Князь Кий, стр. 71

- Не всё едино, кто кончать меня будет - князь или раб?

Говор у него был русский, певучий и мягкий, говор земли Полянской.

- Ты кто? - будто не расслышав его дерзких слов, повторил вопрос Святослав.

- Атар я… А на Руси меня кликали Туром…

- Пошто пошёл служить ворогам нашим, хазарам, вере отцов изменил?

- Видит Перун: веру отцов я не бросил. А с родной земли бежал в Хазарию от щедрот твоих тиунов (34), княже, от их плетей. Осел на Сурожском море, под Тмутараканью. И там не сладко пришлось. Хазарский бек допёк, силком в свою дружину взял.

- Так пошто бился против русских воев, пошто не повернул оружие на хазарина?

Тур молчал, опустив голову.

- Ну, говори! - подтолкнул его Путята.

- Мы, русичи, клятву давали на мече, на верность Иосифу присягали. Можно ли клятву свою нарушить, хоть и тяжкая эта клятва? Ты же сам воевал, княже.

- Так, - вздохнул Святослав, и в глазах его погас огонёк, - клятву нарушать вою не годится. А всё же…

Он отвернулся от Тура, махнул рукой Путяте: делай, мол, с ним, что хочешь. До него донёсся глухой звук удара, но князь смотрел уже в другую сторону.

На вытоптанных травах, где вчера ещё густо полыхали степные цветы, яростно схватывались пешие и конные воины, рубились мечами и саблями, кололи друг друга копьями. Тучи стрел затмевали солнце. Хазары навалились на русские обозы, загромоздили конскими и людскими трупами тесно сдвинутые возы, и через них живая лавина хлынула к кургану, к самому сердцу русского стана.

- Гей, рында! Труби в рог! Гридни, поднимите повыше знамя! Пришёл и наш черед…

Святослав скинул с плеча алое корзно - подхваченное ветром, оно кровавым стягом запылало над курганом в руках подскочившего к князю Богдана. Святослав натянул на себя тонкую кольчугу, меч поднял в руке. Белый Кречет под князем заплясал, перебирая точёными ногами.

- За Русь!

Следом за князем и Богдан послал вперёд коня. Все гридни, окружив Святослава, обнажили мечи. И тотчас из балки вырвалась на застоявшихся конях молодшая дружина, ринулась на хазар, прорвавшихся с тыла.

Степной ветер ударил в лицо воинам, засвистели над ними стрелы. Перед Богданом вздыбил коня грузный хазарин в богатых доспехах, замахнулся Кривою саблей. Богдан едва успел уклониться, закрылся щитом, поднимая меч, а кто-то уже опередил его: выронив саблю, хазарин со стоном откинулся на конский круп. Только краем глаза увидел гридень, что это князь спас его и уже впереди рубится с другим противником. Будто ото сна пробудился Богдан, кинулся вдогонку.

Злость охватила молодого воина: как же это он оплошал? Всю свою силу вложил он в удар меча, доставшийся первому встретившемуся на его пути неприятелю. Лязгнул меч, скользнув по шелому хазарина, разрубил железное оплечье, врезался в тело. А гридень уже другого степняка достал, свалил с коня. Но не уберёгся - самого зацепили боевым топором по плечу. Хорошо, что кольчуга выручила. А Чеглок, что конь о конь дрался с Богданом, срубил хазарина.

Вот и возы; заваленные трупами. Храпят кони, по мёртвым телам идти не хотят. А хазары уже повернули вспять, в степь уходят. Вдогонку за ними мчится князь с молодшей дружиной, с верными гриднями своими. Настигают врага Улеб и Спирк, машет шестопёром, будто цепом на току, коренастый Чудин, Мечник с Путятой дружно перехватывают отставших неприятелей.

И ещё громче, ещё жалобней застонала земля - из синего леса, что поодаль от Дона раскинулся, вырвались русские конные сотни, ждавшие своего часа в засаде. Впереди - Борислав.

- За Ру-у-усь!…

Лава с лавой схлестнулись в чистом поле. Страшен был этот удар, и вскоре заметались по степи хазарские кони без всадников. Те степняки, кто уцелел, мчались куда глаза глядят, объятые страхом. Только часть их прорвалась к Саркелу, укрылась там.

4

Киевское войско обложило Саркел с трёх сторон, с четвертой стороны путь хазарам к отступлению преграждал Дон. Задержка пешей дружины вятичей и осадных орудий раздражала Святослава. Это Свенельд уговорил князя взять в поход вятичей, а затем и болгар, если те согласятся. «Пусть бывшие хазарские ратники по-настоящему почувствуют, что они хазарам больше неподвластны. Ну и у нас поболе воев будет». Свенельд привык вести войну по старинке, не спеша, а теперь и вовсе тяжёл на подъем стал - годы его немалые. Святослав же умел наваливаться на врага, как барс, бить его с малой дружиной. И сейчас побил хазар изрядно, но взять крепость голыми руками - немыслимо. Всё равно придётся ждать лодьи с пороками.

Пока он послал к хазарскому воеводе Джабгу своего парламентёра - бывалого воина Грона, ходившего ещё с Ольгой под Искоростень мстить непокорным древлянам. Передал с ним краткое письмо, написанное греческими письменами, и велел устно предложить сдать Саркел на милость победителя.

- А не захотят послушаться хазары, - сказал князь, - пусть на себя пеняют. Копьём возьмём город!

Назавтра утром над крепостной стеной увидели русичи голову Грона, поднятую на копьё. Это был ответ воеводы Джабгу. Святослав заскрипел зубами в бессильной ярости, хотел немедля повести полки на приступ. Хорошо, что в это же утро приплыли наконец по Дону долгожданные лодьи со стенобитными машинами. Прибыла и дружина вятичей.

Святослав собрал своих воевод и велел им готовиться к штурму.

Русский лагерь пришёл в движение. Под прикрытием щитоносцев пешие ратники готовили подходы к осаждённой крепости - таскали в мешках и на самодельных носилках землю, засыпали ров, разрывали насыпанный хазарами вал, проделывая в нём проходы. Русичи несли потери - хазарские лучники подстерегали неосторожных, засыпали градом стрел. Раненые уходили в обоз, их заменяли другие воины.

Князь сам выбирал места, где устанавливать пороки, следил за заготовкой огромных камней и брёвен, которые метательные машины будут бросать в защитников крепости. На деревянных катках установили сооружённые из дубовых брёвен передвижные башни с таранами. Здесь распоряжался знаток осадного дела тысяцкий Колыван. Под его присмотром сотни воинов, кряхтя и ухая, медленно передвигали тараны к северным и западным воротам Саркела, устанавливали их прямо под стенами крепости. Многие ратники, став на время плотниками и кузнецами, изготовляли лёгкие и длинные штурмовые лестницы, ковали к ним крючья. Самыми умелыми мастерами оказались вятичи, выросшие в дремучих лесах, с малолетства привычные к топору. Увидев их работу, Святослав подумал, что, может, и зря спорил со Свенельдом, не соглашаясь привлекать людей Вятской земли к походу на хазар.

Пока шла подготовка к штурму, пока войско приводило себя в порядок, хоронило погибших и справляло по ним тризну, как велят русские обычаи, гридни охраняли князя, ходили в дозоры, рыскали по степи вокруг лагеря, чтоб ненароком не подобрался к нему неприятель.

- Гляди, отрок, - наставлял Богдана Мечник, провожая его в дозор, - от других воев не отставай. Хоть и хвалил тебя князь намедни за храбрость, но ты ещё мало съел походной каши, многого не знаешь. Хазарин хитёр, подстережёт одинокого - не видать тогда тебе родной земли!

- Дядя Мечник, я ведь не дитя малое!

- Всё равно гляди в оба!

Последних его слов Богдан уже не расслышал. Он пустил коня вскачь, догоняя товарищей.

Любо молодым гридням скакать в чистом поле. От Дона до Итиль-реки, а в другую сторону - до самого Днепра-Славутича, до его гремящих порогов раскинулась неоглядная степь, высокие пахучие травы человеку по плечо. Прячется в этих травах всякая живность, птицы и звери. Серый волк, сытый, отъевшийся за весну, ленивой трусцой уходит от всадников, неуклюже поворачиваясь в их сторону всем корпусом.

С Богданом двое молодых парней, его однолетки - Спирк и Колота. Спирк - за старшего, он чуть подольше других служит в княжьей дружине.