Неплохо для покойника!, стр. 37

Я навалила целую ванну стирки и принялась шмыгать постельное белье вручную, хотя стиральная машина стояла чуть в стороне – стоило лишь протянуть руку. Изнуряя себя подобным образом, я пыталась задушить проблески этой надежды, но они упорно, словно молодая трава, пробивающая асфальт, все лезли и лезли.

– Вот наваждение! – в сердцах швырнула я в мыльную воду недостиранное полотенце. – Зачем она только явилась ко мне?!

И словно для того, чтобы лишить меня остатков самообладания, в дверь неожиданно зазвонили. Я быстро вытерла руки о фартук и, шмыгнув в прихожую, прильнула к дверному глазку.

Бог ты мой! На лестничной клетке стояла – кто бы мог подумать? – Настя, жена моего покойного Тимура. Озадаченно поглядывая на дверь, она нервно облизывала губы и теребила мочку правого уха.

– Чем могу служить? – холодно поинтересовалась я, настежь распахнув входную дверь.

– Здрасте, – едва кивнув головой, она взметнула мелкие белокурые кудряшки. – Можно зайти?

– Зачем?

– Дело есть… – уклончиво пробормотала женщина и просочилась в мою прихожую.

– Поразительно! – скептически скривила я губы, совершенно не собираясь проявлять каких-либо признаков гостеприимства. – У всех сегодня до меня есть дело.

– Ан Михална, – Настя виновато шмыгнула курносым носиком и полезла в сумку. – Тут такое дело… Вам письмо пришло, а мать – вы же ее знаете, – домой его принесла. Ну распечатали, прочитали… мы все вместе.

– И решили напоследок меня с содержанием ознакомить, – констатировала я, выхватывая из ее рук надорванный конверт. – Любопытно!.. Ваша матушка ничего не слышала о таком праве человека, как право на неприкосновенность его корреспонденции?

Пусть я немного перефразировала параграф законодательства, но, завидев на конверте Мишкин почерк, едва не заскрипела вслух зубами.

– Вы прочтите, – посоветовала мне Настя, хитро улыбнувшись при этом.

Злобно фыркнув, я вытащила из конверта письмо с Мишкиными разъяснениями и несколько рекламных проспектов одного из заведений в ближайшем областном центре с небольшой припиской от руки. А сие добавление гласило, что такому-то и такому-то надобно явиться по вышеуказанному адресу с тем, чтобы получить призовой фонд, счастливым обладателем которого он неожиданно стал. Ошалев от неожиданности и повертев все эти бумаги в руках, я погрузилась в их детальное изучение, не забывая исподлобья бросать взгляды на стоящую передо мной молодую женщину. А та стояла, притопывая правой ножкой, и что-то мурлыкала себе под нос. По всему ее виду было заметно, что сложившейся ситуацией она явно наслаждается.

– У вас есть что-то еще? – вопросительно приподняла я бровь, складывая по прочтении бумаги обратно в конверт.

– Нет, я так просто. – Настя застегнула сумочку и, взявшись за ручку двери, с плохо скрываемым любопытством спросила:

– А разве вы ничего об этом не знали?

– Это имеет для вас какое-то значение?

Хотелось мне того или нет, но терпению моему пришел конец. Если бы она задержалась еще на мгновение, то последствия могли быть самыми непредсказуемыми. Но, видно, Анастасия все же что-то имела в характере, кроме наглости, потому что вышла из квартиры и ласково пропела:

– До свидания, Ан Михална. Я пошла. – И двинулась к лестнице, но на полпути обернулась и все с той же торжествующей улыбкой выпалила: – А он этим занимался все время, пока мы с ним были знакомы и жили одной семьей. Вижу, что от вас он это скрывал. Странно…

Еще бы не странно! Это было более чем странно! Это напрочь перечеркивало все мои прежние предположения.

– Я когда-нибудь выберусь из этого замкнутого круга?! – почти завопила я, мутузя в ванне пододеяльник. – С каждым днем, с каждым часом на меня обрушивается все новая и новая правда, о существовании которой я даже и не подозревала!

Но как оказалось впоследствии, это были лишь начальные звенья в огромной цепи неожиданных открытий.

ГЛАВА 12

Ворота кладбища были приветливо распахнуты, словно приглашая уставших от сует жизни людей обрести покой в этой мрачной обители.

Подробно расспросив сторожа, я переложила из руки в руку маленький букетик лесных фиалок и неторопливо пошла блуждать между могилами.

К чести местного служителя сказать, свое хозяйство он знал преотлично, поэтому Мишкину могилу я нашла без труда. Невысокий холмик еще не успевшей осесть земли, несколько скромных букетиков да небольшое мраморное надгробье с обозначенными на нем датами рождения и смерти.

– Привет, – дрогнувшим голосом пробормотала я и, усиленно борясь со слезами, подступившими к горлу, положила фиалки у надгробия. – Это твои единственно любимые цветы… Ты прости меня, Мишка…

Слезы все же просочились наружу, оставив две влажные дорожки на щеках. Чувство вины перед погибшим другом вновь нахлынуло на меня с ужасающей силой. Не кто иной, как я втянула его в эту историю, и в результате мой друг был жестоко убит.

– Ты прости меня, Мишка, – повторила я, присаживаясь на корточки. – Видит бог, я не хотела этого. Даже в мыслях не могла допустить, что с тобой что-нибудь случится!..

Мой горестный шепот, срывающийся с губ, не был слышен никому, но ощущение того, что мои слова достигают цели, меня не покидало все то время, пока я говорила. Когда же встала и двинулась обратно к кладбищенским воротам, то удивительное ощущение тишины и покоя снизошло на мою душу.

В памяти как бы сами собой зазвучали слова Высоцкого:

Мастер знал, что говорил. Наверное, нигде мы в полной мере не ощущаем, как хрупок и уязвим человек перед неизмеримыми силами мироздания. Но еще более хрупка и уязвима его душа.

То, что сделали с моей душой, не поддалось бы перу ни одного искусного умельца.

Глухие раскаты грома застали меня на полпути к дому. Подкинув в руках два огромных пакета с продуктами и на чем свет стоит ругая работников автосервиса, недоуменно разводивших руками по поводу поломки моего автомобиля, я прибавила шагу и почти бегом вбежала в подъезд.

Почти тут же Лизкина дверь открылась и взору моему предстала ее всклокоченная голова.

– Привет, – хрипло пробормотала она. – Там дождь, что ли?

– Пока нет, но собирается, – рассеянно ответила я, бросив пакеты на пол и доставая ключи. – Проспалась?

– А че?.. – Она недоуменно заморгала и наморщила лоб, словно силясь что-то припомнить. – Ань, я у тебя была сегодня утром или это мне приснилось?

– Ну ты даешь! – выдохнула я, осуждающе качнув головой. – Лизка, если не прекратишь пить, направлю тебя на принудительное лечение.

– Да ладно тебе, – отмахнулась она. – И пью-то какой-то раз в месяц.

– Редко, да метко, – продекламировала я, открывая дверь своей квартиры. – А когда поутру в гостях у меня была, битых полчаса несла какую-то чушь о несчастном, подставленном под раздачу парне…

– Да?! – Лизка выкатила на меня глаза и испуганно заморгала. – И ты поверила?!

– Нет, конечно, – фыркнула я, несколько покривив душой. – Надо быть последней идиоткой, чтобы верить в подобный бред. И надо быть на редкость изобретательным парнем, чтобы до тонкостей продумать такое…

– Вот, вот, – облегченно выдохнула она, судорожно облизнув губы. – Меня иногда спьяну заносит, и я начинаю болтать невесть что. Не обижайся, извини, пожалуйста.

– Ничего, ничего, – не без ехидства успокоила я соседку. – С кем не бывает. Только вот перекосы у тебя с каждым разом все сильнее и сильнее.

Лизка залопотала что-то, заметно бледнея лицом, и, в третий раз извинившись, скрылась в своей квартире.

Дождь все-таки пошел. Крупные капли его застучали по оцинковке подоконников, мгновенно изрешетив пыльные кучки у подъезда. Крупные листья подсолнухов, которыми чья-то добрая душа засеяла пустующую клумбу, жалобно затрепетали под сильными порывами ветра, норовившего свернуть набок их желтоголовые решета.