Парламент, стр. 8
5
После того как Хоттабыч поручился за драчуна, которому светило не менее пятнадцати суток за мелкое хулиганство, и вызволил его из камеры предварительного заключения, Агейко вдруг впал в глубокую апатию. Вернувшись домой, он первым делом набрал номер главного редактора и вытребовал отпуск на неделю за свой счет. Оглядев свою разукрашенную синяками и ссадинами физиономию, он спустился в гастроном, который находился на первом этаже, набил огромную сумку бутылками и кое-какими продуктами и теперь лежал на диване закинув руки за голову. Иногда он вставал, подходил к зеркалу, трогал багровый синяк под правым глазом, а затем, вздыхая, возвращался к своему лежбищу, подливал в рюмку водки и закуривал новую сигарету. Но не пьянелось. То ли водка была далеко не лучшего качества, то ли организм Агейко не желал расслабляться.
Только дурак мог не догадаться, что его, как матерого волка, обложили со всех сторон.
После того, как позвонили из банка и сообщили, что господин Бурмистров готов встретиться с журналистом и дать ответы на вопросы, Агейко, даже не дослушав до конца, бросил трубку на аппарат. Он прекрасно знал, что ни на какие вопросы банкир отвечать не собирается. Скорее всего ему хотелось взглянуть на Агейко и убедиться в том, что журналист, наконец, полностью сломлен и деморализован. И хотя Агейко было теперь глубоко наплевать на то, что творится за стенами его квартиры, он не хотел расписываться в своей слабости и с кем-либо встречаться в эти дни.
Телефон звонил регулярно, то и дело включался автоответчик, и Агейко удивлялся, как это он может так задорно сообщать, что никого нет дома и просить абонента оставить сообщение. Но прослушивать, что там наговорили на пленку, у него не было никакого желания. У него вообще не было никаких желаний. Даже если бы позвонила Эдита… Нет, она теперь никогда не позвонит. Никогда. Уж он-то отлично знал её характер. И те наполненные ненавистью глаза, которые он последний раз видел в казино, говорили о том, что между ними все кончено. Он никогда не видел Эдиту такой разгневанной.
Кто-то позвонил в дверь. Потом ещё и еще. Агейко лежал без движения. Но протяжные, и как ему показалось через несколько минут, просящие звонки не прекращались.
Он, чертыхнулся, сел на кровати и плеснул в стакан водки. В дверь уже стучали кулаком. Он опрокинул водку и направился в прихожую. Открыл дверь.
— Какого черта!
Перед ним стояла пожилая женщина, которую он никогда не видел. Лицо заплаканное, в руках сумочка и мокрый носовой платок.
— Вы не ошиблись квартирой? — умерив гнев, спросил он.
— Вы Юрий Агейко? — ответила она вопросом на вопрос и уставилась на его синяк под глазом, — Хорошо бы бинт с настойкой бодяги прикладывать.
— А мне и так очень нравится, — он понял, что женщина, которая назвала его имя и фамилию, квартирой не ошиблась и гость вовсе не случайный, — Зачем же я его буду бодягой, если только и мечтал о синяке. Вы кто?
Он уступил проход, жестом приглашая гостью пройти в квартиру. Она печально улыбнулась.
— Меня зовут Зоя Ивановна. Фамилия — Жильцова. Бывший администратор дома отдыха «Подлипки».
— Ну вот и на тебе. А я-то думал, что мне бесплатную путевку привезли. А вы оказывается уже бывший.
Она прошла в комнату и по-хозяйски оценила обстановку. Все вверх тормашками, спертый водочный запах вперемешку с «ароматами» вяленой рыбы. Небритый хозяин в спортивных штанах и несвежей футболке.
— Может форточку откроем? — спросила она и, не дожидаясь разрешения, подошла к окну.
Он молча наблюдал за её действиями.
— Вы по какому вопросу?
Она опустилась на краешек стула и положила сумочку на колени.
— Я приехала просить у вас помощи. Потому что больше жаловаться некому. А о вас я слышала много хорошего. И читала ваши статьи о депутатах.
Он двумя пальцами оттопырил на животе грязную футболку.
— Вы считаете, дорогая Зоя Ивановна, что в таком состоянии я вам могу чем-то помочь? А может быть я, как и вы, — уже тоже бывший?
— Давайте я вам её постираю. Это займет пять минут.
Агейко, обезоруженный простотой женщины, сел перед ней на диван. Пнул носком тапочка пустую бутылку.
— Ну, тогда рассказывайте, что произошло?
— Пантов. Депутат Пантов настоял перед администрацией дома отдыха, чтобы меня уволили.
Она рассказала о происшествии, когда помощником депутата была выброшена в окно голая девушка, которую дебоширы называли Кляксой.
— Клякса? — Агейко показалось, что он уже как-то слышал эту кличку, — Как она выглядит?
— Чернявенькая такая. Симпатичная. Стройная. Обидно, что из этих…
Зоя Ивановна не договорила.
— Из проституток, что ли? — без смущения дополнил характеристику пострадавшей Агейко.
— Скорее всего, — кивнула женщина.
— Эх! — с сожалением хлопнул себя по коленям Агейко, — Найти бы нам её.
— По разговорам ребят я поняла, что они привезли девушку из какого-то центра знакомств.
— А фамилия Петяева ничего вам не говорит? — при упоминании о центре знакомств Агейко даже подался вперед.
— Вот-вот, — спохватилась женщина, — Когда охранники преградили им путь в дом отдыха, парень крепкого телосложения, по-моему Бобаном его звали, предложил вернуться обратно в заведение какой-то Петяевой.
Агейко резко поднялся с дивана, подошел к окну и закурил. Он вспомнил о визите в редакцию молодой женщины, которая рассказывала о том, как была обманута некой фирмой по трудоустройству и отправлена в турецкие бордели. Если окажется, что проститутка Клякса является сотрудницей Центра знакомств и оказывает услуги в проведении ночного досуга высокопоставленным лицами и их помощникам, то почему тогда заведение Петяевой не могло быть поставщиком российских «наташек» за кордон? Если уж Виолетта Павловна взяла на себя заботу о всех незамужних женщинах, то Агейко нисколько не сомневался, что с её талантом и способностями она могла действовать во всех направлениях, где требовались очарование, ласка и другие женские услуги.
Он снова подошел к зеркалу и, не скрывая своего вдруг поднявшегося настроения, ещё больше разлохматил волосы.
— Нам бы только эту самую Кляксу найти! — ещё раз повторил он. — А уж из неё я все до капельки вытрясу!
— Мне кажется, что ничего она вам не расскажет. Если директор дома отдыха и оперативники, которые приезжали на вызов, теперь делают изумленные лица, дескать, ничего и не случилось в ту ночь. Правда…
Женщина, словно чего-то испугавшись, вдруг замолчала.
— Что правда? — насторожился Агейко.
— У меня есть одна видеокассета с записью. Знаете, наш дом отдыха предназначен для элитарных людей и принадлежит управлению делами администрации области. Когда-то на всякий случай в холле была установлена записывающая видеокамера. Нам, администраторам, всегда её рекомендовали включать при каких-нибудь нестандартных ситуациях. В ту ночь я её и включила. А утром видеокассету вынула и поставила другую. Эта видеокассета — теперь единственное доказательство того, что произошло. А Клякса? Клякса вам ничего не скажет. Я думаю, что депутат Пантов или его помощники с ней уже основательно поработали.
— Почему Пантов? — изумившись, снова уставился на женщину Агейко.
— Не так давно я видела его в доме отдыха с этой девушкой. После чего меня и уволили, якобы по сокращению.
— Они что отдыхать приезжали?
— Да. Он заранее забронировал на двоих «люкс» с субботы на воскресенье.
— Твою мать! — не стесняясь в выражениях чуть ли не закричал Агейко и заходил по комнате из угла в угол. — Где же вы раньше-то были!
— В кресле администратора. Знаете в силу своей профессии, работникам дома отдыха строжайше запрещено распространяться о том, кто и с кем приезжает в «Подлипки». А когда меня, как нашкодившего котенка вышвырнули без выходного пособия, я сразу сказала — молчать не стану. Тем более, и доказательства есть, — Она достала из сумки видеокассету и положила на стол перед Агейко, — Мне три года до пенсии осталось. Муж инвалид, единственный сын в Чечне без вести пропал. Больше кормильцев нет, а где теперь работу найти?