Ключи к декабрю (сб.), стр. 81

Райслинг чувствовал на себе пристальный взгляд капитана. Потом капитан повернулся и вылетел из кубрика. Райслинг знал, что поставил капитана в глупое положение, использовав свою слепоту, но такие соображения его не смущали — он даже испытывал некоторое удовольствие.

Через десять минут прозвучала сирена, и он услышал команды, передаваемые через репродуктор внешним постам. Когда тихое шипение в люках и небольшое изменение давления в ушах дали ему знать, что старт близок, он встал и пробрался в машинное отделение, — ему хотелось быть около ракет, когда они заревут. В проводнике на корабле класса “Хаук” Райслинг не нуждался.

Авария произошла во время первой вахты. Райслинг сидел развалившись в кресле инспектора, перебирая клавиши своего аккордеона и сочиняя новый вариант “Зеленых холмов”:

и тут… что-нибудь такое… вроде… вроде… Земли:

“Это уже лучше”, — подумал Райслинг.

— Как тебе это нравится, Арчи? — громко спросил он, и его голос пробился сквозь уже приглушенный рев.

— В общем, здорово. Давай-ка всю штуку.

Арчи Макдугал, главный ракетный машинист, был старым другом Райслинга и по космосу, и по выпивкам, — он служил учеником под командой Райслинга много лет и миллионов миль тому назад.

Райслинг исполнил желание Арчи, затем перешел к другой теме:

— Вам, молодежи, легко. Все автоматизировано. В те времена, когда я дергал “ее” за хвост, приходилось быть всегда начеку.

— И сейчас нужно быть начеку.

Они затеяли профессиональный разговор, и Макдугал показал поглощающее устройство прямого действия, заменившее устаревшее управление с помощью верньера, которым когда-то пользовался Райслинг. Райслинг ощупал все рычаги и расспрашивал до тех пор, пока не познакомился как следует с новой системой управления. Это было его “пунктиком” — по-прежнему считать себя ракетным машинистом, для которого теперешнее занятие трубадура было просто временным выходом, пока не кончится ссора с компанией, возможная у каждого.

— Я вижу, у вас есть и старые поглощающие экраны, — заметил он, когда его ловкие пальцы пробегали по пульту управления.

— Да, только без приводов. Я их отсоединил, они заслоняли приборы.

— Их следовало бы привести в порядок. Они могут понадобиться.

— Ну, не знаю. Я думаю…

Райслинг так никогда и не узнал, что думал Макдугал, потому что именно в этот момент все и началось. Макдугал оказался прямо на пути пучка радиации, который сжег его на месте.

Райслинг понял, что случилось. Его рефлексы автоматически сработали. Он сразу осознал опасность, и в тот же момент нажал кнопку сигнала тревоги, ведущего в рубку управления. Тут он вспомнил про снятый привод. Ему пришлось ощупать все кругом, пока не удалось найти соединения, при этом он старался нагибаться пониже, чтобы использовать ограждения как защиту. Если бы только не эти проклятые приводы… Для Райслинга здесь было так же светло, как и в любом другом месте; он знал каждый уголок, каждую рукоятку не хуже, чем клавиатуру своего аккордеона.

— Машина! Машина! Что случилось?

— Не ходите сюда! — кричал Райслинг. — Здесь “горячее” помещение.

Он чувствовал излучение лицом и всем телом, словно раскаленное солнце пустыни.

Он присоединил приводы, проклиная всех разом и поодиночке, потому что не мог довернуть как следует гайку, потом он попытался устранить аварию вручную. Но это была долгая и сложная работа. Наконец он решил, что нужно катапультировать весь двигатель вместе с реактором, и нажал кнопку вызова.

— Рубка!

— Есть, есть рубка.

— Катапультирую третий двигатель — авария.

— Это Макдугал?

— Макдугал погиб. На вахте Райслинг. Приготовьтесь записать.

Ответа не последовало: командир был ошарашен. Впрочем, он все равно не мог вмешаться в аварию в машинном отделении. Он обязан был думать о корабле, о пассажирах и о команде.

Капитан, должно быть, удивился еще больше, услышав, что передавал для записи Райслинг. Это звучало так:

И работая, Райслинг продолжал свой рассказ о Солнечной системе — “сверкающая почва Луны”, “радужные кольца Сатурна”, “замерзшие ночи Титана”, — он диктовал эти строки, одновременно открывая, закрывая и прочищая двигатель, и закончил припевом:

Затем, будто в каком-то трансе, он повторил переделанный первый куплет:

Корабль был спасен и мог спокойно идти домой, ковыляя без одного двигателя. В этом Райслинг не сомневался. С ним самим, по-видимому, дело обстояло гораздо хуже. Что “ожог” был силен — это он знал. Он не мог видеть сверкающий розовый туман, среди которого работал, но прекрасно понимал, что творится в машинном отделении. Райслинг привел в действие вентиляционную установку, выпуская воздух через забортный клапан, и не выключал ее до тех пор, пока уровень радиации не снизился настолько, что помещение стало безопасным для человека в защитном костюме. И тогда он передал еще один припев, подлинные и последние строки, созданные Райслингом:

Джо Холдмен

В соответствии с преступлением

Анкетный контроль. Пожалуйста, начинайте.

Я, Отто Жюль Мак-Гэвин, родился на Земле 24 апреля 198 года эры Конфедерации с кровным правом гражданства на…

Пропустим. Возраст 22 года. Прошу вас.

Думал, что меня готовят для дипломатической деятельности или для работы ксеносоциологом в Конфедерации, но, в сущности, я уже два года был в ЗБРВ [5] — проходил курс иммерсионной терапии, о которой я, естественно, ничего не мог помнить: обращение с оружием и разные подлые приемы… Я все поражался, почему у других студентов намного больше тем для разговоров, чем у меня, но наставник заверял, что со мной все нормально, что я прекрасно сдал экзамены под гипнозом и к выпуску все прояснится и всплывет в сознании… Помню лишь, что весь тот год я жил с ощущением, будто мне приходится вкалывать куда больше, чем всем остальным, однако…

Так и было, Отто. Пропустим. Возраст 25 лет. Прошу вас.