Зомбированный город, стр. 3
Такое отношение к представителям Соединенных Штатов, хотя оно и не ново и в определенных кругах известно, причем не только в одной Японии, могло вызвать ответную реакцию, и оно ее вызвало. Лаудруп стал отвечать односложно, если была такая возможность: «да» или «нет», и воздерживался от комментариев. А на прощание полицейский следователь, уже после подписания протокола допроса свидетеля, когда все вышли к трапу, а в полицейский катер были перегружены трое рыбаков из лазарета, задал через того же переводчика вопрос:
— Что это было? Как вы считаете? Просто как человек. Вы же все видели…
— Инфернальный случай…
Следователь термина не знал, и переводчик долго объяснял ему суть инфернальности. А для этого пришлось чуть ли не углубиться в истоки христианства. Лаудруп слушать это устал, козырнул и ушел в свою каюту…
Глава первая
Эту большую квартиру в Серебряном переулке с видом из окна на остатки кладки колокольни церкви Николы Явленного, которую московские власти обещают вскоре восстановить, и, если посмотреть из того же окна наискосок, на Арбат военный психотерапевт, профессор, полковник Игорь Илларионович Страхов купил совсем недавно благодаря гонорару за изданную в Китае книгу. Хотя в России все простые люди ругают сам Китай и низкокачественные китайские товары, заполонившие российский рынок, Игорю Илларионовичу китайцы ничего плохого не сделали и даже заплатили неслыханный по нынешним временам гонорар, и он к ним относился почти с симпатией. Таких гонораров не платят ни в России, ни в Европе, ни в США. Китай — страна большая, и тиражи книг там все еще так же велики, как когда-то были в Советском Союзе. Потому и гонорар большой. Так ему объяснили. Даже на научную литературу тиражи были намного больше, чем в той же России на разрекламированную популярную беллетристику. А кто же будет недоволен тем, что ему хорошо платят. Профессор был доволен. Хорошо заплатили, значит, есть за что…
Изначально профессор Страхов хотел купить квартиру попроще и в районе более дешевом, и даже деньги на покупку были отложены еще во времена, когда была жива жена, но что-то сорвалось с покупкой. Кажется, продавцу предложили выгодный вариант обмена, и он его предпочел. А тут этот гонорар подвалил. Дополнительно удачно продал старую квартиру, тоже, кстати, китайцу, только российскому гражданину, и так, благодаря стараниям китайцев, стал жить там, где жить никогда и не мечтал.
В квартире пока еще царил кавардак. Как въехали в нее, так все руки не доходят порядок навести. Кроме того, полковник заказал книжные стеллажи для своего кабинета, чтобы они подходили по размеру. Стеллажи не были еще готовы, и книги его обширной библиотеки лежали в разных углах связанными стопками. Порядок соблюдался только на письменном столе, за которым Игорь Илларионович работал. Если на столе был беспорядок, если даже лежал лишний лист бумаги, это отвлекало внимание и сбивало с мысли. И потому стол полковника Страхова всегда был чистым, без единой пылинки на стекле. А под стеклом только одна бумажка в половину стандартного листа формата А4 — номера нескольких нужных служебных телефонов — и фотография покойной жены. Жену профессор похоронил полгода назад и до сих пор не мог привыкнуть к одиночеству, которое не могла полностью скрасить дочь. Она и дома-то бывала не всегда. Часто только ночевать приходила.
В этот вечер дочь обещала привести своего друга, а тот еще какого-то своего друга или просто товарища, у которого были серьезные проблемы с психикой, причем проблемы, напрямую касающиеся работы профессора Страхова. Друг дочери, Борис, вертлявый и пронырливый журналист, считающий, что он знает все, но часто путающий, как почти все журналисты, вещи, обыденные для специалиста, профессору не нравился. Тем не менее это был выбор дочери, и Игорь Илларионович старался никоим образом не давить на Алину. В данном случае полковник вообще не мог понять, откуда Борису известны его работы и почему он уверен, что тот друг Бориса, или его товарищ, может быть, даже и плохо знакомый человек — за Борисом и это «не заржавеет»! — как раз является клиентом профессора. Во всей большой России мало кто знает, чем профессор занимается, поскольку главные дела Страхова являются государственной тайной. Даже в Российском национальном исследовательском медицинском университете имени Пирогова, где он еще и преподает и является руководителем исследовательской лаборатории, студенты полностью не осведомлены о тематике работ своего профессора, хотя кое-кто знает, что он руководит еще одной исследовательской лабораторией, и даже некоторые из студентов в той лаборатории помогают своему профессору. Однако и они не в курсе основных дел. Знают только свои конкретные участки исследований. Составить из разрозненных кусочков целый пирог может только один полковник Страхов. Но Борис, оказывается, все знает. Конечно, он это только декларирует с привычной журналистской наглостью. Это несколько смешило Игоря Илларионовича, но поговорить со своим «потенциальным клиентом» профессор согласился, думая, что если сам не сможет помочь человеку, то, по крайней мере, договорится с кем-то из знакомых специалистов, которые, возможно, и сумеют помочь.
Сейчас Алина заваривала зеленый чай. Заваривала так, как учил ее когда-то отец. Наверное, хотела сделать его добрее к своим друзьям. Но он и без того дочери ни в чем не отказывал. Ведь они остались только вдвоем, и это их сплотило, как думал профессор.
Чтобы встретить гостей, Игорь Илларионович оделся в военный мундир. Конечно, не в парадную, а в повседневную форму, которую носил обычно только на лекции в национальном исследовательском медицинском университете. Правда, там он на мундир надевал белый медицинский халат, дома халат был необязательным атрибутом. В исследовательских лабораториях можно было обходиться и без мундира. Особенно во второй, где носить мундир просто запрещалось внутренним распорядком, хотя там почти все были людьми не гражданскими.
Звонок в дверь раздался на полчаса позже обещанного времени. Что журналисты вообще народ необязательный, это Игорь Илларионович хорошо знал. И потому особо не волновался. Волновалась только Алина, но ее волнение было понятным, она просто боялась, что опоздание может не понравиться отцу. Ее он с детства приучал уважать чужое время. Она еще в школе училась, собиралась как-то в школу не торопясь. На замечание отца Алина сказала:
— А-а… Первым уроком литература. Можно опаздывать…
— Опаздывать нельзя никогда, — Игорь Илларионович был категоричен. — Представь, что вы к экзамену готовитесь, а учитель на половину урока опаздывает и не успевает вам дать знания.
— Сейчас же не экзамен.
— Опаздывать нельзя никогда. И никуда…
Это в память Алины запало, и она старалась с тех пор уважать чужое время, как свое. Алина к отцу всегда относилась с уважением.
Дверь открывать пошла она. О чем разговаривали в коридоре, профессор не слышал, но через пару минут Алина поскреблась в дверь. Она всегда скреблась, как мышка, а не стучала.
— Да-да, я жду… — сказал Игорь Илларионович.
Вошли Борис и мужчина средних лет, за ними Алина. Уже по испуганному взгляду, который мужчина бросил по углам кабинета, Игорь Илларионович понял, что нервы у него расшатаны основательно.
— Вот, папа… — сказала Алина, словно объясняя отцу, кто пришел.
— Да, пусть проходит. Место, куда сесть, есть…
Мужчина несмело шагнул к столу. Борис последовал за ним, намереваясь, видимо, присутствовать при беседе.
— Боря, у вас тоже проблемы со здоровьем? — спросил Игорь Илларионович.
— Нет. Я просто хотел…
Он просто хотел удовлетворить свое любопытство, понял профессор.
— Помогите, пожалуйста, Алине на кухне…
Борис вышел, состроив кислую мину. Вышел откровенно неохотно.
— Итак, вас зовут… — приступил профессор Страхов к беседе.
— Тезка ваш. Игорь…
— А отца своего вы помните?
— Конечно. Он, слава богу, еще жив и здоров.