Избранное (сборник), стр. 44
При встрече с корреспондентом – предельный оптимизм, как только лицо выдерживает!
Никто меня не спрашивал, я сам прорывался к микрофону, кричал: «Спа-си-бо! Мо-лод-цы!»
За сто пять в месяц – спасибо! За сто десять – большое спасибо! За сто пятнадцать – балуете! За сто двадцать – объясните, за что?
С детства мечтал зубы вставить. Вставил – спасибо: ощущештвляютшя мечты.
Слышу, человек проворовался, посадили. Правильно!
Оправдают – правильно! Обругают – верно, толкнут – правильно, пошлют – спасибо.
Жена уходит – хорошо, жена вернется – хорошо!
Одному хорошо и семьей хорошо. Много есть – хорошо, немного есть – хорошо, пить хорошо и не пить хорошо. Все вокруг хорошо!
Я о своих раздумьях во все организации пишу. Ну какому нормальному человеку придет в голову сесть и написать, что ему хорошо? Нормальному не придет, а умному придет. Потому что адрес и фамилия, и все знают, что ему уже хорошо, он уже сомнений не вызывает.
А что вы критикуете?
Кто рассказывает?
Кто смеется?
Кто плохо приказал? Кто плохо исполнил? Сами же все, сами.
Что ж мы про себя так остроумно замечаем, а потом так тонко хохочем?
Потому что кажется, что не про себя? А про кого? Только себе и спасибо за все. Мо-лод-цы!
Прекрасное настроение
Ха! Луком не тянет, нет?.. Ху! Ничего?.. Я выпил пива холодного. Хриплю немножко. Сиплю. А настроение отменное. Отличное настроение. У меня всегда вот такое настроение. Умею в жизни только радостные новости себе сообщать.
Друзья собрались – чего, мол, у тебя всегда хорошее настроение? Ты что, в другую поликлинику ходишь?
Зачем, туда же. Все исследовали – все в норме: ручки, ножки, глазки. Ху! Ха! Все отличное. На большой! Копытца, волоски. Все изумительное. Вот такое. И организм в ответ на заботу работает как часы. Ровно в двенадцать пищу приму, ровно в четыре на минуту выйду.
Вернусь вот с таким настроением.
Сейчас пивка выпил, молодым лучком закусил.
Отрегулировал. Всё вот так! Хоть не приходи, полный порядок!
Салют стоял смотрел.
Вот такой салют. Мало, только тридцать залпов – триста залпов давай на неделю. Вот такая неделька была б.
Чесночком не тянет?.. Я не просто пивка выпил. Все на спор выиграл. Политически очень догадываюсь. Вот такой спорщик. Ставил на Картера полбанки, и мой пришел первым.
Ху! Лучком немного молодым закусили.
Знаешь, это, берешь лучка пучок – в солонку, а он, бедный, хрустит на зубах, во рту крепнет и аж начинает гореть, и тут его пивком заливаешь, и он тухнет.
Вот такой процесс!
Но я могу – в сторонку.
Запах чем хорош – не хочешь, чтоб пахло, отойди!
Многие спрашивают: как бороться – запах изо рта? Очень простой метод. Отойди. И запах вместе с тобой.
Так же точно: чего-нибудь наговоришь – не стой в этом всем. Отойди!
Сын у меня. Вот такой сынок! Ничему не учу. Сам растет, как саксаул. Плохому учить не хочу. Хорошее сам ищу. Пусть продолжает дело отца. Ищи, сынок!
Видишь, отец голубцы в банке греет?
Вот такой закусон.
Сам нашел. И ты ищи. Глаза веселые. Посмотри в глаза отца. Голубые, веселые. Доброжелательные.
Никому не завидовал. Товарищ мой – очень большой начальник. Ну и что? Из всех благ у него – поликлиника и лекарства бельгийские.
Потому что его очень надо лечить. Ему надо настроение повышать.
А у меня настроение и так вот такое.
Если других туфель не видел, наши вот такие! Если других машин не видел, «Запорожец» вот такой! И все! Живи не тужи. Всем рекомендую. Не считать себя самыми богатыми и самыми красивыми, а так, нормальными. Побогаче одних, победней других. Зато наш почетный караул лучше всех.
И жить можно вот так!
А дышать можно и в сторону. Запах, он с тобой уйдет, а слова останутся.
Так что дыши чем хочешь, но в сторону. И настроение вот такое – большой палец болит всем показывать!
Клуб путешествий
Говорят, что карта мира не имеет белых пятен, что открыты острова и плывут материки. Очертания известны, и теченья интересны, и журнал «Вокруг света» печатает карты и рассказы.
Вы расскажите мне про Париж.
Вы говорите, там розовый воздух, вы говорите, там бульвар Инвалидов и повсюду маленькие бистро.
Вы говорите, там художники рисуют на улицах и приезжие чувствуют себя как дома.
Как интересно!
А вот и документальный фильм.
Да-да, мы как будто там побывали.
Полтора часа среди парижан.
И даже получили подробные ответы не на свои вопросы.
Самоотверженный труд кинооператоров: десятки кинооператоров шатаются по Парижу и служат нам, миллионам.
А вчера, в воскресенье, в семнадцать часов, мы объездили с корреспондентом заповедник, мы притаились с оператором за деревом, мы из вездехода наблюдали за львами.
Как интересно.
Журналист очень аккредитованный говорит:
«Там, – говорит, – львы, – говорит, – не боятся машин, там обезьяны совершают набеги, собираются, – говорит, – вместе, и нет, – говорит, – спасения, – говорит, – от них».
Как интересно.
Фиджи, Таити, Лос-Пальмос – такие названия и острова, говорят, очень давно открыты, говорят, кем-то, а сейчас живут на доходы от туристов каких-то.
Выставки цветов на Таити…
А Таити открыт давно и работает круглые сутки.
А Багамские острова… Как? Вы не бывали на Багамах?
– Ну, грубо говоря, не бывал.
– Вот европейские столицы похожи. Если вы были в Париже, то уже можно, говорят, не ездить в Вену или Стокгольм. Разве вы этого не знали?
– Ну, как же, не знал, как же, не знал. Ну, конечно, не знал. Вы же знаете – все время на работе. Глянешь иногда в окно… Выедешь куда-нибудь на троллейбусе… И, в общем, всегда обратно. Так сказать, умом постигаешь, воображением. Дома все себе можно представить. Я почти все себе напредставлял. До того воображение развито – мурашки появляются, если Рейкьявик. Если Африка – потею. Однажды до утра раскачивался на пальме. Проснулся – мозоли от пальмы. Я ее обхватил ногами – и стремительно вниз. Видимо, меня что-то испугало там, в ветвях. Ночью вскочил мокрый от Ниагары – брызгает жутко. Я понял, что Новая Зеландия похожа на Кавказ под Сухуми, Австралия – тот же Алтай, Нью-Йорк напоминает Ялту чем-то, я завтра досмотрю – чем… Часа в два ночи появляется Сидней – и раздражает. Меня он раздражает.
А если мне хочется с ними поговорить, то я их вижу здесь. Они же все здесь бывают. Финнов уже совсем от наших не отличишь. Ихний Хельсинки – тот же Гомель, я так думаю. Попробуйте меня разубедить.
А нехватку воображения можно пополнить в самом популярном клубе, клубе кинотеледомагорепутешественников, когда своими глазами видишь тех, кто побывал в Дании.
Но, говорят, самое интересное – пароходом.
Экран, значит, на экране вода, океан, земли ни черта не видать. Если океан спокоен – никто ничего, плывем. По квартирам тишина. И вдруг налетает ветер из телевизора – как даст прямо в лицо, с брызгами. Ну там инструкция есть: ведро воды сзади в телевизор заливаешь с утра, на ведро воды пачку соли за семь копеек и ветродуй для морского колорита. Это если диктор предупреждает, что поплывем, потому что, если поскачем, допустим, на лошадях через лес, а аппарат сработает на брызги, впечатление не то – на лошади с веслами, как дурак.
Значит, вот так: ветер двинул, брызги, лежишь мокрый – ну полное ощущение. И тут начинается горизонт – вверх, горизонт – вниз, прямо разрывает. От телевизоров – рычаги к кроватям. Операторы на студии управляют всеми кроватями, пока людей просто выворачивать не начинает. Ну, по сто квартир в доме, и все плывут в Австралию. Если очень плохо – сошел с кровати, и все, но впечатление потерял. А тут крики чаек из кухни, кто-то кусает из динамика.
Некоторые, самые крепкие, звонят на студию и слышат крик капитана: «Спасайся! Мина по борту!» Лежишь на койке весь в слезах. Потом выгружаемся, конечно, в разных квартирах кто в каком состоянии, и только члены клуба кинопутешественников. Парень сказал: с этим будет очень строго. Потому что очень удобная поездка, как на кладбище: все едут туда. Оглянулся, и ты дома: жена, дети, итальянские впечатления.