Партизанская искра, стр. 46

Обогнув село, товарищи вышли в степь. Дождь продолжал накрапывать, затягивая ночную темень сырой пеленой. Шли поодаль от дороги, молча. Каждый думал о том, что предстоит впереди.

На станции — ни огонька. В темноте, едва различимые, высились полуразрушенные строения, разбитые вагоны. Когда вышли на линию, Андрей вдруг почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он не боялся, что они попадутся. В такую темень, среди бесчисленных нагромождений, можно было без труда спрятаться, уйти. Его взволновало другое. Он еще в жизни никого не убивал. Сейчас в первый раз предстояло убить. Но когда он представил, что убьет врага, сжал зубы и постарался успокоиться. Михаил взял локоть Андрея и потянул книзу.

— Надо подползти вплотную. Ты сзади сдавишь ему горло, зажмешь рот, а я…

Пригнувшись как можно ниже, они поползли под скелетами сожженных вагонов, поминутно останавливаясь и прислушиваясь. В стороне они услышали какие-то странные звуки.

Затаив дыхание, они долго прислушивались. Где-то совсем рядом у огромной черной цистерны находился часовой. Невидимый человек изредка шмыгал носом. Чертовски трудно угадать, в какую сторону он стоит лицом.

Часовой в темноте тихо кашлянул. До него оставался какой-нибудь десяток шагов.

Миша потянул Андрея за руку. Они отползли несколько назад и нырнули под огромное тело цистерны.

Теперь часовой был почти рядом. Они рассмотрели его фигуру в плаще с наброшенным на голову капюшоном. Юноши затаили дыхание. Отчетливо было слышно, как сопел часовой, да над головами, вызванивая о броню цистерны, падал частый дождь.

Вдруг, неподалеку на линии возникли голоса. Они приближались. Гулко топали по шпалам сапоги. Часовой окликнул подходивших. Ему ответили по-румынски. Это была смена поста. Михаил с Андреем спрятались за колеса цистерны и затаили дыхание. Это было лучше, что смена пришла. Но как они сами не учли этого? Ведь могло очень плохо кончиться, если бы они сняли часового перед самой сменой. Ясно, что караул поднял бы тревогу и все их планы провалились бы. Друзья вздохнули с облегчением. Им сегодня просто повезло.

Сменившийся часовой стал ходить взад и вперед. Хлопцы следили за его маячившей в темноте бесформенной фигурой, то приближающейся, то удаляющейся. Иногда он так близко проходил около колес цистерны, что, казалось, стоило протянуть руку и…

Нужно было спешить. Миша вынул нож, ножны сунул в карман. Рука сжала рукоятку. Сердце так сильно заколотилось, что, казалось, его стук может услышать часовой.

Михаил движением руки дал понять Андрею, чтобы тот оставался на месте, а сам шагнул за рельс и резко выпрямился.

Через мгновение Андрей услышал глухой шлепок и не то вздох, не то оборванный стон, и тяжелое падение тела.

— Давай, начинай, — шепнул Михаил.

Тихо заурчало сверло. Андрей, с ожесточением нажимая снизу грудью на репку коловорота, начал крутить ручку.

— Ну, как? — через несколько минут спросил Миша. Андрей нащупал место под сверлом.

— Подается.

— Устанешь, скажи.

— Ладно, — отмахнулся Андрей.

Снова заурчало сверло. Миша напряженно прислушивался. Сквозь шум дождя он отчетливо различал тяжелое андрюшино дыхание.

— Давай, сменю.

— Рано еще.

Время в ожидании тянулось ужасно медленно. Мише казалось, что они уже давно здесь, что вот-вот нагрянет новая смена поста, и тогда все пропало. Ведь он со свежими силами быстрее может сверлить. Он крепко ухватился за коловорот.

— Давай, а ты иди слушай.

Миша пальцами нащупал ямку в броне и вставил сверло. Всем телом надавливая снизу, он начал сверлить. И, чем сильнее он нажимал, тем больше ему казалось, что нажимает он слабо и что работа подвигается слишком медленно. Он ничего не слышал, кроме шума в собственных ушах. Перед глазами стояла непроглядная пелена. Михаил не слышал, как Андрей уже несколько раз, дергая его за рукав, спрашивал:

— Сменить, что ли?

Вдруг, неожиданно, сверло заело, в лицо брызнула струйка остро пахнущего керосина. А сверло ни взад, ни вперед. Тогда он развернул сверло в обратную сторону и снова крутнул. Рывками Миша сделал несколько поворотов, и сверло по самый изгиб коловорота провалилось вовнутрь цистерны. В лицо ударила, ослепив глаза, сильная вонючая струя. Михаил отскочил в сторону. Мощная струя с шумом била в землю.

— Готово? — спросил Андрей.

— Все в порядке.

— Скорей уходить, — бросил Андрей и, схватив Мишу за руку, потащил его. Несколько сот метров товарищи бежали вдоль линии, потом по косогору спустились вниз. Отсюда до самой Кодымы тянулся лес.

Когда зашли в чащу, Михаил предложил:

— Давай передохнём. Ты знаешь, Андрюша, у меня руки и ноги дрожат, а в глазах такая резь от этого керосина…

— Чего же удивляться? У меня у самого поджилки трясутся.

Разгоряченные, они не обратили внимания, что земля была сыра и сели прямо на мокрую траву. Андрей мочил об траву руки и промывал Мише глаза, пока не прошла резь.

— Ну и ночка выдалась. Фу-у-уу!

— Как ты думаешь, Миша, много за ночь уйдет керосина?

— Должно порядочно уйти. Дыра большая, напор сильный. И до смены еще далеко.

Некоторое время сидели молча. Радостно было сознавать, что дело сделано. Отныне они с полным правом могут называться партизанами.

— Теперь нам надо обдумать, как добраться до дому, — озабоченно сказал Миша, — от нас ведь керосином за версту несет. Нас могут с собаками по следу найти.

— Тогда остается одно — сжечь одежду.

— Идея неплохая, но все на нас мокрое и не загорится.

— Давай-ка топать так, как есть, какие там сейчас собаки.

— Тогда ко мне. Живу я у черта на куличках. Да и дверь открываю сам, зайдем незаметно. Дома хорошенько вымоемся, переоденемся, а там видно будет, — предложил Михаил.

Они пошли по лесу. Дождь шумел в густолиственных вершинах деревьев. А тут, внизу, стучали по листьям и траве одинокие грузные капли.

Глава 12

ГОЛАЯ ЗЕМЛЯ

На опытном участке огороднической фермы ждали всходов семян. Агроном и Соня, не зная ни сна, ни покоя, жили напряженной жизнью. Но волнения и тревоги их были разные. Николенко волновался, опасаясь, что семена не взойдут, и тогда пропали все его планы, а вместе с ними и карьера.

С затаенной тревогой следила за посевами и Соня. Но она боялась, что все посаженное взойдет, и тогда задание подпольного комитета не будет выполнено.

— Почему вы волнуетесь, Андрей Игнатьевич? — спросила Соня агронома, сама с трудом сдерживая волнение. — Ведь семена здоровые, протравка проведена по всем правилам.

— Да кто его знает, — промычал Николенко, — все как-то думаешь…

Он не договорил, но Соня поняла, что у агронома есть какие-то причины для волнения, которые он скрывает от помощницы.

Сама она, ползая по грядкам, с замиранием сердца раскапывала верхний слой земли, отыскивала ростки и думала: «Только бы не взошли»! Она не беспокоилась о том, какая беда постигнет ее в случае провала фермы, на которую оккупанты возлагали большие надежды. Она была уверена, что если тогда, при дезинфекции семян все обошлось гладко и без подозрений со стороны агронома, то теперь нельзя было придраться к чему-нибудь. В агрономии есть множество причин, по которым могут погибнуть семена. Но чтобы установить это, нужны специальные исследования. Даже если причина гибели и будет установлена, то в ответе будет агроном, а не она, всего-навсего его помощница.

Соня шла на поле, едва поспевая за агрономом.

Верхний слой пушистой земли успел уже подсохнуть, но был гол. Они прошли по всему участку вдоль, поперек и наискось, присматриваясь, не показываются ли всходы.

Николенко присаживался на корточки, поковыривал пальцем землю и сокрушенно чмокал языком.

— Не видно.

— Может, рано еще? — замечала Соня, ликуя в душе.

— Нет, пора. Восьмой день сегодня. Погода теплая, и земля достаточно прогрета.

— Я надеюсь, — подтверждала помощница.