Неплохо для покойника!, стр. 12

ГЛАВА 4

Фирма «Антарио» располагалась далеко за городом. Двухэтажное строение, включающее в себя небольшой деревоперерабатывающий завод, столовую для рабочих и помещения для служащих, было выложено из газосиликатного кирпича и выкрашено ядовитой желтой краской. Оконные проемы взирали на мир пластиковыми пакетами с тонированными стеклами, и почти в каждом из них красовался кондиционер. Однако, несмотря на это, внутри помещение выглядело ничуть не лучше, чем снаружи. Камеры слежения по углам коридора и дорогие компьютерные системы вкупе с обшарпанными стенами и ободранными поверхностями столов производили гнетущее впечатление. О чем я и не преминула сказать, едва переступила порог кабинета генерального директора.

– Может быть, мы действительно начали не с того, – хитро улыбнулся мне Алейников, вылезая из-за стола. – Но совет директоров решил марафет оставить на потом.

– Понятно, – глубокомысленно пробормотала я, хотя ровным счетом ничего не понимала в их политике. – Так о чем вы хотели со мной поговорить?

– Вы каждый раз поражаете меня, Анна Михайловна, – с легким смешком качнул головой Алейников. – Это вы хотели встретиться и поговорить со мной…

– Ах, ну да, конечно! – Краска смущения слегка порозовила мои щеки. – Можно присесть?

– Прошу.

Алейников провел меня в глубь кабинета – это единственное место тут, дышащее роскошью, – и усадил в глубокое кожаное кресло, попутно доставая с нижней полки журнального стола выпивку. Я взяла в руки бокал и неожиданно для самой себя спросила:

– Скажите, Тимур Альбертович, а почему вы так самонадеянно вели себя на суде? Настолько были уверены, что уйдете оттуда без наручников?

– Абсолютно! – Он слегка отхлебнул из своего бокала. – Даже если бы вы пошли против закона и вынесли мне обвинительный приговор, я опротестовал бы его в течение десяти дней. И не потому, что считал работу следователя недостаточно выполненной. Тот парень молодец и дело свое знает, но улик, согласитесь, не было.

– А почему? – невольно вырвалось у меня.

– А потому, что вы не имели права судить меня… Да, вам удалось уговорить председателя суда, мотивируя тем, что ваши отношения с погибшим не были зарегистрированы, но вы же сами знаете не хуже меня – это незаконно…

Он сидел в кресле напротив, задумчиво разглядывая меня, и впервые за все прошедшее время я не почувствовала к этому человеку неприязни. Более того, в моей голове вдруг прочно угнездилась мысль, что этому мужчине я могу доверять. Последнее открытие меня насторожило своей скоропалительностью и необоснованностью, и, чтобы вернуть себя на грешную землю, я, прокашлявшись, сказала:

– Мне хотелось сделать вам больно. Очень больно! Так, как вы сделали мне…

– Я этого не делал, – упрямо повторил он.

Бог ты мой! Сколько раз за последнее время я слышала из его уст подобные слова! И каждый раз они рождали в моей душе досаду! Если не он, то кто же?!

Этот вопрос сейчас я снова повторила вслух.

– Не знаю, – озадаченно покрутил он головой. – Но я делаю все, чтобы узнать, и очень вас прошу: будьте осторожны!

– Вы ведь что-то знаете, но скрываете от меня? Ведь так? – неожиданно промелькнула в моей голове догадка. – Почему?!

– Потому что вы для меня прежде всего являетесь олицетворением органа власти, а потом уже всем остальным…

Прикусив губу от неудовольствия, я поднялась и, взяв в руки сумку, двинулась к выходу. Уже у самой двери оглянулась и задала вопрос, который и был целью моего визита:

– Вы были знакомы с моей подругой?

– Эта та шикарная женщина, которая повсюду сопровождала вас?

Признаюсь, при слове «шикарная» в моем сердце что-то тихонько екнуло. Меня вот так никто не называл, потому что я прежде всего была, как он там соизволил выразиться, «олицетворением», а потом уже всем остальным. Черт!

– Д-да, – оборвав ход своих размышлений, поспешила я с ответом. – Антонина…

– Несколько раз пришлось столкнуться с ней по делам бизнеса, и все.

– И все?! – впился в него мой пронзительный взгляд.

– Да, и все. Предвосхищая следующий вопрос, хочу вас успокоить – я не завожу интрижек с замужними дамами.

Мы распрощались, и я пошла к остановке рейсового автобуса, который стоял, приветливо распахнув двери в ожидании пассажиров. Их было мало, учитывая время – середина рабочего дня. Один молодой парень в спецовке да две пожилые тетки с тощими мешками семечек, которых отогнал от проходной сурового вида охранник.

Я уселась на переднее сиденье и сунула руку в сумку. Томик Пушкина был на месте. Достать его сейчас и заняться изучением содержимого я не рискнула. Слишком уж заинтересованным выглядел парень на соседнем сиденье. Поэтому, сложив руки поверх сумки, я принялась рассматривать проплывающий за окном пейзаж. От Алейникова я отправилась прямиком к Валентине, в офис моей Тоньки.

Она сидела, склонив белокурую головку над кипой бумаг, испещренных цифирями.

– Добрый день, Валюша, – пропела я ласково, для начала стукнув костяшкой пальца о притолоку. – У вас дверь открыта. Извините, побеспокою…

– Душно… – пояснила она и, настороженно вглядываясь в мое лицо, пригласила: – Проходите.

Я зашла в ее кабинет и плотно прикрыла дверь.

– Присаживайтесь, Анна Михайловна. – Валюша обеспокоенно заерзала на стуле и потянулась к бутылке минералки, которая стояла на краешке стола. – Водички не желаете?

– Нет, нет, спасибо, – поблагодарила я. – Я к вам буквально на несколько минут.

– Слушаю вас. – Она отложила в сторону авторучку, на манер школьницы сложила руки на столе и во все глаза уставилась на меня.

– Валюша, – начала я осторожно. – В прошлую нашу с вами встречу вы сказали, что хорошо запомнили голос мужчины, который звонил Антонине.

– Да, запомнила, – согласно кивнула она.

– А как вы думаете, вы могли бы его узнать?

– Несомненно! – фыркнула она. – Вы знаете, я очень много читала о том, что любовь к нам, женщинам, приходит через слух. Так вот, я думаю, что здесь именно такой случай! Голос неподражаемый!

– Хорошо… Давайте немного послушаем…

С этими словами я достала из своей плетеной сумочки малюсенький портативный магнитофон, который был до сего времени надежно спрятан в томике Пушкина, и, нажав кнопку воспроизведения, представила ее вниманию наш разговор с Алейниковым.

– Это он! – воскликнула Валюша, зардевшись непонятно от чего. – Мне нет необходимости дослушивать все это до конца. Я точно знаю – это он!

– Вы абсолютно уверены? – строго спросила я, выключая магнитофон. – Поймите, это очень важно…

– Я понимаю, насколько это важно, – с легкой тенью раздражения выдохнула хозяйка кабинета. – Но это он!..

– Понятно, – пробормотала я, убирая свою шпионскую технику обратно в сумку. – Спасибо вам большое.

Еще пару минут мы посвятили трепотне о погоде, природе и атмосферных явлениях, и затем я ушла. Уже прощаясь, Валентина, доверительно заглядывая мне в глаза, с придыханием в голосе спросила:

– Я была вам полезной, Анна Михайловна?

– Да, да, очень! – поспешила я с ответом. – Вы мне очень помогли…

Чем конкретно она мне помогла, я затруднилась бы ответить в тот момент даже самой себе. Ну, узнала, что мужчина, названивающий Антонине в течение года, не кто иной, как Алейников. Ну и что? Что дальше-то? Пойти и спросить его, для чего он это делал? Я была почти уверена, что он презрительно рассмеется мне в лицо!

– Ну да ладно, – тихо вымолвила я, выходя на улицу. – Какая-никакая, но зацепка. Это все же лучше, чем ничего.

Перехватив по дороге пару бутербродов и запив их холодным кофе, я пошла блуждать переулками Замоскворецкого микрорайона в поисках покосившейся хибары моего друга. Хибара стояла на месте, но никаких следов ее обитаемости не было и в помине.

– Мишка! – крикнула я, останавливаясь у железной ограды. – Ты дома?

Ответом мне было злобное рычание шелудивого пса. Тот скалил желтые клыки, улегшись на стареньком клетчатом платке у крыльца, и совершенно не проявлял никаких признаков гостеприимства. Порывшись в сумке, я достала остатки бутерброда и решительно рванула на себя калитку.