожилась я.
– Моя хорошая знакомая работает в билетной кассе. Так вот, она ее неплохо знает. Когда-то строила гараж и обращалась к подруге твоей за какими-то стройматериалами…
– А покороче нельзя? – перебила я ее на полуслове. – Меня не интересует одиссея строительства гаража твоей приятельницы.
– Понятно, но я к чему это говорю-то? – Лизка нетерпеливо облизала нижнюю губу. – Она сказала, что подружка твоя ездит в Частые Дубравы.
– В Частые Дубравы? – машинально переспросила я. – А ты ничего не путаешь?
– Ань, я сегодня не пила. Зинка так и сказала: Антонина, говорит, раза три у меня билет туда покупала и всегда один. Она ее спрашивает, где муж-то твой? А та говорит, мол, муж тю-тю, нету мужа…
Лизка еще что-то говорила мне вслед, но я ее уже не слушала.
«Частые Дубравы… Частые Дубравы…» – раз за разом повторяла я, силясь вспомнить, что же так смутило меня в названии этого довольно-таки отдаленного от нашей области поселка. Что-то было связано с этим местечком…
Стоп! Так и есть!
Однажды на отдыхе, когда мы загорали с мужьями на пляже, Антонина, лежа на животе и уткнувшись носом в махровое полотенце, в полудреме пробормотала:
– Моталась тут по командировкам и на местечко одно набрела. Местечко просто прелесть…
– Какое местечко? – не сразу поняла я, разморенная солнцем и ласковым прикосновением пальцев Тимура к моей спине.
– Частые Дубравы называется… – сонно ответила Тонька. – Место просто сказочное… Тишина, уединение.
– С каких это пор тебе уединения захотелось? – встрял Тимур, медленно перемещая пальцы по моему позвоночнику. – Ты же без людей не можешь.
– Так-то оно так, да может наступить такой момент, когда мне захочется укрыться от всего мира. Так вот, лучшего места не найти…
Вся эта сцена, занявшая минут пять-семь, мелькнула в памяти за какие-то доли секунды. В голове сразу что-то щелкнуло и завертелось. Имена, события, даты мгновенно расположились в хронологической последовательности. Все сразу обрело предельную ясность, внося в душу ни с чем не сравнимое облегчение. Единственно, что отравляло мне жизнь в этот момент, так это то, как вероломно была использована моя природная доверчивость.
ГЛАВА 14
– Алло! Кто это? – глухо пробормотал Семен Алексеевич, затем прокашлялся куда-то в сторону и уже более твердо сказал: – Говорите, я слушаю!
– Семен Алексеевич, добрый вечер, это я, – виновато шмыгнула я носом и примолкла в ожидании гневных восклицаний.
Но вопреки ожидаемому, шеф остался спокойным. Несколько секунд он шумно дышал в трубку, последовало даже что-то, напоминающее короткий смешок, а затем с легкой долей укоризны он произнес:
– Эх, Аннушка! Скорее уже доброй ночи! Час-то уже какой… Как ты? Как здоровье? Все нормально? Откуда звонишь? Хотя о чем я спрашиваю, в такой час, в такую погоду из дома выйдет разве что сумасшедший…
– Я именно таковой и являюсь, – стараясь казаться беззаботной, лаконично ответила я на град его вопросов. – Со мной все в порядке, со здоровьем тоже, а звоню я с вокзала…
– Что?! – По интонации было заметно, что шеф удивлен. – И можно узнать, куда ты собралась?
– В Частые Дубравы. Мой поезд через сорок пять минут. Выслушайте меня, Семен Алексеевич… пожалуйста.
Я набрала полную грудь воздуха и принялась тараторить в трубку, поэтапно выкладывая свой дерзкий план.
Многое из сказанного он не понял, потому что то и дело заставлял меня возвращаться к началу рассказа. Семен Алексеевич перебивал меня в самых неподходящих местах, отчего рассказ мой получился скомканным и сумбурным.
– Вы поняли? – закончила я вопросом свое повествование.
– Единственное, что я понял, так это то, что ты снова суешь свою голову в петлю! – Глухое рокотание, нарастающее в голосе шефа, свидетельствовало о том, что он в гневе. – Тебе Михаила твоего мало? Куда-то ведь он ездил?! А вернувшись, нашел смерть! В общем, так! Сидишь на вокзале и ждешь меня! Я звоню, куда следует, и уж если тебе всерьез приспичило, поедем в эти твои Чертовы Дубравы…
– Частые, – поправила я.
– Пусть Частые. Но одной тебе там делать нечего. Сиди и жди! Я постараюсь поскорее все организовать. Минут через двадцать подъедем.
Но то ли организаторских способностей моего шефа оказалось недостаточно, то ли сыграл свою роль поздний час, но ни через двадцать, ни через тридцать, ни даже через сорок минут никто не подъехал. В растерянности оглядываясь по сторонам, я стояла на пустующем ночном перроне и молила провидение смилостивиться надо мной и остановить меня от необдуманных поступков.
Ничего не получилось.
Стоило только поезду подкатить к платформе, как я тут же вскочила на подножку вагона и решительными шагами зашагала к своему купе.
Ехать было часа четыре, но упрямая контролерша в билетной кассе и слушать ничего не хотела и минут пять мне твердила, что билеты в общий и плацкартный вагоны проданы. Решив, что спорить с невыспавшимся билетером еще то занятие, я молча выложила деньги и в результате оказалась в обществе двух жутко храпящих мужиков.
Занимали они обе нижние полки и, свесив мускулистые руки в разные стороны, лишали меня возможности даже подойти к окошку. Вполголоса чертыхнувшись, я скинула с ног резиновые сапожки и полезла наверх.
Фрамуга окна была приоткрыта, наполняя купе бодрящей свежестью. Я приподняла штору, высунула нос наружу с тем, чтобы глотнуть свежего воздуха, и в этот самый момент увидела своего шефа.
Невзирая на преклонный возраст, Семен Алексеевич влетел на перрон едва ли не бегом. Внимательно оглядев все, досягаемое взгляду, он быстрыми шагами пошел вдоль состава.
И вот в тот самый момент, когда до моего окна ему оставалась всего какая-то пара метров и когда я совсем уже было собралась соскочить с верхней полки и кинуться вон из купе, вагон резко дернулся и плавно покатил по рельсам.
Станция Частые Дубравы тонула в предрассветном тумане. Старинное здание вокзала уродливо выглядывало обшарпанными углами из молочной пелены, плотно окутавшей все вокруг. Чуть в стороне угадывалась неизвестно в каком столетии выстроенная колокольня, пик которой пропадал где-то далеко вверху.