Огонь, стр. 55

— Как узнать, что используешь свои силы по-доброму? Как убедиться в этом?

— Полночный час скоро закончится, мне придется вас покинуть, — сказала Матильда. — Демоны не могут ускорить апокалипсис своими силами. Они должны прибегнуть к помощи тех, кого благословили. Мы не знаем, кто это. Никому не доверяйте.

— Это что-то новенькое, — иронически произнесла Ванесса.

— Хелена, — выпалила Линнея. — Это наверняка она.

— Но ведь никто из нас не почувствовал ее магию, — сказала Ванесса и повернулась к Мину: — Если бы Хелена была благословлена демонами, ты бы это почувствовала тогда в актовом зале?

Мину не ответила. Она уже ни в чем не была уверена.

Вместо нее ответила Матильда:

— Мину может видеть магию демонов, когда человек, которого они благословили, использует ее. Мы не знаем, благословили ли демоны Хелену. Но ее организация может быть очень опасна. Держитесь от нее подальше, пока мы не будем знать больше…

Матильда замолчала, по телу Иды пробежала крупная дрожь. Мину обеспокоенно посмотрела на нее.

— Как ты? — спросила она.

— Нам будет сложно переговариваться в будущем. Энергии нет. Мне нужно уходить.

Она закрыла глаза. Тонкая струйка эктоплазмы стекла из уголка губ Иды.

— Извините, что вмешиваюсь, но эту эктоплазму нужно собрать, — прошептала Ванесса. — Мона так задрала цены…

— Подождите! — крикнула Линнея, выбежала из круга и схватила Иду за руку: — Ты кто? Привидение?

Глаза Иды снова открылись.

— Я душа, которая осталась на границе между мирами, — ответила она.

— А другие души там есть?

Матильда печально посмотрела на Линнею:

— Элиаса здесь нет. И мамы твоей тоже. И Ребекки. Они не остались здесь, а улетели дальше.

Глаза Линнеи наполнились слезами.

— Куда?

— Это сокрыто от нас, — ответила Матильда. — Я не знаю, попадают ли они в другой мир, на небеса, как верил мой отец. Или со смертью сознание человека угасает навсегда. Очень жаль, но я этого не знаю.

Глаза Иды снова закрываются. Она опускается на пол и обмякает, как тряпичная кукла.

Запах гари наполняет квартиру и очень быстро исчезает.

40

Величественное сентябрьское небо раскинулось над парком. Фиолетовый цвет постепенно переходит в красный, который, по мере удаления к горизонту, становится все более насыщенным. Солнце, похожее на огромный персик, медленно спускается вниз, за крыши домов.

Линнея бредет по Стурвальскому парку.

Она проспала почти весь день и проснулась с тяжелой, будто набитой тестом, головой.

Когда все ушли, она еще долго сидела, слушала музыку и одну за другой курила сигареты. Она долго писала в дневнике, чтобы дать выход огромному чувству безнадежности, которое навалилось на нее, когда она осталась одна, писала, чтобы преодолеть соблазн одним махом забыть обо всех проблемах.

Сейчас ей больше, чем когда-либо, хотелось забыться, уйти от всех проблем.

Позвонить Юнте.

Их души не остались здесь, они улетели отсюда.

Только услышав эти слова, Линнея поняла, как сильно она надеялась.

Выходит, зря.

Линнея заснула на рассвете, а когда проснулась, солнце уже садилось.

Линнея остановилась на тротуаре напротив офиса «Позитивного Энгельсфорса».

Окна здания ярко светились, и Линнея сразу заметила его. Рядом с ним были люди, которые раньше постыдились бы к нему даже близко подойти. Они смеялись и оттирали стену от пятен ржавой воды.

Отец.

Он выглядел счастливым. Здоровым. Уверенным в себе.

Таким, каким она уже не надеялась его когда-нибудь увидеть.

Она всю дорогу размышляла, стоит ли затевать с отцом этот разговор. И потом решила, что определится на месте. Она хотела предостеречь его от Хелены. Пусть у них нет доказательств ее связи с демонами, но Линнее не нужны доказательства.

Сейчас, глядя на него, она поняла, что надо делать.

Ничего.

Возможно, для него это очередная зависимость. Возможно, способ чувствовать себя счастливым. Но, так или иначе, Линнее нечего ему сказать.

Она повернулась и пошла прочь. Но что-то заставило ее обернуться.

В окне дома напротив «Позитивного Энгельсфорса» стояла Анна-Карин. Лучи заходящего солнца отражались от оконного стекла, и лицо Анны-Карин было видно плохо.

Линнея подняла руку в знак приветствия, Анна-Карин помахала в ответ.

Анна-Карин стояла у окна кухни, пока Линнея не скрылась из виду. Потом она прижалась лбом к стеклу и так и зажмурилась. Попыталась отогнать от себя мысли о Матильде, Совете, демонах, апокалипсисе, покровителях и «Позитивном Энгельсфорсе».

Вдруг стены кухни куда-то пропали.

Перед глазами вспыхнул яркий свет. Стекло, к которому она прижималась лбом, тоже куда-то исчезло.

И она вдруг опять перенеслась туда.

Где были звуки и запахи леса. Она скользила между стволами деревьев, прижимаясь к самой земле. Делала длинные упругие прыжки.

Это не было состояние счастья. Она не знала, что это такое, и не думала об этом. Она была свободна. Она была сама собой. Она просто жила.

— Что ты делаешь?

Анна-Карин снова почувствовала запахи кухни, готовки и застарелого сигаретного дыма.

Она открыла глаза и выпрямилась. На стекле остался след от ее лба. Анна-Карин увидела в окне отражение мамы. Она стояла в дверях кухни.

— Ничего, — ответила Анна-Карин, стараясь унять сердце, которое чуть не выскакивало из груди после бега по лесу.

— Ты похожа на юродивую, — сказала мама, поставила чашку в раковину и снова ушла.

Через секунду из комнаты послышался звук пулеметной очереди и бешеная музыка.

Анна-Карин расскажет остальным про своего фамилиариса. Завтра. А сегодня это будет только ее секрет, как тогда, когда Пеппар был маленьким и она, втайне от всех, носила его в школу в кармане куртки.

Тайный друг, ее единственная радость в том мраке, который сгустился вокруг нее.

В комнате громко играет танцевальная песня. Ванесса закрывает входную дверь и отпускает Фрассе с поводка. Он сразу бежит в кухню, спеша съесть содержимое своей миски.

— Как вы долго! — кричит мама, которая пританцовывает под музыку, сидя на диване в большой комнате. — Иди ко мне!

Она хлопает по дивану рядом с собой. Ванесса косится на картонную коробку с вином и два бокала. Один налит до половины.

Мама берет коробку и наполняет вином оба бокала, вино плещется и брызжет в разные стороны.

— Господи, как хорошо без мужчин! — говорит мама и протягивает бокал Ванессе.

Ванесса вопросительно смотрит на маму. Она что, ее проверяет?

— Глоток вина можно себе дома позволить, — говорит мама, подмигивая Ванессе. — Ты уже большая девочка. Думаешь, я не знаю, что ты в компаниях пьешь спиртное?

Вино по вкусу напоминает холодный брусничный сок. Ванесса украдкой смотрит на мобильный. Через час с небольшим мама пойдет с подругами на «Вечеринку синглтонов» ^[17] в «Ётвендарен». Ванесса делает еще глоток и отставляет бокал. Ей ужасно неловко выпивать в компании мамы.

— На будущий год тебе исполнится восемнадцать, — воскликнула мама, — и мы сможем ходить на вечеринки в «Ётвендарен» вместе! Только подумай, две симпатичные одинокие девушки! Мы там наведем шороху!

«Да уж, — думает Ванесса. — Если только меня вообще туда пустят и если за это время не произойдет апокалипсис. Пойти на тусовку синглтонов с мамой — класс! Всю жизнь мечтала о таком будущем!»

Она снова посмотрела на мобильный, начала писать эсэмэску, стерла, начала заново: «Может, попробуем на другом диване?»

— Как ты считаешь? — спросила мама.

— Что? — переспросила Ванесса, отправляя, пока не передумала, сообщение Яри.

— Я симпатичная? По-твоему, я хорошо выгляжу?

Мама проводит рукой по волосам, и сердце Ванессы сжимается от нежности. После сушки феном волосы распушились и стали похожи на львиную гриву. Такую прическу носили лет пятнадцать назад. Но мама красиво накрашена. Ярко-красная блузка выгодно подчеркивает ее грудь.